|
6.
- Палыч, а что тут было? Ледовое побоище?
- Хуже. Клочкова снимала юбку.
- Оп-па! И как?.. В смысле, ты же не дал ей этого сделать, правда?
- Она меня не спрашивала. Ворвалась и начала раздеваться.
- Ага, влип, очкарик! Вспомни, как надо мной издевался…
- Отцепись. Мне и так плохо. Опять блики в глазах, но самое ужасное, что все это видела Катерина!
- Что – все? Как ты с Клочковой… ну… это самое? Послушай, нельзя так распускаться. Я понимаю, проблемы на личном фронте – то, се… но это не повод бросаться в крайности. Тем более, прямо на рабочем столе.
Жданов застонал. Сегодняшний день следовало вычеркнуть из жизни еще вчера. Если лучший друг ни черта не понял в происходящем, что говорить о Кате! Как же все не вовремя! И как же трещит голова!
- Ау, Андрюха! Я к тебе, между прочим, обращаюсь! Очнись! - Ромка пощелкал пальцами перед ждановским носом. – Не томи. Чем у вас закончилось?
- Ничем. То есть, она пятнадцать тысяч хотела - пришлось дать.
- Это неправильно. Пятнадцать тысяч за одну Клочкову – вопиющая глупость. Даже если бы их было три… Хотя, лучше не надо. – Малиновский сморщился, видимо, вспоминая что-то неприятное. – Но ты действительно неважно выглядишь.
- Еле жив. Меня определенно кто-то сглазил.
- Не боись, сейчас реанимируем. Я как раз из аптеки.
Роман полез в карман и извлек на белый свет плоскую коричневую бутылку.
- Верное средство от сглаза. Что б ты без меня делал!
- Виски? Отстань, не буду.
- Кто говорит о виски? Лекарство. Шикарный бальзам, любое недомогание снимает в пять секунд. На себе проверял, не сомневайся.
Жданов с подозрением понюхал чудодейственное снадобье.
- Нет, я, пожалуй, не буду. С детства ненавижу лечиться. А вдруг хуже станет?
- Хуже? От бальзама? Не смеши! Тибетский рецепт, сто сорок восемь трав и все лечебные! С лецитином и витамином «С»! Тонизирует! И нечего его нюхать! Не кривись, пей. А спасибо потом скажешь.
- Насчет «спасибо» не знаю, но хуже мне точно не будет. – Андрей залпом выпил стакан бальзама, закашлялся и ошалело уставился на Ромку. – Сколько в этом пойле градусов? Восемьдесят?
- Ой, было бы о чем говорить, всего-то шестьдесят пять. Зато действенно!
В то время, когда Роман всеми силами пытался излечить больного друга, Виктория Клочкова кружила у вице-президентского кабинета как акула, почуявшая вкус крови, но не успевшая на обед. Пятнадцать тысяч приятно грели душу, и Викусе пришла в голову замечательная идея содрать со слабовольного Жданова еще, как минимум, столько же - за моральный ущерб. Непонятно откуда возникшая Пушкарева сорвала блестяще начатую операцию. При виде мымры, Андрей совершенно озверел, и Виктория сочла за лучшее ретироваться. С тем, чтобы потом, когда горизонт очистится, вернуться вновь.
Но ошкурить Жданова никак не удавалось - сразу после короткого визита Пушкаревой в кабинет зашел Малиновский, а такое деликатное дело, как экспроприация кругленькой суммы, требовало тет-а-тета.
Вика в сотый раз посмотрела на часы. Что за безобразие – рабочий день вот-вот закончится, а вопрос до сих пор не решен. Все-таки Ромка – скотина. Мало того, что отравил крабами, так еще и мешает. Эх, надо было кредитки у него позаимствовать…
В конце концов, Малиновский выкатился из кабинета и, радостно насвистывая, умчался в неизвестном направлении. Убедившись, что путь свободен, Викуся осторожно приоткрыла дверь.
Жданов сидел за столом, сосредоточенно гипнотизируя бутыль с какой-то подозрительной жидкостью.
