|
XIX
- Ну всё, целую, сестричка, я побежала!
- Ты спешишь?
- Да, столько дел ещё сегодня! Сейчас зайду в церковь, поставлю свечку… Я же каждое утро захожу, но сегодня из-за больницы не успела. – С тех пор, как Кристина из всех мировых религий выбрала традиционную, она перенесла на неё всю свою неисчерпаемую энергию.
Кира, улыбаясь, смотрела на сестру. Она многое потеряла в своей жизни, и только непостижимый оптимизм её и убеждения остались неизменными, и постаревшее, в сетке мелких морщин, лицо её по-прежнему было бодрым и полным жизни, а голубые глаза – ясными и незамутнёнными.
- Ну, а потом куда?
- А потом – домой! Ко мне ведь Ромочка приехал… Он же каждые две недели приезжает – помыться, покушать как следует…
- Вот не понимаю я этой твоей дружбы с алкашом…
- Это не дружба, Кирочка, это помощь… Вы ведь все отвернулись от него…
- Зачем ты так говоришь? Ты ведь знаешь, Андрей предлагал ему помощь, нашёл его, когда мы узнали, что он связался с аферистами и хочет продать квартиру… Он предлагал ему заняться обменом самому, вложить разницу в «Зималетто»… Но Роман же ничего не хотел слушать, говорил, что никому не доверяет, был как одержимый этими своими новоявленными друзьями… Вот и получил, что хотел. Что ж теперь сокрушаться?
- Но всё-таки на этой даче у него так холодно, так сыро… - жалостливо проговорила Кристина, и Кира поняла, что переубеждать её, как всегда, бесполезно. – Там ведь летний домик, а он в нём круглый год живёт…
- Ты забываешь, что когда-то у него была квартира в престижном доме с консьержем, - резко сказала Кира, ставя точку в этом бесполезном разговоре. – А впрочем, это твоё дело. Поступай, как знаешь.
- Вот и хорошо, Кирочка, вот и правильно! Каждый должен поступать так, как считает нужным… Ну, всё, я побежала, поцелуй Олежечку ещё раз раз от меня! – И, чмокнув сестру в щёку, она быстро пошла по коридору к выходу.
Ну, кто бы мог подумать?! Из всех них, так близко когда-то знавших Малиновского, только её сестра продолжала поддерживать связь с ним. Из-за своей всё больше возрастающей с годами тяги ко всем несчастным и обездоленным она не смогла отказать ему, когда, уже начав спиваться, он однажды позвонил ей и попросил о встрече. С тех пор, как обороты и актив «Зималетто» заметно уменьшились и компания из гигантской корпорации превратилась в стабильно работающую, но небольшую и скромную фирму, никогда в своей жизни не работавшая Кристина сама еле сводила концы с концами, если иметь в виду её размах и запросы, которые она никак не хотела уменьшать, но никому не могла отказать в помощи. Встретилась и с Малиновским. Потом эти встречи становились всё чаще, и каждый раз, далёкая от принципиальности и здравого смысла, она снабжала его деньгами или спиртным, просто, бездумно и по-детски жалея его. К тому времени он давно уже продал акции «Зималетто», а вскоре, не имея других источников дохода, и затеял всю эту канитель с обменом квартиры на меньшую. Поначалу обмен всё же состоялся, правда, вырученной разницы от сделки он в глаза не увидел, но в однокомнатной квартире в старой пятиэтажке на окраине всё-таки жил. Немного, совсем немного. В какую-то деревню под Москвой его отвезли подписать документы – и однажды он просто не попал в квартиру, потому что там сменился замок…
Кира ещё немного постояла в коридоре, наслаждаясь чистым, без примеси запаха лекарств, воздухом. От многодневного пребывания в палате, пропахшей медикаментами, у неё уже каждый день с утра начинала сильно болеть голова, и в последние дни, когда Олегу стало намного лучше и она смогла надолго выходить из палаты и даже уезжать домой, она наслаждалась этой передышкой. К тому же, если быть до конца честной с собой, по мере того, как Олег выздоравливал и всё меньше нуждался в её непосредственной помощи, ей становилось всё тяжелее находиться рядом с ним наедине. Она просто физически ощущала неловкость, натянутость между собой и сыном и всячески избегала разговоров с ним, кроме самых необходимых слов.
