НРКмания

Присоединяюсь!

_________________
Поверь мне, невозможное – возможно,
И быть волшебником совсем не сложно.
Согрей сердца людей любовью, лаской,
И серость будней обернется сказкой!

Мурзик Второй, поздравляю с днем рождения!

Мурзик, С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!!! Счастья, весеннего настроение и вдохновения.

_________________
Если женщина говорит "нет" - это значит: "может быть", если женщина говорит "может быть" - это значит: "да", если женщина говорит "да" - то это - не женщина.

Мурзенька! С Днем Рождения тебя!

_________________
Улыбнуться легче, чем нахмуриться!

Неужели продолжения такого замечательного и интересного фика так и не будет

_________________
Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало.
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

Девочки (и мальчики), простите, что надолго пропала. Фик закончен, выкладываю.

_________________
Если отложить на послезавтра то, что можно сделать сегодня, то у тебя будет два свободных дня!

Некоторое время мы молчали.

- Как…
- Я…
- Извини, - Андрей поднял руку. – Говори.
- Нет, лучше…хм…вы.
- Как ты сюда попала, Катюш? – устало спросил он.
- Я?... – вопрос застал меня врасплох. Куда – сюда? В свою квартиру?
- …Я живу здесь. Уже несколько лет. – осторожно ответила я.
- К-как несколько лет? А как же…Но почему ты живешь в Питере?
- Н-ну…вообще-то я здесь родилась.
- Но вы же переехали в Москву!

Я озадаченно молчала. Жданов поднялся с дивана, шагнул ко мне и присел рядом, сжав мои руки чуть выше локтя.

- Катюш, ты что, правда ничего не помнишь? Это же я, Андрей Жданов! Вспоминай! Компания «Зималетто»… «Лиссабон»…Неужели ты ничего не помнишь?

Помню? Еще как помню! Мы все ревели над этой серией там, в Новосибирске, но... ему-то откуда это знать? Он сжимал мои руки так, что мне стало больно, и у меня не получалось отвернуться, избежать его тревожного, отчаянного взгляда. Я попыталась вырваться.

- Андрей…Палыч! Вы меня с кем-то путаете!

Я вскочила на ноги. Он тоже поднялся, стоял напротив меня и пристально смотрел мне в лицо. Под его испытующим взглядом мне стало неуютно. Я зачем-то сняла очки.

- Да…вероятно, - устало сказал он, проводя рукой по лицу. Я заметила, что его черный шарф минутой раньше упал на пол и лежал, свернувшись, как уставшая черная змея.

Андрей, сгорбившись, подошел к дивану, сел, обхватил голову руками, пропуская между пальцами пряди волос . В комнате опять повисла тишина.

- Я…устал, я болен. Я ничего не понимаю, - хрипло сказал Андрей. –Мне показалось, что вы похожи на …Надеялся, что тоже…Впрочем, неважно.

И снова этот жест, такой настоящий, Ждановский жест– расслабленные пальцы поднялись до уровня лица и бессильно опустились вниз. Я молчала.

- Я, вероятно, просто болен. Но это не может…не должно больше продолжаться… – сказал он в каком-то оцепенении, вдруг поднялся и, забыв про шарф, шагнул к выходу.

- Андрей! – я бросилась вперед и преградила ему дорогу. – Стойте! Подождите. Сядьте!

Мертвой хваткой я вцепилась в рукав его пальто. Он остановился и как-то отстраненно смотрел на меня сверху вниз.

- Да сядьте же! – зло крикнула я. В конце концов, у меня нервы тоже не железные, а денек сегодня выдался более чем утомительный.

- А вы …рукав отпустите, – вдруг с опаской сказал Жданов, приходя в себя. Я перевела взгляд на свою руку и с усилием разжала ладонь. Жданов попытался улыбнуться, и осторожно, не делая резких жестов, отступил назад к дивану. Очевидно, по сравнению со мной он показался себе почти нормальным.

Нервно хрустнув суставами пальцев, я направилась к своему стулу, в задумчивости обошла его, пытаясь сообразить, как мне начать разговор. Потом повернула стул спинкой вперед, будто выставляя перед собой щит, и уселась на него верхом.

- Андрей, я…Понимаю, происходит что-то странное. Может быть, я смогу вам помочь. Но пока я сама еще мало что понимаю. Поэтому давайте, вы расскажете мне все, а потом – я вам, все, что знаю. Может, вместе мы найдем выход.

«Если он, конечно, вообще существует», мысленно добавила я и тут же поймала себя на странной мысли: ВМЕСТЕ с ним и поиски выхода, и вся эта ситуация казались далеко не такими страшными, как еще полчаса назад.

- Боюсь, что если я начну рассказывать, то вы в лучшем случае вызовете санитаров, - устало сказал Андрей.

- Ну, отчего же. Полагаю, самое страшное я уже знаю. Вы – Андрей Жданов, президент компании «Зималетто».

- Несуществующей компании «Зималетто», - перебил он меня. -Несуществующий президент несуществующей компании…

- Вопрос о существовании чего-либо в этом мире спорен. Как и вопрос о существовании самого мира…Впрочем, это к делу не относится. Меня зовут Катя. – Запоздало представилась я. - Екатерина Пушкина. Я математик. В последние несколько месяцев я оказалась втянута…или нет, иначе – я спровоцировала одну странную историю. Только сегодня мне стали известны факты, которые, возможно, помогут из нее выпутаться. Но, как я сказала, пока я сама еще мало что понимаю. Поэтому лучше будет, если сначала вы расскажете мне все, что с вами произошло.

-Хорошо, Кать. Я…расскажу. Только, если вы не против, пальто сниму. Что-то жарко…
- Конечно, - спохватилась я. – Извините. Может, все-таки чаю? Даже если вы не голодны. Может…нам проще будет разговаривать.
- Если вам не сложно.

Он закашлялся. Я метнулась на кухню, включила чайник, в мгновение ока поставила на поднос чашку, сахарницу, коробку с пакетированной заваркой, налила кипяток и бросилась обратно, то ли надеясь, то ли боясь, что Жданов исчезнет. Андрей сидел на диване, промокая платком пот со лба.

- Спасибо, - пробормотал он, потянувшись за чашкой.
- Не за что.

Я снова уселась верхом на стул, скрестила руки на его спинке и уставилась на президента «Зималетто», пытаясь побороть желание посильнее себя ущипнуть. Сделав несколько глотков, Жданов поставил чашку на низкий столик и произнес:

- Все началось незадолго до Нового года…
- Что? – я не смогла сдержать удивления.

Андрей поднял взгляд.

- Что-то не так?
- Извините…Я думала, все случилось, когда я написала уравнение! Простите, рассказывайте…

- Все началось со снов. Ч-черт! Я же знал, что что-то не так! Нужно было сразу идти к врачу. Они были слишком реальными. К тому же во сне я видел одно и то же. Точнее, сны как бы служили продолжением друг друга, будто я засыпал в одном мире, а просыпался в другом…

«Ну вот, только снов в этой истории не хватало,» - тоскливо подумала я. О снах я не знало ничего. Испытывая закономерную для левополушарника ненависть ко всем гуманитарным наукам, в университете я с чистой душой прогуливала психологию, а зачеты мне ставили за математические заслуги. Какие еще сны, господин Жданов?! Причем тут ваши сновидения?!!


- Мне снилось, что я…что я актер, – сказал он, будто отвечая на мой мысленный вопрос - И будто бы я снимаюсь в фильме о моей собственной жизни. Во сне я играл в фильме самого себя, Андрея Жданова, и при этом видел на съемочной площадке Киру, отца, маму…

Я открыла рот и тут же закрыла его - сказать было нечего.

- Поначалу это было даже забавно…- задумчиво продолжал Андрей, глядя куда-то поверх моего плеча. - Я будто бы получил возможность взглянуть на собственную жизнь со стороны. Поначалу я приписал это…как бы сказать…кризису тридцати лет. Думал, что мой мозг таким образом пытается разобраться в том, что со мной происходит. Сны были цветные, яркие. Они возвращались каждую ночь. Мне снилось, что после съемок я еду домой, что у меня роман с актрисой, которая играет те…хм…девушку, с которой у меня на самом деле был роман.

- Клочкову? – спросила я.

Он поморщился:

- Бож-же упаси! Роман с Клочковой…- Он невесело усмехнулся. – Тогда у меня был роман с Катей Пушкаревой. А по ночам мне снилось, что я-актер влюблен в актрису, которая ее играла. В Нелли Уварову. Звучит, как бред?

- Ну почему же, - медленно сказала я. – Есть многое на свете…что и не снилось, в том числе и мудрецам. Что случилось дальше?

- Вскоре сны прекратились. У меня в жизни такое началось, что стало не до снов. Я приходил домой и падал, отрубался. Проваливался в черную пустоту. Однажды мне было особенно плохо. Невыносимо плохо. Я понимал, что сам виноват, что т…что Катя просто защищалась, мстила мне и имела на это право, но справиться с тем, что на меня навалилось, я не мог. Однажды напился в каком-то баре, подрался. Как вернулся домой, не особенно помню. Стыдно сказать – лег на диван не раздеваясь, прямо в пальто, и уснул. А проснулся… - Андрей снова потянулся за чашкой и сделал глоток. - …проснулся в какой-то странной комнате, а из-за двери женский голос звал Колю завтракать…А я не помнил, где я, и как туда попал. Помнил только, что напился. Объясняться с хозяевами квартиры, тем более, зная, что среди моих знакомых нет ни одного Коли…Я сбежал. Просто сбежал, вышел на улицу и не мог узнать Москву. Когда я понял, что я в Питере, думал, сойду с ума. Бросился на вокзал, приехал в Москву…


Я сжалась.

- …Но в Москве не оказалось ни моего дома, ни офиса «Зималетто». – голос Андрея стал жестким. – Хотя само здание стояло на своем обычном месте.

Я закрыла глаза. Что он испытал по моей вине, стоя на заснеженной московской улице, где никогда не было его дома? И что он должен чувствовать по отношению ко мне после этого?

- Вкратце, это все.- Андрей помолчал – Тяжело это все говорить. Нелегко признаваться в том, что ты сумасшедший. Я живу в этом кошмаре уже третий месяц. И надежды, что я из него выберусь, все меньше. Впрочем, вы сказали, что у вас есть какое-то объяснение?

Он, наконец, посмотрел на меня, впрочем, без особой надежды.

- Не объяснение, Андрей. Тонкая ниточка. Но после вашего рассказа и она запуталась. Словом…как я уже сказала, я математик. В достаточной мере…хм… одаренный. Во всяком случае, у меня с детства отмечали уникальную память на цифры и формулы. Извините, что начинаю так издалека, - спохватилась я. – Просто…мне самой нужно увязать события хоть в какое-то подобие логической цепи.

- Конечно. Рассказывайте все, что может иметь к…к этому отношение.

Я взяла со стола карандаш и принялась крутить его в руках.

- Мне было четыре года, когда друг моего отца, Анатолий Левицкий – тоже математик - сделал важное научное открытие. К несчастью, он не успел его обнародовать: в тот вечер, когда формула Левицкого была выведена в окончательном виде, Толик погиб. Формулу видели только два человека, мой отец и я. Отец, естественно, ничего не запомнил, а я до недавнего времени даже не подозревала о том, что помню ее.