- Андрей! Это снова я. Мы недоговорили.
- Сгинь, Клочкова, - грубиян неловко взмахнул рукой, и бутылка опрокинулась. К застиранному кофейному пятну мгновенно добавились три живописные темно-коричневые кляксы.
При виде безнадежно испорченной юбки, Виктория окончательно потеряла самообладание.
- С ума сошел? Что у тебя с координацией? Немедленно отдавай деньги!
- Обалдела? Никаких денег!
- Сам такой! Какого лешего ты взъелся на мою юбку?
- Нечего врываться к людям, когда они работают!
- Забыл, какой она фирмы? – Викусина рука привычно потянулась к молнии.
- Мне домой пора, - испугался Андрей.
- Я с тобой! Или гони пятнадцать тысяч!
Жданов вскочил, пошатнулся и ухватился рукой за столешницу.
- Черт бы побрал Малиновского с его тибетскими травами… Клочкова, по-хорошему прошу, уйди.
- Я пока тоже по-хорошему, поэтому, как цивилизованные люди… - начала Виктория, но вице-президент к этому моменту кое-как вписался в дверной проем и неуверенно зашагал к лифтам. Видя, что пятнадцать тысяч вот-вот уплывут к другим берегам, вымогательница побила мировой рекорд в офисном беге на шпильках с препятствиями. Ей хватило восемнадцати секунд, чтобы одеться, накрасить губы и ворваться в закрывающийся лифт, на котором Жданов пытался сбежать от расплаты. Мстительно вцепившись в лацканы ждановского пальто, она прижала несчастного к стенке.
- Андрей, мы так не договаривались!
- Мы никак не договаривались… Отпусти, мне душно.
- Тебе плохо, да? – обрадовалась Викуся. - Домой подвезти? Я могу! Где ключи от машины?
- Отвали…
Лифт, слава богу, спустился. Нетвердыми шагами Жданов направился к гаражу. Следом, как на буксире, двигалась прилипала Клочкова. С каждым метром идти становилось все трудней - тибетские травы начали свое успокоительное действие, причем самым радикальным образом. Перед глазами, в который раз за этот долгий нервный день, замелькали желтые блики, в ушах раздался мелодичный звон, и пол пошатнулся. На встревоженный возглас Потапкина ответить он так и не смог, рывком погрузившись в нирвану…
Утреннее пробуждение было тяжелым. Очнувшись в собственной постели, Андрей никак не мог вспомнить, каким образом добрался до дома. Самым неприятным было то, что в квартире находился кто-то посторонний. Этот кто-то окопался в кухне, то и дело хлопая дверкой холодильника и гремя посудой.
- Эй, - сиплым шепотом позвал Жданов. – Эй, кто здесь?
Раздались шаги, и в спальню заглянула неприлично бодрая Клочкова.
- Проснулся? Наконец-то. Как ты живешь? Кроме кетчупа - ничего съедобного. Пиццу закажем, а?
При виде Виктории Андрей похолодел и поглубже зарылся под одеяло. Правду говорят – не смейся над ближним, жизнь – штука сложная.
- Ты откуда… какого черта вообще?
- Надо же. У тебя и утюг есть. Между прочим, ты должен мне двадцать тысяч.
- Пицца столько не стоит.
- Пятнадцать – за юбку, пять – за сервис.
- Какой, к дьяволу, сервис? Ты хочешь сказать, что я… что мы…
- Пить надо меньше! Я тебя домой отвезла - раз. И до квартиры довела - два. И раздеться помогла - три. И…
- Стоп! Кто тебя просил?
- Ты о чем? – Виктория обиженно надула губки. – Я с детства приучена помогать ближним. Заказывать пиццу? Тебе с чем? Давай, решай скорее, а то на работу опоздаем. Твоя Пушкарева в последнее время совсем озверела.
***
Все началось с Прада. Не хотела покупать, как чувствовала, но наплевала на интуицию. И напрасно.