А сегодня снова пришёл следователь. И снова мучает Олега, несмотря на то, что тот сразу же отказался давать показания. Двое других парней проходили по делу как свидетели и дали показания, в полной мере подтверждающие вину Кирилла. Кира знала, что и Алёну вызывали в милицию, но она рассказала там только то, что видела, а пришла она уже только тогда, когда всё кончилось. И теперь Кира опасалась, что в отсутствие заявления от Олега ушлая Юлиана найдёт способ спустить дело на тормозах… И стоило ей вспомнить, каким она увидела своего сына, когда его привезли в больницу, ярость и желание отомстить закипали в ней… нет, никак нельзя было допустить, чтобы этому сопляку всё сошло с рук! Но что она могла сделать? Она больше не могла влиять на Олега, а Андрей, как только она заикнулась о том, что надо убедить Олега дать показания, так на неё посмотрел, что у неё сразу же пропало всякое желание проявлять инициативу.
Да, все были против неё в эти дни. В людях, которые были когда-то её семьёй, она чувствовала враждебность к себе, отторжение. Даже дочь была против неё… Олег всегда был ближе и дороже ей, чем отец с матерью, и, как только в семье появился раскол, когда оставаться в стороне стало невозможно, она безоговорочно встала на сторону брата, а то, что отец тоже был на его стороне, только усугубило её негативное отношение к матери в этой ситуации. Только вот разве она сама, Кира, была когда-нибудь врагом своему ребёнку?! Нет, она только хотела защитить его – чтобы он, не наделав ошибок в начале пути, не испортил всю свою будущую жизнь. А что она получила взамен? Они все ненавидят её, как будто она какое-то отвратительное насекомое… Муж то и дело смотрит на часы и, лишь только заслышав звонок мобильного, срывается с места и бежит к любовнице; сын с какой-то странной жалостью и мукой в глазах смотрит на неё: и даже дочь еле разговаривает с ней – только из вежливости…
Дверь палаты отворилась, и из палаты вышел следователь – высокий плечистый мужчина с красным лицом, то и дело вытирающий платком пот с лица, несмотря на то, что на улице похолодало, а в больнице все помещения хорошо проветривались.
Следователь подошёл к Кире и, недовольно хмыкнув, сказал:
- Кира Юрьевна, я всё же настаиваю на том, чтобы вы убедили сына. Так будет лучше.
- Владимир Яковлевич, вы же видите, я делаю всё, что в моих силах. Но его невозможно заставить, вы же понимаете.
- Да… - задумчиво протянул следователь. – И муж ваш, к сожалению, придерживается позиции Олега Андреича. А уж, казалось бы, он первый должен ратовать за наказание преступника…
Кира вздохнула. Ну, как можно объяснить этому человеку то, что и сама она ещё не до конца понимает?
- Спасибо вам, Владимир Яковлевич. Надеюсь, всё уладится, - сказала она.
- Я тоже надеюсь… - И, бросив на неё недоверчивый взгляд, он повернулся и, придерживая портфель под мышкой, не спеша направился к выходу.
А она ещё раз вздохнула и, открыв дверь, вошла в палату сына.
***
Палата была просторной, с тремя большими окнами, выходящими во двор больницы. Во дворе росли высокие раскидистые деревья и, как только Олегу стало можно сидеть в кровати, он часто смотрел в окно на этот единственный доступный ему пейзаж.