Порывом ветра распахнуло форточку, занавески метнулись вверх. Я вздрогнула и встала, чтобы закрыть ее. При этом я автоматически взяла со стола свои очки и одела их. Мир обрел прежнюю четкость.

- Дальше…недавно, после определенных событий, я вспомнила формулу. Это случилось около трех месяцев назад. Вспомнила среди ночи и записала на том, что попалось под руку. В этом все и дело…Думаю, что это я виновата в том, что с вами случилось. Точнее, думала так до вашего рассказа. А теперь не знаю…

Запутавшись в собственных словах и мыслях, я беспомощно посмотрела на Андрея. Он ответил мне растерянным взглядом. Я потерла лоб, пытаясь прогнать накатившую головную боль.

- Левицкий был настоящим гением, который намного опередил свое – и наше - время. Коля физик, я математик, но даже наших совместных знаний не хватило на то, чтобы понять формулу, которую я вспомнила. Вскоре после этого мне пришлось ехать в длительную командировку. Вернувшись, я обнаружила, что мой друг Коля - я осторожно взглянула на Андрея – ведет себя более чем странно. Мало того, что он ни разу не позвонил мне, но он пытался всячески избежать встречи, хотя мы с ним всегда и все привыкли обсуждать. А его мама вообще рассказала мне фантастическую историю…Коля ушел из дома, Коля снимает квартиру…По времени начало Колиных странностей совпадало с моим отъездом. Но что могло случиться? Ведь Колина жизнь была упорядоченной и размеренной, как ход Биг Бена. Я стала анализировать. Единственное, что выпадало из этой размеренности…И что могло привлечь Колино внимание… это формула, та самая формула, из-за которой в прошлом уже случилось столько неприятностей. Прямо какое-то проклятие. К тому же единственное разумное объяснение, которое приходило мне в голову – это что Коля работает над ней. Только ради науки он мог так поступить со своей драгоценной мамой. Но…все равно это было более чем странно. Для Ирины Вересаевны наука – почти такой же идол, как и для Коли. Она не стала бы ему мешать. И тут мне пришло в голову – что формула может быть опасна, и Коля поэтому спрятался ото всех…
- Формула – опасна? Это же не бомба! Неужели математические расчеты могут оказаться опасными?
- Еще как могут, - грустно сказала я. – Принося любое открытие в этот мир, никогда не знаешь, как его может использовать наше сумасшедшее человечество.

- Но…вы действительно знали, кто я, до того, как я пришел?

- Не знала. Предполагала.

Я потянулась к столу и взяла старый журнал с фотографией на обложке и подписью «Андрей Жданов». Внизу через угол шли корявые цифры и знаки, кто-то явно писал их наспех или в темноте. Андрей бросил взгляд на свое фото.

- Кать, я все еще ничего не понимаю…Что это за формула? Чем занимался Левицкий?

- Толик занимался математическим моделированием «черных дыр». Вы что-нибудь о них знаете?

Андрей смущенно пожал плечами:

- Только то, что один кубический сантиметр «черной дыры» весит три тонны, и что до них невозможно долететь.
- А еще в районе черной дыры не действует привычная нам геометрия, и параллельные прямые могут пересекаться. Как и…параллельные пространства.
- Это как?
- Честно говоря, не представляю. Я только знаю, что Толик создал математическую модель и доказал, что это именно так.
-Да…Дела. Но причем тут черные дыры и…я?
- Видишь ли…Помимо «черных дыр» существуют так называемые «червивые дыры». Они, по мнению некоторых ученых, вполне могут находиться рядом с нами и иметь приблизительно те же свойства, что и «черные». То есть, искажать привычный нам мир до неузнаваемости. Толик не только математически доказал существование на Земле «червивых дыр», но и описал так называемый эффект наложения параллельных пространств.
- Каких пространств?
-Параллельных. Существует такая теория, что наша вселенная – это бесконечно большой жесткий диск, и на нем в разных файлах записаны все варианты существования этого мира. В одном – Андрей Жданов с карими глазами. В другом – Андрей Жданов с голубыми.
- В третьем – мир без Андрея Жданова… - продолжил он и скрипнул зубами.
- Ну…примерно так.
- Хорошо. Я понял твою мысль. Ты хочешь сказать, что… - Андрей встал и принялся ходить по комнате туда-сюда. - …что этот мир не предполагал моего существования? Тогда как я попал сюда?

- Насколько я понимаю, наши миры в чем-то идентичны, в чем-то - близки. Ну, как если две параллельные прямые нарисовать недалеко друг от друга. И в какой-то момент эти прямые пересеклись, и некоторое количество материи …хм…в смысле, ты …осталось на другой линии. У нас есть фильм…- я опасливо покосилась на Андрея, сомневаясь, говорить ему или нет.- … о компании «Зималетто».
- Я знаю.
- Знаешь?!
- Знаю. Смотрел. Я здесь почти три месяца, и тоже не сидел, сложа руки. Пытался хоть что-то выяснить…Стал вспоминать, с чего все началось, что странного было в моей жизни. Вспомнил о снах, о фильме этом д-дурацком. Стал наудачу узнавать о нем и обнаружил, что он существует. Сначала я, конечно, решил, что сошел с ума. Единственное, что меня смущало – по слухам, сумасшедшие не знают, что они сумасшедшие. Если бы не письмо от Николая Зорянского… Надо же, эта фамилия просто преследует меня в разных вариантах…
- Письмо от Кольки?! – я подпрыгнула на стуле. – Он написал ТЕБЕ? Как? Что с ним?
- Полагаю, то же самое, что и со мной. Сидит сейчас в моей квартире и ломает голову, не сдаться ли психиатрам.
- Что за письмо?
- Катюш, - мягко остановил он. – Давай не все сразу. Давай ты сначала дорасскажешь то, что начала.
- Идентичные миры…да…В общем, ключевое понятие – фильм. Пусть фильм - это твой мир, а его зрители – мой. Оказывается, у них довольно много общего. Там Коля Зорькин – здесь Зорянский. Там Катя Пушкарева – здесь Пушкина. Правда, здесь нет Андрея Жданова. Но огромное количество зрителей верит в его существование. А то, во что веришь, действительно начинает существовать. И тут я …

Я показала на журнал с его изображением на обложке.

- Боюсь, это я активировала формулу Левицкого. И это как-то спровоцировало кратковременное пересечение наших пространств. И вы с Колей поменялись местами. Понимаешь, я вспомнила формулу в полусне и записала наощупь, на чем попало. А попал под руку это журнал с твоей фотографией…
- С фотографией актера, - поправил меня Жданов. – Григорий Антипенко – ведь так его зовут?
- Нет, именно с твоей. Посмотри внимательно! Здесь ошибка редактора или кто там за это ответственный. Вместо фамилии актера фотографию подписали твоей фамилией. Я думаю, это тоже сыграло роль …
- Ладно, пусть так. Пусть все, что ты сказала, верно. Но как формула, записанная на моей фотографии, могла…ну…сотворить все это? Ч-черт! Это же не магическое заклинание!
- Андрей, любой наш поступок или бездействие меняет вселенную. Магическое заклинание…Фактически, это и есть своего рода формула воздействия на мир.
- Но…десятью цифрами ?
- Там не десять цифр. Это очень сложное заклинание…фу, то-есть формула! Я одного только не могу понять.
- Чего именно?
- История с формулой Левицкого началась уже после Нового года. Как тогда объяснить твои сны про съемки? Они у меня никуда не вписываются.
- Я не знаю, Кать…

Андрей поднялся, прошел по комнате туда-сюда, остановился перед окном, откинув полы пиджака и засунув руки глубоко в карманы брюк

- Впрочем, - сказала я, задумчиво разглядывая Жданова, - пожалуй, с этим тоже ясно.
- Что именно?
- Думаю, писатели, художники, актеры силой своего таланта могут «пробивать» границы между мирами. Не зря же многое, о чем писали фантасты, теперь стало частью повседневной жизни? Знаешь, в том декабре, когда шли съемки, Антипенко и вправду играл так, будто…будто в него вселялся настоящий Андрей Жданов. Все об этом говорили. Когда я увидела его первое интервью, не представляешь, в каком шоке я была. Он совсем не похож на тебя…Кстати, он потом женился на Клочковой.

Жданов сочувственно хмыкнул.

- Андрей! – вспомнила я. – Ты говорил о письме Коли! Что за письма приходят его матери? И как ты оказался здесь? Почему у тебя его мобильник? Почему ты приехал ко мне?

- Ну…Тогда, зимой, после того, как я не обнаружил в Москве своего дома, я решил, что сошел с ума. Пошел в парк, сел на скамейку… Невыносимо стыдно было за себя. Знаешь, каково это – считать, что ты псих?

- Боюсь, что после сегодняшнего вечера знаю…Послушай, но в паспорте должна быть твоя прописка! Тебя это не убедило в твоей нормальности?

- Она и была в паспорте. Но дома-то не было. Я решил, что паспорт мне мерещится. В общем, я сидел в парке, шел снег…В тот момент мне больше всего хотелось просто умереть. Наверное, я отключился на какое-то время, а когда пришел в себя, понял, что пишу что-то на клочке бумаги, который был у меня в кармане. Прочитав, я не поверил глазам: я писал не своим почерком. Сначала до меня даже не дошло содержание письма. Некто корректно сообщал, что я и он, и возможно, кто-то еще попали в странную историю, и, чтобы выйти из нее с наименьшими потерями, мне следует предпринять определенные действия.

- УзнаЮ Колькин стиль. Какие действия?

- Мне нужно было вернуться в Питер и попасть в квартиру Зорянского.
- Ты поверил письму?
- А что мне оставалось? Тем более что все его идеи и инструкции сработали. В тайнике, в щели рассохшегося паркета, лежала его сберкарта. У меня к тому времени почти не осталось денег.