Меряя блузку (цвета половозрелой морковки, рукавчики идиотскими фонариками - вылитая чупа-чупс, где были ее глаза?), она, к великому ужасу, обнаружила у себя целлюлит. Придирчиво покрутившись минут двадцать перед зеркалом, так и не пришла к окончательному мнению, но перестраховалась - не стала обедать, отменила передачу на телевидении и вызвонила негодяя-массажиста. Негодяй опоздал на пять минут – к этому времени она была голодная, злая и могла слопать лентяя вместе с пальто и кепкой, но дала ему шанс, забросив пробный шар: «мне кажется, я немного поправилась». Уважая ее мнение, негодяй, на свою беду, промолчал. Терпеть подобные издевательства она была не намерена. Негодяй остался без работы, а она, до кучи рассчитав еще и экономку, кликнула Керри и кинула все силы на борьбу с целлюлитом - примерила шесть костюмов, пару вечерних платьев, новые джинсы и втиснула упирающуюся бультерьершу в чудесный собачий комбинезончик. Если зеркала не врали – целлюлита все-таки не было, ну, разве что у Керри. Она вздохнула с облегчением, поняла, что напрасно истязала себя голодом и захотела утку по-пекински. К новым джинсам и китайскому ресторану прекрасно подходили сапоги, привезенные на той неделе из Милана. А, может быть, туфли из Лондона?..
Мучаясь в сомнениях, она направилась к полкам с обувью.
Полученный в гардеробной удар не шел ни в какое сравнение с потрясением, доставленным лжецеллюлитом.
На новых сапогах сидел отвратительный гигантский таракан и сосредоточенно жрал лаковое голенище. От истошного визга в подъезде перегорел свет, во дворе с деревьев упали последние листья, душечка Керри опрокинула плазменную панель, а наглое насекомое, как ни в чем не бывало, переместилось с сапог на туфли. Защищая дизайнерские творения, она изо всех сил долбанула по вредителю кроссовкой. Подошва лопнула, а странный таракан, удивившись, пошевелил усами и не спеша мигрировал в другой угол гардеробной – туда, где хранилась ее гордость – восемнадцать норковых и пять соболиных шубок. Мех, судя по всему, показался обиженному насекомому более диетическим продуктом - рукав ближайшей шубы он эпилировал за пару минут.
Выругав себя за то, что, польстившись на район, купила квартиру в клоповнике, она лихорадочно заметалась по комнатам в поисках молотка. Тут ее поджидало разочарование – без всякого сомнения, искомый инструмент в доме отсутствовал. Интересно, чем целыми днями занимается прислуга, если в хозяйстве нет самого необходимого? С трудом вытащив из шкафа толстый альбом с репродукциями Дали, она решила, что это достойная замена молотку, и смело ринулась в бой. Странно, но от удара у таракана, пирующего на шубе, вроде бы улучшился аппетит – тварь принялась жрать с удвоенной скоростью.
Однако и она привыкла стоять до победного.
В рекордные сроки невозмутимое насекомое было облито всей отравой, которую только удалось обнаружить в квартире: полиролью для мебели, пакетом апельсинового сока и итальянским вермутом. Единственное, чем она ни рискнула воспользоваться, так это спреем с сомнительным названием «Мистер мускул», заподозрив в нем анаболик.
Приняв коктейльный душ, инсект снисходительно отряхнулся и продолжил трапезу.
Вне себя от ярости, она кинулась к стенному шкафу. Помнится, недавно Леня Якубович презентовал ей сумочку сувениров с "Поля чудес". И чудо не замедлило случиться: засахарившееся клубничное варенье встало у монстра поперек горла. Казнь египетская недовольно дернулась, прекратила надругательство над шмотками и, судорожно перебирая лапками, с громким стуком свалилась к ее ногам. Завернув поверженного врага в полрулона туалетной бумаги, она спустила его в унитаз, пожелала полезной программе Якубовича долгих лет жизни и вернулась в гардеробную оценить убытки.