Бинты с него уже сняли, только нос и подбородок были заклеены лейкопластырем, и Кира каждый день с радостью отмечала, как постепенно проступают родные черты - из того кровавого месива, которым было его лицо в тот день, когда его привезли в больницу. Белки глаз постепенно прояснялись, очищаясь от крови из лопнувших сосудов, и, глядя теперь в эти, почти ставшие прежними, глаза, Кира с содроганием вспоминала, как жутко было смотреть на них в первые дни – налитые кровью, со слипшимися ресницами…
Прогнозы врачей были хорошими. Несмотря на то, что черепно-мозговая травма усугубилась сильными ушибами грудной клетки, серьёзных повреждений мозга и гематом не было и операции не потребовалось. Конечно, травма могла дать о себе знать впоследствии, но серьёзной угрозы жизни и здоровью не было, и семья наконец вздохнула с облегчением.
Говорил Олег пока медленно и тихо, но речь уже была чёткой и почти беглой. Увидев её, он сразу спросил об отце. Ну конечно, ведь у них свои секреты, ведь от Андрея он узнаёт об этой… своей Алёне. Но в этот раз Андрей поехал не туда… по крайней мере, не только туда.
- Он уехал в университет. Насчёт переэкзаменовки.
- А… да, я знаю.
- Сынок, ещё звонила та девушка… Юля… насчёт перевода. Я сказала, что тебе пока не время думать об этом.
Олег кивнул.
- Мама… но если она ещё раз позвонит, ты скажи ей, что я сделаю сам, чтобы она никому больше не отдавала.
- Хорошо, но… - Она всмотрелась в его лицо. – Зачем тебе это? Тем более сейчас…
- Мне нужно…
- Тебе что, нужны деньги?
Он помедлил с ответом. Потом сказал:
- Ты знаешь. Да.
Стараясь не поддаваться раздражению, она смотрела на него. Может быть, хватит притворяться и пора поговорить? Она не в силах больше выносить эту неопределённость.
- Зачем? Тебе что, не хватает того, что даёт отец? К тому же у тебя ведь акции «Зималетто»!
Он молчал.
Смягчившись, она подошла, села около него, взяла за руку. Он не пошевелился, безучастно глядя в окно.
- Хорошо, даже если ты будешь жить не дома, неужели тебе не хватит? – тихо спросила она. – Может быть, ты вообще… решил бросить университет и пойдёшь работать?!
Он повернул к ней лицо.
- Нет, университет я не брошу, - сказал он и снова замолчал.
Сжав его руку, она в бессилии смотрела на него.
- Сынок… Ну, почему ты не хочешь сказать мне? Я знаю, ты всё рассказываешь отцу. Ну, неужели я не заслужила…
Она почувствовала, как его рука под её ладонью шевельнулась.
- Мама, ты не готова слушать меня… Понимаешь?
Она покачала головой.
- У тебя на всё, что бы я ни сказал, уже есть свой собственный ответ. А мне… мне не хочется сейчас разговаривать просто так.
Что-то похожее на угрызения совести шевельнулось у неё в душе. Она опять мучает его, а он так слаб ещё, так болен! И всё же… всё же она не может переступить через себя, даже ради него.
- Я знаю, ты хочешь увидеться с… с Алёной, - отвернувшись, сухо сказала она. –Я не монстр и не желаю тебе зла. Я сейчас уеду, и она может прийти к тебе.
Он вынул свою руку и, накрыв ладонью, тихонько погладил её по руке. Она украдкой взглянула на него, но лицо его было бесстрастным. Она видела, что ему тяжело говорить, но всё же, сделав над собой усилие, он произнёс:
- Мама, не в этом дело… Я всё равно увижу её… Я не хочу тайком, не хочу за твоей спиной, как будто делаю что-то плохое. Я хочу, чтобы ты поняла меня. Как раньше, как всегда. - И он, словно эти слова забрали у него последние силы, устало откинулся на подушку и прикрыл глаза.
Она вздохнула, посмотрела на него… Поднялась и, наклонившись, поцеловала его в лоб. Потом поправила одеяло, подушку и вышла из палаты.
***
Андрей нажал на кнопку, положил телефон в нагрудный карман куртки и с улыбкой посмотрел на Алёну, сидевшую рядом с ним в машине.