- У Кольки – сберкарта?!
- Да, и с довольно большой суммой. Я снял квартиру в Питере…
- А почему не в Москве?
- Мне тяжело было бы жить в своем городе…- Андрей замолчал.
- Прости, – сказала я.
- А к тому же Коля попросил пока быть рядом с его матерью.
- А телефонные звонки? Письма? Ведь письма точно писал Коля!
- Письма появляются так же, как я тебе рассказал. А телефон…Видишь ли, он может возвращаться обратно на очень короткое время. Но время это становится все короче.
- А ты? Ты – можешь.
- Я –нет. Только пару раз. В снах…Хотя, скорее всего это были просто сны.
- Почему ты приехал сегодня ко мне?
- Ты сказала, что позвонишь в милицию.
- Ясно…Ну, хотя бы что-то ясно. У нас хотя бы есть гипотеза. Пусть даже самая фантастическая…все же лучше, чем ничего. Стало быть, - я помассировала виски, - в моем мире снимают фильм. Талант ли актера, режиссера или безграничная вера зрителей каким-то образом пробивает границу и ты переносишься к нам. Для тебя это выглядит, как сон с продолжением…
- Интересно, а что в это время происходит с актером?
- Полагаю, он вживается в роль и ему кажется, что он живет твоей жизнью. Далее…Далее актер по какой-то причине теряет способность играть по-настоящему, и фильм превращается в фарс. А тебе перестают сниться сны. И…что потом?
- А потом ты вспоминаешь эту формулу и пишешь ее на моей фотографии.
- А первым в руки этот журнал берет Колька! Плюс еще наверняка читает формулу вслух – есть у него такая привычка…
- Ну да. Как Гарри Поттер…
- …Точно. Очки есть, метлы не хватает. Мракобесие какое-то, - уныло сказала я.
- Да уж…И мне опять снится сон.
- Ты же сказал, что сны прекратились?
- Я просто только сейчас вспомнил, что мне снилась эта квартира…
- А у Кольки были твои глаза…
- Правда?
- Ага. Теперь мне непонятны две вещи. Первая – почему Колька не рассказал обо всем мне. Даже не упомянул ни в одном письме, когда я была в командировке!
- Мужское самолюбие.
- У Кольки?!
- А ты думаешь, у Кольки его нет? - сказал Жданов.
- Да? Ну да…Не, Колька вообще-то молодец. Он умный. Он наверняка что-нибудь придумает.
- А вторая?
- Что вторая?
- Какая вторая вещь тебе непонятна?
- Мне показалось, что когда ты пришел, ты принял меня за кого-то другого. Ты же уже знал обо мне от Коли.
- Да. Но мне вдруг показалось, что ты похожа на…
- На…?
Жданов помолчал.
- Кать…А ты сама не поняла?

Я смотрела на него, тихо наливаясь злостью.

- Только не говори, что я похожа на Пушкареву!

Андрей молчал.

- Я не похожа на нее ничем, кроме фамилии!

Жданов тоже поднялся и вдруг шагнул ко мне, положил руки мне на плечи и мягко развернул к висевшему на стене старому зеркалу. Я не шевелилась, парализованная ощущением касавшихся меня горячих ладоней.

Он несколько секунд смотрел на наше отражение в зеркале, а потом провел правой рукой по моим волосам, освободив от заколки, собиравшей их в «хвост». Затем разделил их на две пряди, закрутил их так, что я стала похожа на первоклассницу с двумя хвостиками, и осторожно снял с меня оправу очков. Мир мгновенно потерял четкость, и, как всегда без очков, я вдруг почувствовала себя беззащитной.

Его руки снова вернулись на мои плечи, то ли поддерживая, то ли удерживая меня. Мой растерянный взгляд встретился со взглядом девушки из зеркала. Я чуть не отшатнулась: оттуда на меня смотрела…Катя Пушкарева! На мгновение я сжалась от ужаса, потом вырвалась и повернулась к Андрею.

- Я не…У меня глаза не опухшие! И у меня все в порядке с зубами! Я в детстве два года ходила с этим…железным кошмаром во рту! И…у меня дорогая немецкая оправа! Я – НЕ ОНА!!!

Андрей отступил на шаг назад, убрал руки.

- Я хотел, чтобы ты увидела моими глазами…Я обычно ношу очки, но не нашел их, когда поднимался к тебе – наверное, уронил в машине. Ты похожа на нее, очень похожа. Как…не знаю, как сестра-близнец. Только близнец, выросший в других условиях. Хотя у тебя, правда, глаза немного другие, и все в порядке с зубами. Вас можно спутать только в первый момент…

- «Ты похожа на нее, как сестрица, но, конечно, не она, к сожаленью», - пробормотала я строчку из песни, пытаясь скрыть смущение.- Ну…Все равно остается куча вопросов. Например, ты говоришь, что покупал билет в Москву за деньги оттуда, из вашего мира – это что, сейчас по России ходят несколько совершенно идентичных купюр, с одинаковыми номерами, причем все они – настоящие? И твой паспорт…А вдруг у нас есть Андрей Жданов? Или похожий на него человек, настолько, насколько Катя Пушкарева похожа на Катю Пушкину?
- Нет. Нету больше Ждановых. В смысле, усть, но не такие. Я же сказал, что не сидел сложа руки. Я перерыл тьму баз данных, законно и незаконно. Думал, что у меня амнезия какая-нибудь. Искал хоть кого-то, кто был бы на меня похож – именем, внешне, жизненными фактами. Ни-че-го…
- А что Колька? Вы…общаетесь?
- Иногда. Он обнадеживает, говорит, что работает. Но результатов пока нет.
- Хм…Мне нужно связаться с Колькой. И я сама возьмусь за расчеты. Нужно выяснить, каким образом в момент наложения параллельных пространств осуществляется перенос физической материи. Если есть прямая зависимость, то должна быть и обратная! А раз она есть, то я ее найду, и ты вернешься домой.

- Спасибо, Катюш. Ладно, поздно уже, мне, наверное, пора, - он мельком бросил взгляд на часы.
- Да за что спасибо-то, - неловко сказала я.

Он взял пальто и шарф, и мы вышли в коридор.

- Мосты развели, - вдруг сказала я.- Тебе куда добираться?
- Недалеко. Хотя, надо признаться, у вас в Питере не очень хорошая привычка – разводить мосты, - улыбнулся Андрей, надевая пальто и набрасывая на шею шарф.
- Ага.

Я подошла к входной двери и открыла замок.

- Ну…До свидания, Кать. – Андрей помедлил.
- Пока. А…
- Что?
- А-а-адрес! Где тебя искать, если я что-то узнаю?
- Ах, да!

Он достал из кармана визитницу, вынул визитку, протянул мне, но тут же хлопнул себя по лбу:

- Ч-черт! Никак не привыкну к тому, что они уже недействительны.

Вынув ручку, он написал на обратной стороне визитки адрес и телефон и протянул мне.

- Ну вот.
- Ага.
- Я пойду?
- Ну да.
- Пока.
- Пока.

Дверь захлопнулась. Я сделала шаг вперед и прислонилась к ней лбом, борясь с совершенно неадекватным желанием броситься в темный подъезд и остановить его, не дать уйти в этот огромный, чужой для него мир. Я представляла, как он спускается по лестнице, выходит в полутемный двор, садится в машину, как перед глазами видела тягучую пластику движений, невероятную ловкость, будто пространство и время стараются угодить ему…

«Если б я знала, что сейчас, в этот самый момент на свете живет такой мужчина, я, наверное, с ума бы сошла! Оттого, что не со мной рядом. А так хоть утешение – ненастоящий…»

Теперь у меня нет такого утешения. Теперь я знаю, что он настоящий.

И…

Черт бы побрал эту Катю Пушкареву!!!

_________________
Если отложить на послезавтра то, что можно сделать сегодня, то у тебя будет два свободных дня!

В ту ночь едва ли мне удалось нормально заснуть хотя бы на час. Стоило мне забыться сном, как я ту же просыпалась от непонятного, лихорадочного волнения. Сердце билось, как сумасшедший резиновый мяч, тягуче пружинило в груди. Мир ломался на части, привычная картина распадалась на кусочки – соберешь ли, чтобы склеить? И в этом полусне-полубреду единственной ниточкой, связывающей меня с реальностью, единственной соломинкой, удерживающей меня на плаву, был картонный белый квадратик с нацарапанными в спешке буквами и цифрами.

Андрей Жданов.

Но если мне сейчас – так, то каково сейчас ему? Где он, в этом огромном городе с темными окнами? Что за квартира у него? Удобно ли ему там, ведь он привык к комфорту, к дорогим вещам, а Колькиных средств вряд ли хватит даже на долгосрочную аренду клетки для канарейки, хотя…

Проваливаясь в сон и просыпаясь от желания немедленно отправиться искать Андрея, я промучилась почти до рассвета, напоследок решив, как проснусь, сразу же позвонить Жданову и под каким-нибудь благовидным предлогом дать ему денег. Впрочем, какие только решения не созревали в моей голове в эту «Вальпургиеву ночь»! Только когда за окном стало светлеть, рой одолевающих меня мыслей наконец улетел, и я погрузилась в сон.

Впрочем, долго спать мне не пришлось. Выбираясь из черной глубины, я услышала, как в дверь позвонили. На автопилоте, с трудом нащупав лежащий на кресле халат и не попадая в рукава, я не глядя в глазок, открыла дверь (и посмотрела б я на того маньяка, который попытался бы на меня напасть после того, как разбудил в…во сколько?!!! В семь утра?!!!)

На пороге стоял никто иной как Андрей Палыч, собственной персоной.

- Д-доброе утро, - сказал он, чуть смутившись.

Я с интересом уставилась на него. Человек, для которого это утро представлялось добрым, явно проживал в другой реальности. Самое обидное, даже сейчас он умудрялся выглядеть безупречно – был выбрит, выглажен и пах дорогим парфюмом.

- Я не вовремя? Слишком рано? Еще спала? – он говорил отрывисто и резко. – Прости. Я ... Боялся, что мне все это…ну, привиделось….

- Проходи, – я отступила назад, с тоской глянула на себя в зеркало и пошла в кухню. – Чай будешь?
- Буду…


Потом мы пили чай, и я еще не знала, что это утро станет эпохальным, что теперь в моей жизни все будет по-другому. Что теперь каждое утро станет начинаться с такого вот звонка в дверь, под разными предлогами: забыл блокнот, есть ли у меня аспирин, нужно позвонить Колиной маме… Что каждый день он будет рядом, а вскоре останется на ночь – ничего такого, естественно, я же прекрасно понимала, что…в общем, знала, почему он со мной, почему будто боится отойти от меня даже на минуту.


Потому что я – его единственное доказательство того, что он не сумасшедший, и единственная возможность вернуться назад в свой мир и забыть этот период, как страшный сон. Но, как это не парадоксально, я была благодарна и за эту малость. Конечно, я никому в этом не признавалась, даже самой себе…Но, впервые в жизни застигнутая осознанием чужой мужественности и, как противоположности, своей женственности, я была счастлива уже тем, что судьба дает мне возможность просто видеть его, слышать его голос, его раскатистое р, когда он злился, или вот это «А-а-атлична!».

И, конечно же, он не должен был ни о чем догадаться. Я прекрасно знала, кто он, и кто я. К тому же, у него есть эта Пушкарева, которой я должна его доставить в целости и сохранности.

Я взяла отпуск, и день за днем работала над формулой Левицкого, а он был рядом. Что-то читал или печатал на ноутбуке, и приносил мне кофе, и выслушивал мой несвязный бред, когда я, глядя в пустоту, пыталась соединить в одно целое время, пространство и сериал «Не родись красивой».

Ночами в снах моих Эйнштейн гонялся за Клочковой, Антипенко кидал яблоки в Ньютона и других великих физиков, а время от времени, непонятно к чему, снились психиатры. Иногда снилось что-то не смешное, а страшное, будто разум выворачивали наизнанку, но плохие сны перестали меня пугать, потому что в самые ужасные моменты осторожное прикосновение вдруг переносило меня в мир, где все хорошо, правильно…

- Опять плохой сон? Катюш, не бойся, все в порядке…Ты просто переутомилась. Тебе нужно отдохнуть.

Он все чаще стал повторять, что мне нужно отдохнуть, и однажды за обедом спросил:

- Катюш, а почему бы тебе, в самом деле, не съездить куда-нибудь на недельку? Отвлечься, прийти в себя…У тебя же отпуск!