К часу ночи после бутылочки испанской Вальбуены утраченное равновесие совсем было восстановилось. Она как раз планировала шопинг в Париже, когда неприятный мегафонный голос приказал жильцам срочно покинуть помещения из-за угрозы утечки газа. Напялив чудом уцелевший пуховик и нацепив поводок на обрадованную Керри она спустилась во двор.
Там было людно, как в «Хэрродсе» во время летней распродажи.
На хорошей спринтерской скорости жильцы эвакуировались из подъездов, таща за собой чемоданы с барахлом, картины неизвестных художников и клетки с любимыми питомцами. Некоторые счастливчики успели оккупировать скамейки и, кутаясь в шубы, снисходительно посматривали на припозднившихся неудачников. Банкир – сосед справа – у кустов боярышника клеил приму Большого театра, рядом сантехник Витька угощал всех желающих пивом. Облокотившись на мусорные бачки, известный политик-коммунист давал интервью иностранным телекомпаниям. Болтал что-то про покушение и зажим свободы слова.
Публика живенько группировалась в кучки по интересам. Кто-то обсуждал грядущий конец света и цены на нефть, кто-то личную жизнь Петросяна, пару раз она услышала свою фамилию и, презрительно усмехнувшись, накинула капюшон.
Около детской площадки их с Керри громко приветствовал давешний насильник.
Фраер, будучи по натуре существом общительным, получал от происходящего огромное удовольствие, о чем восторженно сообщал каждому встречному. Лапочка, не привыкшая к фамильярности, сначала, как и положено приличной собаке, зарычала, но, покрутив носом, обрадовано взвизгнула и натянула поводок, приглашая хозяйку на встречу с любимым. Рыжий ветреник, немного поколебавшись между развлечением и долгом, отложил запланированную разборку с жирным персидским котом и, выбрав долг, лизнул подружку в ухо.
Она решительно пресекла намечающийся разврат - швырнула в наглую дворнягу мобилой, пнула легкомысленную Керри под ребро – и пошла выяснять: какого лешего ее вытащили из дома среди ночи.
Дважды ей наступили на ногу, один раз попросили посторожить пианино и трижды прошипели в спину: «понаехали тут…»
Периодически одергивая Керри, так и норовящую слопать с земли какую-нибудь дрянь, она передвигалась в толпе, раздумывая, не рвануть ли в Париж прямо утренним рейсом.
- А ты кашку не доел, вот серый волк за тобой и пришел, - с доброй улыбкой объясняла плачущему четырехлетнему мальчику нянечка.
- Бомбу нашли, бомбу! С первой мировой лежала в подвале под старыми газетами, – вяло пугал группу старушек лысый мужик в рваных трико и клетчатом пиджаке.
- Чую – пахнет чем-то! Чую – пахнет! Я и позвонила! Через четыре часа приехали.
- Вчера эти, из сто пятой, джакузю волокли, я им и говорю – рухнем, вот и рухнули… - бубнил бомжеватого вида дядька.
- Кто не платил в октябре за вахтеров? Сдавайте по триста рублей! Вы платили? – подозрительно спросила ее тетка, у которой из-под короткой дубленки торчала розовая ночнушка.
- Платила.
- Платили? Какая квартира? – тетка метнулась под фонарь и принялась изучать толстую амбарную книгу.
Керри давно нагулялась и, заискивающе оборачиваясь, тянула хозяйку домой.
- Вот ты где! Попался, зараза! – у соседнего подъезда наблюдалось оживление.
Пышная усатая дама в китайском спортивном костюме фирмы «Найк» норовила стукнуть знакомого хлюпика – прямого виновника Керричкиного позора – увесистой хозяйственной сумкой. Хлюпик уворачивался, но спадающие с ног старые тапки и тяжелая эмалированная кастрюля, которую он бережно прижимал к груди, существенно снижали маневренность.
- Клянусь, Ломоносов, найду на тебя управу! СЭС вызову! И ментовку! Надо же - додуматься! Порядочных людей тварями травить! Принимаю ванну – а оно лезет! Прямо из вентиляции! И прямо на голову!