- Кира Юрьевна звонила из машины. Она едет домой и в больницу сегодня не вернётся… Ну что, пойдём?
Алёна кивнула, покраснев. Она почему-то всегда краснела в присутствии этого человека и ничего не могла с собой поделать. Всякий раз, когда она видела его или слышала его голос, она вспоминала о том, как запросто общалась с ним до той роковой встречи на последнем звонке, об открытках, о мерзком письме, об откровении матери… И каждый взгляд на него напоминал ей о другом, таком похожем и в то же время непохожем на него, человеке.
Они вышли из машины и, поднявшись по ступенькам, вошли в холл больницы. Уже идя рядом с ним по коридору, Алёна спросила:
- А маме… маме мы ничего не скажем?
Он повернулся к ней, и его тёмные глаза загадочно сверкнули за стёклами очков.
- Маме?.. Маме я уже всё сказал. Она позвонит тебе… попозже.
Он подвёл её к двери палаты. Открыв дверь, заглянул внутрь и, снова прикрыв дверь, ободряюще улыбнулся Алёне.
- У него никого нет. Он, кажется, спит. Он сейчас часто засыпает… Я подожду тебя здесь. Удачи!
Она нерешительно взглянула на него.
- Вы… вы не пойдёте со мной?
Он покачал головой и, отойдя к окну, сел на кожаный диван.
Она открыла дверь и зашла в палату.
За окном уже начали сгущаться сумерки, в палате было полутемно, и она не сразу разглядела лежащего на кровати Олега. Она подошла ближе, увидела подставку для капельницы, белые полоски лейкопластыря на его лице… Глаза его были закрыты, но, наклонившись, она услышала ровное дыхание и поняла, что он спит. И тогда она взяла его руку в свою и тихонько легла на краешек постели рядом с ним. Прижимая его пальцы к своей щеке, смотрела на него...
А он спал, не зная, что она пришла к нему, и ему снился тот вечер, когда он впервые поцеловал её.
…Было тихо, морозно. Когда они вышли из тёплой машины у её подъезда, на них сразу нахлынул холодный воздух, и она, смахнув варежкой снег с капота и весело смеясь, побежала к подъезду. Он шёл за ней. У двери она обернулась, и он увидел, как внезапно посерьёзнели её глаза, как задорные искорки в них сменились каким-то странным, непонятным огнём. И он, повинуясь своему порыву, не думая ни о чём, притянул её к себе, наклонился и прижался губами к её губам. И ему казалось, что все чудеса света проплывают мимо него… И она дрожала и, пошатнувшись, чуть не упала, но он удержал её. Внезапно она оторвалась от него и, задыхаясь, уткнулась головой в его плечо, а он положил руку ей на волосы и прижал её к себе ещё сильнее. Так они стояли некоторое время… Потом она отстранилась и нарочито возмущённо прошептала:
- Ну, ты даёшь! Ты где так научился целоваться?
И у него в душе начал расти страх, что он ошибся, что обидел её, что она не хотела…
- Алёна, прости… Если тебе неприятно, я не…
Она положила руку в варежке ему на губы, и прилипшие к шерсти ледяные катышки приятно холодили его разгорячённое лицо…
- Ты всё время не то говоришь… - сказала она. – Лучше бы…
И, встав на цыпочки, убрала свою руку и дотронулась губами до его губ…
И теперь она лежала рядом с ним, целовала его пальцы и тоже вспоминала этот вечер… когда впервые призналась самой себе, что в жизни у неё появилось что-то, без чего она не сможет жить дальше, что-то, что сильнее её самой и в то же время делает её сильнее всех остальных людей на свете… Она любила его и знала, что, пока она любит его, с ним ничего случиться не может. И она готова была терпеть столько, сколько нужно, ждать столько, сколько нужно. Она любила его - и становилась взрослой...
-------------------------------------------------------------------------------------
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Что ж ты его, горемыку, так опустила, что, никакой надежды? 
Интересно было почитать до чего дошел Ромка 