Я помолчала, переваривая эту мысль. На самом деле, я уже и не помнила, когда я куда-нибудь уезжала в отпуск. Как-то не получалось в череде мелких проблем. В общем-то, и деньги на это можно было найти. Собираясь в самом начале предложить Жданову денег, я провела ревизию собственных средств и с удивлением обнаружила, что владею достаточно большой суммой: заработная плата, доход от грантов, гонорары за публикации… Просто не принято было в той среде, где я жила, мотаться в отпуск на Канары. Разве что на дачу, но я не любитель лесной романтики.

Но Андрей по-своему расценил мое молчание. Он бросил короткий взгляд по сторонам, на убогую обстановку квартиры.

- Деньги не проблема, Кать.

Меня мелкой иголочкой кольнула неприязнь. Очень мелкой. Но острой. Колька столько лет копил те деньги, которые он Жданов с такой легкостью сейчас расходует. В конце концов, машину он арендовал – не «Жигули». Плюс неизвестно, сколько накинул сверху, чтоб не проверяли тщательно документы…А мог бы, между прочим, и на метро поездить, раз уж так получилось!

- Дело не в деньгах, - с запинкой сказала я. – Просто отдыхать на Колькины сбережения – это как-то…

-. Колины деньги я уже давно не трогаю, – сказал Жданов. – Веришь ли, не люблю быть иждивенцем.

- Что? А на что же тогда …Жданов, ты ограбил банк?
- Катюш, к счастью, в вашей реальности тоже существует Интернет.
- Ты…Интернет? Но…как?

- Видишь ли…- сказал Андрей. - Многие считали, что «Зималетто» упало мне в руки только потому, что я сын своего отца. Но …- он прикусил губу. – Я знаю, что из моей печальной истории показали в фильме. Я сглупил тогда. Не знаю, что на меня нашло. Но на самом деле, я неплохой экономист, и я хорошо учился, и я умею работать…Когда оказался здесь, вначале писал статьи. Обзоры для модных журналов. Мне нужно было чем-то заняться, чтобы не сойти с ума. К тому же, там не спрашивают документы, просто присылают деньги в электронный кошелек. Потом стал играть на бирже. Словом…- Жданов довольно улыбнулся. – Мы можем съездить куда-нибудь, только, к сожалению, не за границу. Загранпаспорта у меня, увы, нет…

Меня захлестнула радость и гордость за Жданова, как будто он был моим…ну, скажем, моим братом! К тому же теперь отпала необходимость ломать голову над тем, как предложить Андрею денег. Но раз уж я обнаружила на своем счету некоторую свободную сумму, то решила сделать в квартире ремонт. Может, и не время, конечно, было, но просто надоело. Раньше я как-то не обращала внимания на подобные мелочи, но рядом со Ждановым любой превратился бы в гедониста. Дорогой кофе. Удобные машины, защищающие от холода и общения с людьми в метро. И много чего еще я открыла для себя благодаря присутствию Андрея в моей жизни…

Как-то, чтобы отвлечься от головоломной работы, я открыла одно из отделений книжного шкафа и принялась перебирать стопки старых книг, конспектов неизвестного происхождения и старинных семейных альбомов, чтобы во время ремонта выбросить все ненужное.

Как водится во многих семьях, фотоальбомы пребывали в плачевном состоянии: бархатные обложки вытерлись, а пожелтевшие карточки лежали пачками, зажатые между страницами. Помню, еще во времена далекого детства отец все собирался разобрать их и наклеить. Но по доброй семейной традиции фотокарточки все так же печатались, подписывались с обратной стороны («Валерик и Лена Пушкины. Крым, 1979»), и вкладывались между листов страдающего ожирением альбома.

Забыв обо всем, я погрузилась в увлекательное исследование своего родословного древа, пытаясь угадать на полустертых черно-белых снимках маму, отца, бабушек…Прошло, наверное, около часа. По всему полу вокруг меня был разложен пасьянс из фотографий, а я продолжала извлекать на свет все новые и новые снимки. Наконец, мое внимание привлекло изображение мальчика с косо обрезанной челкой и испуганным взглядом. Отстраненно размышляя, кто бы это мог быть, я перевернула фотографию и прочла надпись «Пушкарев Сергей. 1933 год»

Сергей? Дед по отцу? Но, господи, почему – Пушкарев?! Описка?

Я рассыпала пачку фотографий и принялась выбирать из нее снимки с этим пацаненком. Все они были подписаны той же фамилией – Пушкарев – вплоть до 1946 года, когда он поступил в училище. В сорок шестом на маленьких квадратиках три на четыре он уже значился Сергеем Пушкиным. Я бросилась к телефону.

- Мама! Привет. Слушай, я тут перебираю старые фотографии…Ты не подскажешь, почему детские фотографии деда - ну, деда Сергея – подписаны фамилией Пушкарев?

- Ой, Кать…Я точно не знаю, это ты у отца спроси. Кажется, дед был приемным ребенком. Его подобрали где-то на Украине во время голода 33 года. Их семья, спасаясь от голодной смерти, пешком двинулась в Россию, а что случилось дальше, никто не знает. То ли они умерли в дороге, то ли мальчик потерялся, и его подобрали прадед и прабабка. Прадед был врачом, жили они неплохо. Решили, что прокормят мальчишку. Помнил он о себе только, что зовут его Сережа, и фамилия у него вроде бы Пушкарев. А их фамилия была Пушкины. Но потом он взял фамилию приемных родителей…

Вот так. Закончив разговор, я положила трубку и с трудом перевела дыхание. Час от часу не легче…Я глянула на себя в зеркало. То есть, фактически, теперь я получаюсь самая настоящая Катя Пушкарева!

_________________
Если отложить на послезавтра то, что можно сделать сегодня, то у тебя будет два свободных дня!

* * *

Это был чудесный июньский день, довольно прохладный, но кристалльно чистый, будто Творец долго редактировал его в "Фотошопе". Выглянуло солнце и заиграло на мелкой водяной пыли над фонтанами.

- Катюш, смотри - радуга! - почти выкрикнул Андрей. - Как ты думаешь, получится сфотографировать? - и, не дожидаясь ответа, умчался вверх по лестнице, держа в руках фотоаппарат.

Я улыбнулась и стала медленно подниматься за ним. Сверху открывался великолепный вид на каскад фонтанов и на весь Нижний парк "Петергофа".

Отдыхать мы никуда, естественно, не поехали. Я работала, как одержимая, потому что все чаще замечала в глазах Жданова такую тоску, от которой внутри все переворачивалось. Не время отдыхать. Чувствуя свою вину, я все глубже погружалась в исследования, не замечая ничего вокруг, двигаясь к единственной цели: восстановить мировой порядок. Жданов должен вернуться домой, к отцу, к "Зималетто", Кире и...к Кате. А дальше все будет как надо. Как должно быть.

Нашими с Колькой совместными усилиями уже была готова теоретическая база, не хватало какой-то мелочи, двух переменных, значение которых мы так и не смогли понять. А этим утром Андрей почти насильно вытащил меня из-за компьютера на прогулку в Петергоф.

Я уже и забыла, как я его люблю! В смысле, Петергоф. Когда я брожу по его аллеям, в какой-то момент орудающие меня люди куда-то исчезают, и мне кажется, я вижу тени прошлого: грациозные дамы в пышных декольтированных платьях, господа в напудренных париках. Поклоны, полупоклоны, кокетливые взгляды...

Наверное, я слишком глубоко ушла в их созерцание, потому что вдзрогнула, когда услышала голос Андрея:

- Катя!
- А?! Что?
- Я просил тебя чуть-чуть повернуть голову...
- Зачем?
- Н-не двигайся, пожалуйста. Я хотел тебя сфотографировать. Ты сейчас стояла, задумавшись, как...не из этого века, что ли. Прямо Екатерина Вторая.

Я грустно усмехнулась. Действительно Екатерина. И действительно - вторая. Андрей сделал несколько снимков, я повернулась, и тут солцне бросило пучок лучей на воду, и блеснувший отсвет на несколько секунд ослепил меня. Я зажмурилась. Перед глазами плыли черные пятна. Андрей подскочил, подхватил меня под руку.

- Кать? Ч-что?!

Я молча махнула рукой, высвободилась, отошла на несколько шагов и постояла с закушенными губами, пытаясь осознать, то, что мне только что привиделось. Андрей растерянно молчал. Я обернулась и посмотрела ему в глаза. Наверное, взгляд получился отчаянный, потому что он беззвучно, одними губами, снова спросил:

- Что, Кать?

- Я не знаю, я...- отвернувшись, я попыталась справиться с захлестывающим меня страхом.

Он порывисто шагнул вперед, взял меня за плечи, потом его руки сгребли воротник моей джинсовой куртки - прямо как воротник пальто ТОЙ Кати.

- Что случилось? Скажи мне?

- Какого цвета ванна у Ромки Малиновского? - выговорила я плохо слушающимися губами. - Кафель...

- Темно-зеленый, - удивленно ответил Андрей.
- Изумрудно - зеленый...Ванна угловая, джакузи. В углу, слева - душевая кабина. Так?
- Да...Но как?...
- Я вспомнила это. Только что...

Я закрыла лицо руками.

- Как - вспомнила?
- Как, Андрей? Я не знаю! - выкрикнула я, и осеклась, заметив, что люди вокруг повернулись в нашу сторону.

- Пойдем, - Андрей крепко взял меня за руку и повел вниз, отыскал скамейку, не отпуская, усадил.

- Катюш, расскажи, что произошло? Я ничего не понимаю.

- Я тоже не понимаю. Я вдруг увидела спальню Малиновского...с его дурацким бельем - этим, в звериных лапах. Кадр из фильма. Но в фильме не показывали ванную! И...я могу рассказать о любой комнате в его квартире. Я помню помещения "Зималеттно", которые тоже никогда не показывали!

Я не замечала, что плачу.

- Успокойся, Кать. - Андрей прижал меня к себе. - Этому наверняка есть какое-то разумное объяснение. Это не самое невероятное, что случилось за последнее время.

- Разумное объяснение - одно! Я теряю себя! Я растворяюсь в параллельной реальности! Я становлюсь Катей Пушкаревой! Я...недавно выяснила, что настоящая фамилия моего деда - Пушкарев! Во время войны потерялся, фамилию изменили...А теперь эти воспоминания...Я не хочу...

-Тише, Катюш, тише... - он обнял меня, прижал к своему плечу. - Это...может быть совсем не то, что ты думаешь! Это не единственное объяснение. Скорее всего, все как раз наоборот. То есть иначе. И я тебе это сейчас докажу. Вот например...Какая у Ромки входная дверь?

- Металлическая... Темно-вишневая, почти черная.
- А у меня? В моей квартире?
- Тоже темная, но деревянная.
- А что рядом с ней? В общем холле?
- Фикус какой-то. Ну, растение. Я в них не разбираюсь...В керамическом горшке.
- Вот видишь? - он отстранил меня и улыбнулся. - А Катя не была у меня дома. Ты не ее воспоминания читаешь.

Я прерывисто вздохнула, чувствуя, как слезы уходят и в душе появляется надежда.