- Аквариум разбился, - заблеял хлюпик. – Всего-то парочка сбежала… больше не повторится.
- Мне и одного хватило! Полотенце банное, турецкое, почти новое – сожрал! Халат ситцевый – сожрал! Мыло хозяйственное, вчера купленное – сожрал! Шиньон погрыз, теперь только на даче носить! Два баллона с дихлофосом извела! Сама чуть жизни не лишилась, а ему хоть бы хны! Скажи спасибо – в корзину с грязным бельем спрятался и издох. А то бы вовек тебе не расплатиться. Но за полотенце отдашь до последней копейки! И за дихлофос!
- С зарплаты отдам… не надо ментовку…
- И учти, Ломоносов! Последний раз прощаю.
- Клянусь, отдам, а им завтра же новый аквариум куплю, - продолжал скулить хлюпик, - только не заявляйте…
Сопоставив подслушанное с недавней катастрофой в гардеробной, она решительно шагнула вперед.
- Кому это - им?
При звуке до боли знакомого голоса хлюпик подпрыгнул и попытался спрятаться за дамой. Получилось плохо – все-таки кастрюля очень мешала. Дама раздраженно отпихнула кастрюлю вместе с владельцем и пустилась в снисходительные пояснения. Интересно, неужели аборигенка настолько одичала, что не включает телевизор – чем еще можно объяснить столь наглую фамильярность?
- Васька наш придурочный - саранчу разводит. И нет, чтобы на продажу – так он из идейных соображений. Завещано ему, видите ли. Тьфу!
- Саранчу? – захлебнулась она в гневе. Пусть над ней издеваются массажисты, фотографы и желтая пресса. Пусть. Но травить себя саранчой она никому не позволит. – Какую еще саранчу? Кто посмел? Этот?!!
Через пять минут Василий сильно жалел, что родился на свет, и, родившись, не бросился немедленно поднимать сельское хозяйство Смоленщины, а по глупости закончил в Москве школу и, поддавшись на провокацию покойной Изольды, связался с наукой. По всему выходило, что в столице ему больше не жить, разве только лет через десять, после того, как незадачливый энтомолог отбудет срок. Даже если повезет доказать присяжным, что ни на чью жизнь он не покушался - противозаконные опыты с биологическим оружием, повлекшие за собой причинение крупного ущерба частному лицу, ему пришьют однозначно.
Как пить дать, пришьют. Блондинка твердо пообещала, а она знает, что говорит. Пора собирать манатки, паковать саранчу и быстренько сдергивать на фиг из этого элитного дома. Куда-нибудь в Капотню. Милый тихий район и никаких блондинок. И подопечных можно спокойно выпускать на ночной выпас – растительность там давно извели, а ареал обитания норковых шуб туда не распространяется.
В Капотню! В Капотню!
Или к предкам, на Смоленщину? Раствориться среди бескрайних полей брюквы. Транспортное средство у него есть – за неделю как-нибудь доберется. Успеть бы продать квартиру, пока блондинкины адвокаты ее не описали.
Последний раз редактировалось намасте и маргарет 29 янв 2009, 00:37, всего редактировалось 2 раз(а).
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
А, если не слушаются, ты их веником (с) 
Расслабились, панимаеш. Работу, семью приплели. Гнилые отмазки. Назвался песатилем- пеши. 
Это я пришла обратить вниманиё Афтаров, как я образцово-показательно и чутко-эмпатически молчу. Обратите вниманиё, никаких развязно-визгливых воплей "шайбу!" и "проду!". Интеллигентно-беззвучно вышла. Ну золото просто, а не четатиль, да? 
Вторую неделю подряд уже случаются.
Самое время ваять новую коллекцию и кутаться в шубы под проливными дождями. Про Катьку не в курсах. Мабуть с ней продлили контракт, а мабуть ей полагалось оттрубить гораздо больше шести месяцев? Как, наверное, многие заметили - мы позволяем себе отступать от канона. 
Муж, кстати, утверждает, что в Хэрродсе и летом вполне благополучно с распродажами.