- А что же это тогда?
- Ты читаешь мои воспоминания. Мои мысли.
- А..разве так бывает?
- Знаешь, мои дед и бабка по отцу жили в небольшой деревне. Жаль, они умерли еще до того, как я пошел в школу. Но я любил у них бывать. Они могли вот так...чувствовать друг друга на расстоянии. Общаться без слов. Однажды дед с товарищем ушли на охоту, на два дня. Шли налегке, припасов почти не брали - что им в лесу одни сутки прокормиться? И в срок не вернулись. Жена второго через день прибегает, волосы на себе рвет - надо идти искать. А быбушка ей спокойно говорит, что не нужно искать, просто второй дед ногу подвернул, поэтому идут медленно, а еды у них хватит, ягод набрали и дичи настреляли. Вот когда поближе подойдут, тогда и людей пошлем, чтобы встретили...Так оно и вышло.

Я молчала, отвернувшись.

- Ка-ать...-он коснулся рукой моей мокрой щеки и заглянул в мне глаза. - Вот еще... нашла из-за чего плакать. Кать! Да черт с ним со всем, с этими тайнами! Смотри, день какой! Ну, пойдем. Идем-идем...

Он взял меня за руку, переплетая пальцы с моими, и потянул к себе. Я послушно поднялась, ошарашенная тем, что только что произошло. Я - Катя Пушкарева? Или я - не Катя Пушкарева? Или что вообще происходит? Что за бардак творится во вселенной? Только успеешь привыкнуть к одному шоку - тут уже второй на подходе...

И еще одно. Не только непрошенные воспоминания о спальне Малиновского привели мои мысли в полный беспорядок. Среди обрывочных образов из прошлой...в смысле просто из жизни Андрея я вдруг увидела его...И себя. Увидела нас двоих. В его спальне. Вот так. А чья это была мысль, моя или его - я не знаю.




Х Х Х

Прошло еще две недели. Как-то под вечер я осталась дома одна. Был закат, солнце заливало окно красным, и от этого становилось тоскливо. Поэтому, в ожидании, пока светило уйдет за соседние высотки, я закрыла шторы и включила телевизор. Смотреть было нечего. И вообще, было такое маятное состояние, как будто чего-то ждешь, что-то должно случиться. Как перед бурей.

Пощелкав каналы, я убедилась, что смотреть, как обычно, нечего. На кухне уже вскипел чайник. Что-то громыхнуло - не иначе, кот снова открыл дверцу шкафа и проводил инспекцию кастрюль. Я лениво поднялась с дивана, вышла в прихожую и...

Замерла, как приклеенная. Посреди кухни неспешно ткался из ничего, то-есть материализовывался в пространстве какой-то седовласый загорелый мужик в шортах до колена и пестрой гавайке.

"Мама," - подумала я, но заорать не получилось, слова застряли в горле, как сухой ватный ком. Вместо того, чтобы схватить в руки что-нибудь, что можно использовать в качестве оружия, я стояла и тупо смотрела на это явление, которое окончательно допроявилось и теперь с любопытством оглядывалось вокруг.

- Ну, здравствуй, крестница! - пробасил незванный гость.
- Зд...д-д... Вы вообще-то на крестную фею мало похожи. Да и я не Золушка... - вдруг пролепетала я.

Мужик несколько секунд напонимающе смотрел на меня, а потом рассмеялся.

- Правда, неподходяще я знакомство начал. Я Анатолий Левицкий, Кать. Дядя Толик. Хотя ты вряд ли меня помнишь...- сказал он, делая шаг мне навстречу.

Ну вот, только призраков у меня в квартире не хватало. Видимо, по тому, как я шарахнулась в сторону, он понял, о чем я подумала, и остановился.

- Кать! Ну что ты, елки-палки...Ты же ученый. Не бойся, пожалуйста. Я не привидение. Я живой, совершенно живой, из плоти и крови. Так же, как и ты.

Он протянул руку. Видимо, я должна была изъявить желание ее потрогать. Нет уж, фигушки. Я сделала шаг назад и уперлась спиной в дверцу встроенного шкафа. Одна секунда - распахнуть его, вторая - достать хранящийся на полке между банками с крупой чеснок.

- Катя! - мужчина перестал улыбаться. - Прости, я напугал тебя, наверное, да?

Я кивнула. Какое тонкое наблюдение. Кто бы мог предположить, что, если передо мной посреди моей кухни возникнет из воздуха мужик в гавайке, то мне может стать несколько не по себе?

- Катюш. Ну не было у меня другого выхода. Координаты выводили только сюда и только в этот момент времени...

- Кто вы и откуда? Только честно! - я выставила перед собой ладонь со связкой чеснока.

- Я действительно Анатолий Левицкий, Кать. А откуда? Оттуда же, откуда твой Жданов. Только из другого направления. Из параллельной реальности.


Х Х Х

-...К тому моменту я уже давно знал, что меня "ведут", Катенька. Я знал гораздо больше, чем они могли предположить даже в самых смелых прогнозах, потому что я сделал то, что до меня не удавалось никому. Я создал математическую модель всего мира. Упрощенную, конечно, в миллиарды раз упрощенную, доступную для понимания наших куцых умишек. И мир этот оказался круглым, как яблоко, и червивым...

Мы с дядей Толиком пили кофе с коньяком на моей маленькой кухне. Я слушала молча, смотрела во все глаза и начинала узнавать забытые, но всплывающие из глубины памяти черты. Лучше всего я помнила его голос и смех.

_________________
Если отложить на послезавтра то, что можно сделать сегодня, то у тебя будет два свободных дня!

Неужели это возможно?

- Да. Катюш. Реальность оказалось совсем не такой, как я думал. Ты...Да тебе никогда не понять, какое впечатление это на меня произвело. Сейчас вы к этому больше подготовлены. Сейчас вон - телевизор включи, везде и фильмы про инопланетян, и передачи про экстрасенсов. Ваше поколение считает странности мира чем-то вполне обыденным. А мы выросли на голом атеизме. Материализме, черт бы его побрал. А тут я доказываю, что материализм этот гроша ломаного не стоит… Что делать государству? Признать себя неправым или уничтожить меня?

Он потянулся и поддел вилкой ломтик лимона.

- Кстати, Катюх, у нас не так много времени сегодня. Мне скоро туда, назад...
-В...в...загробный мир?

Левицкий засмеялся.

- Катя, Катя...Значит, в то, что Жданов здесь, ты поверила без труда, не называя его призраком. Эх, женщины...Конечно, я уже стар, лыс, и немощен

- Нет, ну что вы, вы прекрасно выглядите! И на призрака совсем не похожи. Это я так, ляпнула…Но откуда вы тогда все знаете? И про меня, и про Андрея...И про формулу, которую я вспомнила?

- Наверное. лучше я все-таки расскажу все по порядку. В тот вечер, когда я пришел к вам - ну, помнишь? Когда ты увидела формулу?

Я кивнула.

- Я знал, что мне в любо случае не дадут обнародовать результаты исследований. Сначала закрыли мою тему, потом, когда я стал работать над ней самостоятельно, меня выгнали из института. Дальше больше. Мне стали угрожать. Хотели посадить, но не успели. Я старался не делать никаких записей, держать все в голове, но это не всегда возможно - все-таки я не компьютер. Мои "кураторы" поняли, что я слишком близко подошел к своему открытию, и изменили планы. Видимо, мне решили дать закончить работу. А уже потом убрать.

- И вы не побоялись?

- Это от меня уже не зависело. Это как наркотик, ты сама знаешь! Казалось, пока не решу эту задачу, все равно мне жизни не будет. Но формула все не складывалась...В тот вечер я вернулся домой, заварил себе чаю. И, когда ставил стакан на стол, вдруг увидел перед глазами, в чем дело. Так ясно увидел, что вначале даже удивился, как я раньше мог этого не понимать. Уронил стакан, записал формулу. Потом опомнился, сжег бумажку. Я не знал, что делать! Ощущение было, будто я сошел с ума от радости! Побежал к твоему отцу, не подумав, что его таким образом могу подставить. Когда он меня выпроводил, я немного пришел в себя. Во дворе, около арки, меня уже ждали...А я понял, что не могу, не имею права давать этим людям в руки свою формулу. Она была почище атомной энергии, а у этих ублюдков понятия честь и совесть отсутствовали полностью. Вряд ли они использовали бы ее во благо.

- И вам удалось убежать? Неужели в то время в России можно было спрятаться от ГБ?

- В России - нет, Катюш. Но мне повезло. Я был умен, а они - нет… Я побежал назад, в подъезд. Оттуда через чердак выбрался на соседнюю улицу.

- Они что, не додумались оцепить дом?

- Они просто меня недооценили. Откуда у хлипкого интеллигента возьмется решимость сопротивляться? Я бежал по дворам, в подъезды...Я же вырос в том районе, мы с друзьями все время играли в войну, в казаков-рвзбойников. Я знал ту часть города как свои конспекты по высшей математике. Потом поймал частника, добрался до вокзала, прыгнул в электричку. Мне всего-то нужно было проехать шесть станций. Но мне не дали... Между третьей и четвертой электричка вдруг остановилась. Я не стал ждать, открыл окно, выпрыгнул и убежал в лес.

- И вас не нашли?

- Нет. Я залег в какую-то берлогу, четыре дня жил там, как медведь. Хорошо, что до этого шли дожди, мох напитался влагой. Мне было чем утолить жажду.

-- Но потом? Вам же все равно пришлось где-то жить, общаться с людьми?

Анатолий покачал головой.

- Через четыре дня, в десять двадцать семь, тау равнялась гамме. В трех километрах на север от деревеньки, рядом в которой я прятался, открывалась точка перехода.

- И вы?...
- Я ушел в параллельную реальность.

- Но как?...Как же это происходит? Почему вы просто ушли, а Коля поменялся местами с Андреем? И почему...неужели точка перехода случайно оказалась в моей квартире, а ваша формула здесь не при чем?

- Я объясню. Ты уже поняла, что переход в параллельную реальность...в том числе и в загробный мир, как ты его назвала...И о котором, я надеюсь, ни тебе ни мне еще долго не нужно думать...Словом, все это - просто переброс информации. Ну, как ты пересылаешь файлы в Интернете. Главное, чтобы там, куда файл попадет, его было на чем воспроизвести, и чтобы канал передачи был устойчивым. Устойчивость канала зависит от нескольких характеристик, и в первую очередь - от положения планет и звезд. Я так понимаю, что это своеобразная страховка от дураков. А ну как кто-нибудь решит на Земле открыть такую черную дыру, что туда саму Землю затянет? Словом, не зря наши предки все дела сверяли по звездам. Короче, устойчивый канал, через который ты можешь целиком перебросить материю, особенно живую, высокоорганизованную, открывается не так уж часто. С неживой проще, у нее меньше характеристик. Тебе случалось быть свидетельницей того, как в запертой квартире куда-то пропадала вещь, которую однозначно никто не мог оттуда вынести?

- Сколько раз! Вы хотите сказать, что все это валяется по параллельным реальностям?

- Видимо, так. Фактором устойчивости канала, кроме положения Земли в космосе, могут служить мысли, эмоции. Меня гнал инстинкт самосохранения. Поэтому я ушел вчистую. Я потом проверял. Вместо меня из того мира в этот только какую-то картонную коробку выбросило. Я как раз на заднем дворе магазина бытовой техники появился.

- Ничего себе! И куда вы попали?

- В очень хороший мир, Катенька, где в России не было революции. Вот такая история.

- А вы не боялись встретить своего двойника?

- А я не мог попасть в реальность, где жил мой двойник, совпадающий по многим характеристикам. Это невозможно.

- Но все же...

- Там есть Анатолий Левицкий, математик, ученый, рожденный на два часа позже, чем я. Но он стройный голубоглазый блондин. - Анатолий рассмеялся. – Вчера его видел. Как раз сейчас у нас симпозиум на Карибах. Совмещаем приятное с полезным – так что прости мой внешний вид, не успел переодеться.

- А откуда вы узнали обо мне? И как сюда попали?

- Узнал, потому что у меня аппаратура настроена на этот сектор. Я долгое время отслеживал, не проявились ли в вашем мире какого-то рода аномалии после моего перехода. Тогда теория еще не была доработана, я многого не знал. А за тобой я часто наблюдаю. Ты ведь мне в какой-то мере как дочка.

- Ясно. Ну а как же вы адаптировались в том мире – документы, прописка, все такое?

- Та Россия - свободная и богатая страна, Катя. Ей некого бояться. А значит, все проверяется чисто символически. А потом, так каждый занят своим делом, и никто не лезет в дела соседа, если только сосед не нарушает разумных правил.

- Да...Хорошее место! Но вы не ответили, почему Андрей и Коля поменялись местами!

- Потому что канал был активирован случайно, и оказался не очень устойчивым. При этом часть информации... Матрица Коли... отправилась в один конец, а матрица Жданова - в другой.

- Как объяснить, что они поменялись физически? Причем постепенно? Коля, медленно, но верно становился Андреем?

- Кать, почему твой монитор воспроизводит то картинку, на которой изображен закат, то фотографию кота, то вообще текст? Это же один и тот же ящик с экраном. Просто весь физический мир - это, грубо говоря, набор светящихся точек. Или кубиков, деталей. Матрица - это план того, как их следует соединять.

- Используя ее, из одних и тех же деталей...атомов, молекул...можно собрать и Колю, и Андрея, и меня, и вас?

- Совершенно верно. Просто создать матрицу по силам только очень...мощному разуму, а вот перебросить - до этого и мы уже додумались. Только, Кать. Ты должна помнить об ответственность ученого. Не думаю, что человечество готово к такому открытию.

Я кивнула. Мне сейчас было не до человечества.

- Я правильно поняла, ваша формула сработала как...- я пощелкала пальцами, подбирая слова. - ...заклинание? Оно открыло канал передачи? Так?

- Так, да не совсем. Канал был открыт огромным количеством людей, которое смотрели фильм и верили в существование его героев. Остальное просто усилило его.

- Ну да...А потом светлый образ Жданова на обложке журнала, как составная часть матрицы...есть же люди, которые считывают информацию с фотографии...Плюс описка редактора - не Григорий Антипенко, а Андрей Жданов...Скажите. а формула обратима? Как вернуть Колю назад? Что нужно сделать? Как высчитать время и место следующего открытого канала?

- Ничего не нужно делать, Кать. Все само вернется к исходному состоянию. Канал был очень слабым, матрица не зафиксировалась на новом месте. При возникновении ближайшего самого слабого канала между этими параллельными реальностями произойдет обратный переброс.

- К- когда? – спросила я еле слышно.

- Через восемь дней. С часу до пяти утра по Москве.

- А…Андрею нужно находиться здесь, в Питере? Если он уедет куда-то, перенос не сработает?

- Все сработает, где бы он не находился. Это чуждая данному миру матрица. Ей не хватило энергии, чтобы стать реальной здесь. Он должен будет уйти, Катя.

_________________
Если отложить на послезавтра то, что можно сделать сегодня, то у тебя будет два свободных дня!

Неужели Автор вернулся? Глазам не верю, уррррррра!!!!
Побежала читать все с начала...

Я сглотнула ком в горле.

- Но...Ф-фу...Скажите, а...Дядя Толик, ведь вы же все посмотрели, правда? Вы же все посмотрели! Когда будет следующий устойчивый канал? Когда можно...будет...

Он помолчал.

- Через восемьдесят шесть лет, - произнес он, отвернувшись. - Восемьдесят шесть леттридцать восемь дней и пять часов.

Я закрыла глаза. Не. Может. Быть. Потом посмотрела на Левицкого:

- Может, возможны ошибки? Погрешности в расчетах?

Он покачал головой.

- Я все проверил не по одному разу. Моя теория еще никогда не давала сбой

Мы помолчали.

- Зачем вы пришли? - я поднялась со своей табуретки, не заметив, что при этом задела стол и опрокинула чашку. - Зачем вы пришли? Почему вы можете перемещаться между мирами, а ... другие - нет? Вы меня обманываете?

Он покачал головой.

- Наши с тобой миры имеют одинаковые характеристики. Они оба в одном спектре реальности. Как тебе объяснить? Они на одной стороне яблока. А его мир - порождение нашего. Другой уровень вероятности. Это как отражение нашего яблока в зеркале. А зачем пришел...Кать, неужели лучше было бы, если бы он просто исчез?

Я отошла к окну, отвернулась.

- Нет...
- Ты же знала, что он уйдет.
- Знала...Надеялась на чудо.
- Ученые не верят в чудеса, Кать.
- Я...больше не ученый.

Я обернулась к столу, но кухня была пуста. Только все еще покачивалась в кофейной чашке темная жидкость, да в пепельнице дымилась незатушенная сигарета.

Кап, кап…

На кухне не закрыт кран. Он по каплям отмеряет лекарство, лживо-милосердное последнее лекарство, которое не вылечит, но может быть, облегчит конец. Название ему - время, оставшиеся до парада планет…

Кап, кап…

Ты не слышишь шорох? Это время сыплется в песочных часах, а за окном все догорает, и не может догореть белая ночь.

Я схожу с ума, я прикрываю веки и молюсь о темном забытье, которое могло бы притушить мысли и хоть на время выключить боль. Но ночь прозрачна, светла…Андрей поднимает голову от книги, потягивается гибким движением хищника, встает с дивана. Я спешно закрываю окно программы. Он в последние дни весел и оживлен, не знаю, почему. Может, чувствует, что скоро все закончится, и он вернется домой?

- Кать! – он подходит ко мне, становится за спиной. - Катюш, хватит там считать, ты совсем себя загонишь работой. Ну его к черту, это уравнение. Идем! Идем гулять! Ведь белые ночи, я порой из Москвы сюда приезжал, чтобы на них посмотреть.

Я молчу. Я ничего не считаю уже неделю, после явления Левицкого народу. Я и так все знаю с ужасающей точностью. Но я с упорством маньяка сижу перед экраном монитора, на котором наша фотография, моя и Андрея – там, в Петергофе…

- Ну же, Катюш!

Андрей кладет руки мне на плечи – вроде бы по-дружески, но меня словно током пробивает от его прикосновения. Я закрываю глаза.

- Хорошо, сейчас пойдем.

…Мы едем в центр на его машине. Я не сплю уже несколько ночей, если не считать короткого провала в забытье на час-полтора. Я не могу терять время, его так мало осталось на то, чтобы смотреть на Андрея и запоминать движения, голос, случайные прикосновения. Я собираю те крохи, которые мне доступны. От недостатка сна все вокруг кажется нереальным.

…Оставив машину, мы бредем пешком вдоль Невы. Везде целуются влюбленные, слышен смех, музыка. Андрей вдруг отпускает мою руку и запрыгивает на парапет.

- Ты с ума сошел? – пугаюсь я.

Он смеется заразительно, счастливо.

- Да, Кать! Я сошел с ума! Я переношусь в параллельные миры, и вообще делаю, что хочу, и…

Он спрыгивает вниз и вдруг берет меня за плечи и смотрит в глаза.

- Кать! Я хочу тебе сказать. Только ты не перебивай, я уже все решил. Ты не будешь больше сидеть над этой дурацкой формулой. Она больше не нужна! Я решил остаться. Слышишь? Я…решил…остаться…здесь!

Он выкрикивает последние слова, глядя в небо. Я закусываю губы. Потом, помолчав, пытаюсь сказать ему…сказать, что все уже решили…за него…У меня скрипучий противный голос, будто на крыше оторвалась полоска жести и бьется под ветром:

- Послушай…Ты не можешь…
- Могу. – говорит он. – Ты про Зорькина беспокоишься? Поверь, Кать, он счастлив там гораздо больше, чем здесь. Он сам может это подтвердить.

- Но родители, Кира…

- И родители, и Кира вполне могут обойтись без меня.

- …К-катя, - заканчиваю я непослушными губами.

- Катя…Ох, Катя-Катя-Катя…Неужели ты еще ничего не поняла?

- Что я должна понять?

- Катя здесь, со мной. – Он разворачивает мое лицо к себе и заглядывает в глаза.

- Но я – не та Катя, не твоя! – выкрикиваю я.

- Моя…

Наш первый поцелуй…земля уходит из-под ног, и меня, как безвольную куклу, от падения на землю удерживают только его руки. И я забываю обо всем на какие-то несколько секунд, но подлая память не отступает, не дает забыться даже на этот коротий миг, и сквозь сомкнутые от счастья веки вдруг проступают слезы. Он отстраняется с тревогой:

- Что, Катя? Что-то не так?

- У нас нет выбора, Андрей…Андрюша, ты уйдешь назад, это неизбежно, это было предопределено с самого начала!

- К-когда? – беззвучно спрашивает он одними губами.

- Осталось два дня…или даже меньше, - шепотом отвечаю я, глотая слезы.

- Как ты узнала?

- Левицкий. Он жив. Его перебросило так же, как тебя, в параллельный мир. Он много лет занимается этой проблемой. Он все просчитал…

- Но если он там столько лет, то почему ты думаешь, что я не могу остаться?

- Все дело в моменте переноса…Это сложно объяснить в двух словах. Помнишь, я тебе рассказывала про каналы в пространстве?

- Червивые дыры?
- Да…Устойчивость канала бывает разная. На это влияет много факторов, в том числе и положение планет, звезд. Редко когда возможен необратимый перенос живой материи. Это как…ну, как чтобы по Интернету перекачать огромное количество информации – без сбоев, обрывов связи…Нужен очень хороший провайдер.

- А…сейчас это не так?

Не в силах больше говорить, я покачала головой.

- Значит…Левицкому повезло с провайдером…- медленно говорит Андрей, снимая очки, чтобы их протереть. Я вдруг замечаю, как дрожат его пальцы.

- Что можно сделать? – неожиданно спрашивает он

- Ничего.

Он отворачивается, шагает к парапету, тяжело опирается об него руками.

- Андрей! – я делаю шаг вслед за ним, обнимаю и прижимаюсь щекой к его спине.- Это к лучшему…Ты здесь по ошибке. Там тебя ждет женщина, которая тебя любит. Которая готова была ради тебя на такие жертвы, на какие я никогда бы не пошла. Вы…были вместе и будете вместе. Вы будете счастливы – ты же видел.

Он резко поворачивается.

- Дурочка, - с горечью говорит он. – Неужели ты так ничего не поняла? Я понял, а ты нет…А еще великий математик.

Я молча смотрю на него.

- Закрой глаза, - вдруг просит он. – Закрой! Это важно…

Я послушно закрываю глаза. Теперь только его голос связывает меня с окружающим миром.

- А теперь слушай. Зима, конец декабря. Уже везде наряжены елки, на улицах все украшено гирляндами. Мы подъезжаем к гостинице… Помнишь? Нам обоим неловко: мы оба знаем, что должно случиться, но оба не желаем…или не совсем желаем этого. А потом ты просишь меня закрыть глаза…

«Только закрой глаза,» - звучит у меня в голове…мой собственный голос?! Картинка становится настолько отчетливой, что я вздрагиваю. Гостиничный номер, огромная кровать. Мои пальцы закрывают его глаза. Я чувствую, как дрожат его веки…

«Пожалуйста, закрой глаза...Ты был очень расстроен... я оказалась рядом... и ты стал испытывать благодарность... простую благодарность... больше ничего... я всё это понимаю – я не могла понравиться тебе как женщина... Т-с-с-с... ничего не говори... не говори... ничего... не говори - я ведь не обижаюсь... я не обижаюсь, правда... и спасибо тебе, за всё, что между нами было... тебе может казаться, что ничего и не было, но всё-таки было... там, в ресторане, когда ты меня поцеловал...А в машине... когда я сидела у тебя на коленях, помнишь?.. я тебе, наверное, немножко нравилась... совсем немножко… Ты не заснул?»

«Нет, Кать...»

«Т-с-с-с... Закрой, не надо, не надо на меня смотреть... Не надо, пожалуйста, я ничего не смогу сказать... ты вот пришёл ко мне на день рождения, знаешь, это для меня такой подарок... правда... спасибо тебе!.. а любовь она... она не всегда взаимна... и ты совсем не должен меня любить, потому что я этого очень хочу…Только потому, что я люблю тебя...Я знаю, тебе нужна другая женщина... совсем другая...»

«Ну вот... Наговорила всего этого... Кать...»

«Т-с-с-с... Не надо, не надо, ничего говори – это пройдёт...Это пройдёт - всё в порядке... всё в порядке»

«Кать...»

«Не надо, не надо, не надо меня жалеть!»

«Да я не жалею тебя... Я тебя не жалею – ты слышишь?»

«Ну тогда почему? Почему ты...»

«Потому что... Потому что я тебя люблю...»

«Не может этого быть...»

«Ты мне не веришь?.. я... тебя... люблю...»

Его…моя рука…тянется к выключателю, тяжесть его тела прижимает меня к постели…откуда это в моих воспоминаниях? Разве, если я считываю его мысли, я не должна видеть все его глазами?

Я поднимаю веки. Жданов жадно всматривается в мои зрачки.

- Ты вспомнила? Вспомнила?
- Что…я должна была вспомнить?

И он хриплым шепотом рассказывает о том, что я только что видела внутренним взглядом. О том, что не мог знать никто, кроме них …кроме нас двоих. У меня кружится голова.

- Но ведь тогда, в Петергофе, ты сказал, что я только считываю информацию…

- Я вначале и сам так думал. Но потом…Это не считывание, Кать. Это вспоминание. В ту ночь в Кате было что-то другое. Необычное. Особенное. И я влюбился в нее именно в ну ночь. До этого было…сочувствие, жалость…Но не любовь. В ту ночь ты была со мной. Ты еще не поняла? Мы – эхо друг друга. Как в песне. Я пришел к тебе, потом ты пришла в мой мир. Или наоборот. Поэтому я никуда не уйду. Никто не заставит меня уйти. Мы всегда будем вместе. Я буду с тобой.

Он пытается меня обнять, но я вырываюсь:

- Нет, Андрей! Ты не понимаешь…Я все проверила. Левицкий прав. Формула обратима. Ты исчезнешь, вернешься к себе. Математика безжалостна, ей нет дела до человеческих чувств. А я…а я не знаю, как жить дальше. Потому что следующая возможность увидеть тебя у меня будет через восемьдесят с лишним лет!

В его глазах вижу непонимание, потом недоверие. Потом страх. Белая ночь внезапно чернеет. Потому что в глубине души я, как и любая женщина, безнадежно верила во всемогущество любимого мужчины. Ведь он же самый сильный. И умный. И ему по плечу все, что он захочет – что ему какие-то там законы мироздания! А если страх плещется в его глазах, значит, никакой надежды нет, и, значит, осталось только двое суток. Сорок восемь часов, в которые должна уместиться вся моя жизнь…

Он смотрит на меня так, будто это я во всем виновата. Потом берет меня за руку так, что на запястье наверняка останутся синяки.

- Идем.
- Куда?
- Я отвезу тебя домой.
- Но…Андрей!

Он распахивает дверцу машины, усаживает меня на сиденье, с силой захлопывает ее. Старинные здания сливаются за окном в бесконечную серую ленту. Наш двор…Машина останавливается около моего подъезда. Жданов выходит первым, открывает передо мной дверцу. Я выхожу и направляюсь к подъезду, думая, что он идет за мной, но, обернувшись, вижу, что он снова садится за руль и вдруг роняет голову на руки.
Рванувшись к нему, я не успеваю добежать, потому что машина, рванув с места, разворачивается и выезжает со двора…


Х Х Х


Он вернулся только через сутки, когда я уже потеряла всякую надежду увидеть его. Я открыла дверь в ответ на звонок. Он стоял, тяжело опираясь рукой о стену. Пиджак измят, под глазами круги, на подбородке щетина. Слава Богу, без синяков и ссадин.. Мужчина, пытавшийся на протяжении последних двадцати часов утопить свои печали в алкоголе, одинаково противен, будь он слесарь или президент фирмы. Но я любила его даже таким…и, может быть, еще сильнее – таким, потому что это означало, что я небезразлична ему! От этой мысли и радость захлестнула меня теплой волной, и горе тут же бросило в душу горсть камней а дно души.

- Можно, я войду? – хрипло спросил он.

Я посторонилась.

- Прости, я …должен был заехать к себе и переодеться. Но боялся не успеть.

Я шагнула к нему, обняла так, что у меня перехватило дыхание. Он обнял меня в ответ.

- Кать…когда…когда это все случится?

- Я точно не знаю. По расчетам…завтра… ночью.

Он кивнул.
- Значит, еще немного времени есть. Прости меня. Я не должен был уходить. Но я не смог. Но сейчас все это не важно. Кать…Я сейчас поеду домой. Приму душ и немного посплю.
- Нет! Останься со мной.
- Послушай! Я не хочу, чтобы ты запомнила меня таким. Мы и так потеряли много времени. Тебе следовало сказать мне сразу.
- И тогда все это время для тебя тоже было бы отравлено…В смысле…Я не знала…но думала – вдруг ты тоже… - я окончательно смутилась.

Он прижал меня к себе.

- Все, Кать. Я заеду за тобой в…в десять утра. Будь готова, ладно?

Он поцеловал меня так, что у меня занемели губы, и вышел. Я постояла в коридоре, все еще чувствуя привкус его дыхания, потом перевела взгляд на часы. Скоро утро. Будь готова…к чему? Наверное, это будет наше свидание. Наше первое и последнее свидание с Андреем Ждановым.

Мне тоже нужно хотя бы немного поспать, потому что через несколько часов наступит самый важный день в моей жизни, после которого все уже будет неважно. Неясно оформившаяся мысль заставила меня завести будильник, после чего я свернулась на неразобраном диване, закуталась в плед и тут же уснула с парадоксальным спокойствием приговоренного.


Х Х Х

Без пятнадцати десять я взлетела по лестнице к себе на этаж – лифт был занят, а я так боялась опоздать, будто от этого что-то могло измениться.

Пять минут на душ…Три – на распаковку сумок. К тому времени, как длинная стрелка часов подползла к окончанию десятого часа, и в дверь позвонили, я уже была готова.
Андрей застыл на пороге, неловко опустив букет роз и глядя на меня растерянным взглядом.

Господи, ну почему я так долго была слепа? Почему раньше в моей жизни не было таких вот глаз, вознаграждающих на ранний подъем, за поиски салона, который, наверное, единственный в этом огромном городе начинал работу в восемь утра? За одержанную победу над контактными линзами, которые я купила, но боялась одевать? За платье, которое стоило целое состояние, но при этом мягко льнуло к моему телу, давая восхитительное чувство уверенности и комфорта? Впрочем, все это не нужно было мне раньше, и не нужно будет позже, потому что это по-настоящему может быть только с ним, с Андреем, а с другими так никогда не было и не будет.

- К-катя?

Я молчала. Он шагнул в прихожую, осторожно взял меня за руку и поцеловал ее. Потом протянул цветы.

- Это тебе.
- Спасибо.
- Идем?
- Куда?
- Это секрет. Ты увидишь. Пойдем…
- Цветы…
- Ну да…только скорее, пожалуйста, Кать!

Пока я ставила цветы в вазу, он кому-то звонил с мобильного. Я взяла сумочку и летнее пальто. У подъезда нас ожидало такси.

- В аэропорт! – сказал Андрей водителю.
- В аэропорт? Зачем?
- Увидишь. У тебя паспорт с собой?
- Он у меня всегда с собой. Но…
- Кать! Ты все скоро узнаешь…


Громадный зал аэропорта. Андрей оставляет меня и спешит к кассе, вскоре возвращается и тянет меня за руку.

- Скорее!
- Куда?
- В Сочи!..


Несколько часов пролетают, словно один миг, и я прихожу в себя только на раскаленной набережной, которую лениво трогают по краю синие волны. Рядом море, которое я не видела больше десяти лет. Впрочем, у нас в Питере тоже есть море, только это не совсем то…Точнее, совсем не то.

- Кать, ну вот, ты опять плачешь…
- Это от радости, Андрей. Просто я…не знала, что так можно. Еще утром я была в Питере, собирался дождь. А теперь я здесь, и море рядом. Как ты…почему ты…?
- Не знаю, Катюша. Я еще давно решил. Помнишь, у тебя в компьютере все время играла песня – «В твоей походке – волны синих морей, твои глаза сожгут пиратский фрегат…»
- «…А у меня - в дверях сосед – мол, налей, а я и рад налить, да нечего, брат…»
- Ну да. Я сразу подумал, что эта песня про тебя. Но на Карибы я не успею тебя свозить. Да и загранпаспорта нет. Так что…

Пусть я знаю, что он льстит мне. Какое там «в твоей улыбке неземные луга,
в твоих кудрях - чужих просторов дурман»…Пусть. Я все равно ему верю. Тем более, что мои волосы больше не мышиного цвета. Все оказалось просто: два часа в парикмахерской, и в зеркале отразились те самые темные локоны длиной ниже плеч, которые я все время хотела видеть. И линзы совсем не мешают. А каблуки…что каблуки…Лишний повод опереться на его руку.

- Пойдем к морю?
- Пойдем…

Мы гуляли целый день. Просто бродили по улицам и переулкам, взявшись за руки, а когда уставали, ловили такси. Мы целовались в парках, под какими-то деревьями с лакированными листьями и огромными белыми цветами. Пили кофе в полупустых ресторанчиках, сезон еще не начался, и людей было немного. Купались на закрытом пляже, там оказался магазинчик, где можно было купить все необходимое. А когда солнце коснулось краем горизонта, мы ужинали на отрытой веранде ресторана, на самом берегу. Тихая музыка вплеталась в шум волн, не перекрывая его:

Just a perfect day,
Drink sangria in the park,
And then later, when it gets dark,
We go home.
Just a perfect day,
Feed animals in the zoo
Then later, a movie, too,
And then home.

Oh its such a perfect day,
I’m glad I spent it with you.
Oh such a perfect day,
You just keep me hanging on,
You just keep me hanging on…

- Катюша, у нас через два с половиной часа самолет.
- Куда?
- В Питер.
- Почему? Я не хочу тратить время.
- А я не хочу оставлять тебя здесь одну. Нет, не плачь…Не нужно. Я вернусь, обещаю тебе.
- Это не…
- Все! Молчи. Не говори ничего. Я что-нибудь придумаю. Если я тебе нужен, конечно…
- Жданов, ты с ума сошел – такое говорить?
- Только Кать…Пообещай мне кое что, ладно?
- Все, о чем попросишь…
- Пока ты будешь меня ждать…Живи полной жизнью, ладно? Не прячься от нее. Будь такой, как сейчас.
- Я такая, как сейчас, потому что рядом ты.
- Это не так! Это не так…Ты такая, потому что это ты. Не забывай об этом. Пока меня не будет. Надеюсь, что это ненадолго…
- Андрей…
- Не спорь. Если чего-то очень хочешь, это обязательно сбудется. Поверь мне. К тому же я хотел тебе кое-что отдать.

Он полез во внутренний карман пиджака, брошенного на пустой стул.

- Что это?

На его ладони лежал камень, так называемый «куриный бог», но не с одним отверстием, а с двумя.

- Вот, нашел сегодня. Это хороший знак, Кать. Возьми. И еще…вот моя банковская карта. Пароль – твой номер телефона. Там немного денег. Это подарок тебе. Ты сможешь съездить на Карибские острова.

Я обязательно расплакалась бы. Но он не дал мне времени. А когда он меня целует, во вселенной не остается места чему-то еще – хотя бы даже слезам…


Х Х Х

Двери лифта с шумом закрылись, лязгнул замок. Вот мы и дома…Будто и не было сказочного Сочи всего несколько часов назад. Впрочем, этот день оставил свою отметину на слегка обожженной коже. И волосы пахнут соленым ветром.

- Кать, может, я лучше пойду к себе? Ты не испугаешься?

Я покачала головой.

- Я ни единой минуты не потеряю из того, что нам осталось. Я не отпущу тебя…Андрей…

Странно – все так буднично, будто и не произойдет в этот вечер ничего необычного, ничего трагического. Я приняла душ, переоделась в домашнюю одежду, пока Андрей что-то отправлял через Интернет. Испытывая странную неловкость, мы сели на диван – на разные стороны, будто два смущенных подростка.

- Ну вот, кажется, и все …на сегодня, - сказала я.

Андрей молчал.

- Жданов, я хотела тебя попросить. Ты мне подарил этот камень…Ты пока возьми его себе ладно?
- Почему?
- Ну, потому… Так надо. Возьми. Он принесет тебе удачу. Я думаю, он может остаться у тебя во время …ну, когда ты вернешься к себе..
- А ты? Если я обниму тебя, и не отпущу, может, ты сможешь…
- Нет, я не смогу. Живая материя в огромное количество тысяч раз более сложная. Ну, если пользоваться той же аналогией про Интернет, это как отправить короткий е-мейл или скачать ди-ви-ди фильм.

Я протянула ему камешек. Он сжал его в ладони.

- Кать…
- Андрей…Жданов Андрей Павлович…

Я сама поцеловала его. Он ответил на поцелуй и обнимал меня все крепче и крепче.

- Жданов, ты сказал, что я тебе нравлюсь…
- Я сказал, что люблю тебя.
- Тогда почему…почему ты не…

Он прерывисто вздохнул.

- Глупая. Сначала не знал, как тебе об этом сказать. Думал, еще не время. Все ждал подходящего момента. Потом …Потому что я хотел, чтобы это было, когда я уже вернусь. Понимаешь?

- Нет…Не понимаю…Сейчас…

Что случилось дальше? Это было как музыка. Как симфония поднимающегося над морем солнца. Как нежное прикосновение песка к коже. Как вечный ритм волн. Это было счастье, самое настоящее счастье, которое не измеришь в отпущенных на него минутах, не опишешь математическими формулами.

Уже потом, обессилено соскальзывая в сон, я почувствовала, как он потянулся и взял что-то со столика. Я тронула рукой его смуглые пальцы. Он уже спал, сжимая в ладони обкатанный камень, который, по глупому детскому поверью, оберегает от невзгод и приносит счастье…


…Я проснулась, когда часы показывали шесть. Охватившее меня неумолимое чувство случившейся беды заставило меня судорожно закутаться в простыню и включить ночник. Рядом со мной на диване похрапывал Зорькин. Я едва его узнала. Полудлинные пряди апельсиново-оранжевого оттенка, серьга в ухе, серьга в носу, и отпечатки губной помады двух или трех цветов на шее и груди…

Х Х Х

Вот, собственно, и вся история про уравнение Левицкого.

С тех пор прошло уже почти десять лет. В моей жизни многое изменилось. Я не забыла обещание, данное Андрею – жить настоящей жизнью, не боясь ни себя, ни препятствий. Мне нравится то, как я выгляжу… с того самого дня.

Я живу в небольшом городке на побережье. Хоть это и не Карибские острова, но моя мечта почти исполнилась. Это маленький испанский университетский городок, куда меня пригласили читать математику, и где я решила остаться - не в последнюю очередь потому, что здешний климат подходит сыну гораздо больше, чем питерская промозглая сырость.

Моему мальчику уже девять. Он очень похож на отца. Загорелый, он практически неотличим от местных ребят, тем более, что лопотать первые слова он начал уже здесь, и по-испански говорит так же чисто, как и по-русски.

Однажды мы с Колей сидели на скамейке на детской площадке, глядя на то, как малыши резвятся в песке около неглубокого бассейна. Он задумчиво почесал свою оранжевую шевелюру и сказал:

- И не скажешь, что русский ребятенок. Совсем черный.

Я засмеялась:

- Ты тоже черный от солнца, только волосы как апельсин. Коль, ты уже взрослый мужчина, а выглядишь, как тинейджер.

- Ну и плевать. Я слишком поздно понял, что потерял, когда просиживал свои молодые годы в библиотеке, с жирафом на пузе.

- И теперь наверстываешь?... Сын, сейчас же одень кепку!...

- Ага. Знаешь, что?

- Да?

- Моя мама ведь до сих пор надеется, что Пашка – мой сын.

- Я знаю, Коль. Когда мы бываем в Питере, она все рассматривает его, пытается найти сходство. Но он слишком похож на своего отца.

- Это точно.

Пашка подбежал к нам, весь перемазанный в песке. Маленькое изящное тело, гордый разворот плеч, гибкая кошачья пластика в каждом движении, и черные как смоль волосы…Я улыбнулась. Андрей вернулся ко мне, как и обещал. Я видела его каждый час, каждую минуту. Видела в нашем сыне. А Павел Андреевич Жданов тем временем вытащил из сумки бутылочку с соком, сделал глоток и снова понесся к воде и друзьям, в который раз потеряв на бегу свою кепку...


Х Х Х

Конечно, когда он подрос, то спросил меня о том, где его отец. Я не стала лгать ему. Показала фотографию - ту, где мы с Андреем в Петергофе. К счастью, здесь, в Испании, никто не слышал о русском сериале, который был снят десяток лет назад.

- Просто мы очень любили друг друга, но не могла быть вместе,- сказала я. - Но мы оба очень хотели, чтобы у нас был ты. Даже если папа не сможет быть с нами. Мы так решили. Ты согласен с нами?
- А он когда-нибудь приедет? – задумчиво спросил Пашка, глядя на фотографию.
- Если только сможет…Если будет хоть малейшая возможность, он обязательно приедет.
- Он в другой стране?
- Не совсем. Я расскажу, когда ты подрастешь.
- А я смогу к нему поехать?
- Может быть, - я провела рукой по его волосам. В математике сын явно превосходил меня в том же возрасте. – Может быть, ты сможешь.

Этот разговор случился года три назад. Больше Паша ни о чем меня не спрашивал, но фотография Андрея так и перекочевала в его комнату. Я часто видела, как он смотрит на нее перед сном.

За последний год сын очень вырос. За детской непосредственностью уже проскальзывает мужская взрослая серьезность. Кстати, я уже заканчиваю свою историю, сын вот-вот вернется из школы…

Мне захотелось рассказать об этом хоть кому-то, хотя бы компьютеру. Ведь всей правды не знает никто, кроме Коли, даже мои родители. Я так и не сказала им, кто отец моего ребенка. Впрочем, а что я могла сказать?...


Х Х Х

…Услышав, как по улице проехал школьный автобус, я закрыла ноутбук. В открытое окно лился солнечный свет, легкий ветер с моря приподнимал занавески. Хлопнула входная дверь. Слышно было, как сын сбросил на пол школьный рюкзак и стал подниматься по лестнице. Я повернулась к двери и улыбнулась, приготовившись увидеть его радостную мордочку – сегодня пятница, на выходных я обещала ему поездку в аквапарк.

Павел появился на пороге, задыхаясь от бега. Лицо его было взволнованным и растерянным, мальчик смотрел на меня огромными глазами, полными слез.

- Мама…Мама, там, внизу... около машины – папа…

Он протянул вперед и разжал ладошку, на которой лежал обычный морской камень, так называемый «куриный бог», но не с одним отверстием, а с двумя. Камень, который, по глупому детскому поверью, оберегает от невзгод и приносит счастье…

_________________
Если отложить на послезавтра то, что можно сделать сегодня, то у тебя будет два свободных дня!

Вот это да! Мурзик вернулся! Переношу рассказ в АРТ.

Да, это я. Драсти. Всех с Днем Валентина.

_________________
Если отложить на послезавтра то, что можно сделать сегодня, то у тебя будет два свободных дня!

Мурзик Второй! СПАСИБО!!!!
какой замечательный подарок к празднику!

Мурзик Второй, СПАСИБО!

_________________
«Ваш характер никого не интересует. Оставьте его при себе!»

ВОСХИТИТЕЛЬНО!!!!
БРАВО МУРЗИК!!!

_________________
Уезжают таланты, творцы и умы,
едут люди отменно отборные.
И останутся там, как у всякой тюрьмы,
надзиратели и поднадзорные.

И. Губерман

Мурзик!!!Спасибо!
Пошла-ка я читать с начала!

_________________
Умная женщина - та, в обществе которой можно держать себя как угодно глупо. Поль Валери
Жизнь-это цепь потерь. Айзик Азимов

Не могла оторваться - волшебно!

_________________
Большая сила в человеке, который сможет промолчать, даже если он прав.
© Оскар Уайльд

Эт, канеш, все объясняет.

Спасибо за доставленное удовольствие.

_________________
Точка