Как карта ляжет….
Пейринг – скорее всего, классический, но это – как карта ляжет…
Рейтинг – скорее всего, PG 13, но, опять же, как карта ляжет…
Жанр – драма с элементами детективными, ироническими и прочими, если карта ляжет…
Предисловие. Автор читал многа-многа фанфиков. Результатом стал писательский зуд, который cподвиг автора на создание сего творения. Автор отдает себе отчет, что он (автор), в значительной мере, эпигон, поскольку не может отделаться от влияния классиков Фан-арта, которое (влияние) наверняка вылезает в авторском повествовании, за что просим пардону у читателей. И еще – автор восхищен теми, кто умеет писать кратко, у него это не получается.
Первая глава – типа вводной, к основному повествованию (если автор до него доползет) она относится лишь косвенно. Автор не ожидал, что так увлечется второстепенными персонажами, которые в НРК не упоминаются, но, тем не менее, без них не было бы главных героев.
Глава I. «Дела давно минувших дней…»
«Старинная-старинная песня»:
Юный прапорщик армейский Стал ухаживать за мной, Мое сердце встрепенулось К нему любовью роковой.
А.И.Куприн. Прапорщик армейский.
Москва, декабрь 1980 г.
Накануне Нового Года майор Пушкарев очень удачно оказался в краткосрочной командировке в Москве и смог заехать к теще – поздравить с наступающим, рассказать о своем житье-бытье, передать подарки, в том числе, шаль, связанную супругой майора для своей мамы, три нитки сушеных грибов и здоровенную рыбину, лично майором выловленную и закопченную. Подарки майор преподносил от чистого сердца - тещу он чтил, что было совсем несложно, поскольку жили они на порядочном расстоянии друг от друга: теща, Екатерина Ивановна Голубева, в Москве, на Соколе, а Пушкаревы – Валерий Сергеевич и Елена Александровна, урожденная Голубева, - в военном городке Приволжского военного округа, где нес службу глава семейства.
Уважал Пушкарев тещу еще и потому, что Екатерина Ивановна была из тех, кто, фигурально выражаясь, ковал щит Родины, вооружая Советскую армию, частичкой которой был и сам майор. Теща уже лет тридцать работала чертежницей в закрытом конструкторском бюро, носившем гордое название Молния-8К32/1, где разрабатывались то ли авиационные прицелы, то ли перископы для подлодок, а, может, приборы наведения орудий для танков, в общем, некие секретные «изделия». Въевшаяся в плоть и кровь секретность заставляла Екатерину Ивановну так и только так именовать рождавшиеся на ее чертежах творения. Ее покойный муж работал там же инженером, но умер рано (сказались военные ранения), оставив без отца десятилетнюю Леночку.
Нелегкая жизнь вдовы с дочкой-школьницей, полувоенная обстановка КБ, постоянные авралы на работе добавили Екатерине Ивановне металла в голосе, язвительности в высказываниях и закалили ее характер. Судьбу свою, после смерти мужа, она так и не устроила; да и не пыталась – что тут устраивать, если из мужчин ее поколения с войны, говорят, вернулись лишь три из десяти. Конструкторское бюро было для нее домом родным – и будни там проходили; и отпуска в той же компании проводились - в подмосковном пансионате, куда по путевкам ездили работники «оборонки», или в организованных профкомом познавательных экскурсиях по городам нашей необъятной Родины. В быту Екатерина Ивановна была нетребовательна – все равно целыми днями на работе, в столовой КБ кормили без затей, но сытно, а уж во время командировок на «объекты», т.е. на военные заводы, где чертежи воплощались в жизнь, и вовсе не до разносолов было. Строгий костюм, вечная сигарета во рту и очки с толстыми стеклами (корпение над чертежами испортило и без того неважное зрение) – такой была теща майора Пушкарева, и нужно было очень хорошо приглядеться, чтобы заметить, что за очками скрывались прекрасные золотисто-карие глаза, свет которых не погасили ни годы, ни жизненные тяготы.
Удивительно, но единственная дочь Екатерины Ивановны выросла во многом противоположностью матери, за что майор Пушкарев не уставал благодарить судьбу. Поскольку из-за сдачи очередного проекта «изделия» мама то и дело возвращалась домой за полночь, Леночка сама привыкла поддерживать порядок, сама вставала у плиты - получалось не сразу, но девочка была упорная, постепенно не только научилась готовить, руководствуясь монументальной «Книгой о вкусной и здоровой пище», но и полюбила это занятие. Насмотревшись на мамины суровые костюмы с жакетами, неуловимо напоминавшими кителя, Леночка выучилась худо-бедно шить, проявив тягу к оборочкам, бантикам, кружевцам, впрочем, на миловидной пухленькой блондинке все это смотрелось довольно мило. Курение она терпела, но сама сигарету ни разу в руки не взяла – дома и маминого дыма хватало! К черчению Лена испытывала стойкое отвращение и после школы пошла работать в ближайшую библиотеку. Отучившись на вечернем отделении Библиотечного института, она перешла в Центральную детскую библиотеку. Работу свою она любила, но безудержно гореть на работе, как мама, не была расположена. Замуж Лена не торопилась, хотя претенденты находились. Так, она упорно сопротивлялась ухаживаниям маминого протеже – молодого конструктора, о котором Екатерина Ивановна говорила с восторгом: «Светлая голова! Генеральный его очень ценит!».
С будущим мужем Лена Голубева познакомилась у общих знакомых, когда Пушкарев, тогда еще капитан, проводил в Москве отпуск. И ему, и ей с первой встречи стало ясно, что одним знакомством дело не ограничится, но признаться в этом самим себе и друг другу они решились не сразу. Валерий, собственно, собирался провести в столице неделю, а потом уехать к своим, в Псков. Там жила его старшая сестра с мужем и с детьми, последние годы упорно подыскивавшая невесту своему почти тридцатилетнему брату. Поскольку капитан Москву знал плохо, Лена начала добросовестно знакомить его с городом, и Валерий покорно ходил за ней по музеям. Через неделю Пушкарев отбил в Псков телеграмму, что задерживается в Москве – ведь в столице так много интересного, надо все осмотреть, раз уже представилась такая возможность. Но еще через неделю им уже стало не до достопримечательностей, тем более что Екатерина Ивановна на три дня уехала с коллегами на экскурсию по Золотому Кольцу и квартира оказалась в полном распоряжении Лены. Потом Пушкарев убыл в часть, и туда из Москвы полетели веселые и нежные письма Леночки, а оттуда в Москву - послания капитана, выдержанные в лапидарном стиле, почти как у легендарного фельдмаршала: «Жив. Здоров. Служу. Суворов». Почти, потому что в них еще обязательно стояло «Люблю».
Через полгода, выбив у командования внеочередной короткий отпуск, Пушкарев приехал в Москву – делать предложение. Он опасался, как воспримет Екатерина Ивановна разлуку с единственной дочерью, но у тещи понятие долга было в крови. Не то, чтобы ей очень нравился капитан, но выбор дочери она уважала, а потому, хоть и всплакнула на свадьбе, но новобрачную напутствовала словами: «Ты теперь – жена офицера, вам служить вместе». Сейчас Екатерина Ивановна уже достигла пенсионного возраста, но без своего КБ жизнь не мыслила, тем более что дочь приезжала только в отпуск, да дважды удалось самой Екатерине Ивановне съездить к Пушкаревым — разрешение на въезд в военный городок не так-то легко было получить.
Ехал бравый майор к Екатерине Ивановне не без опаски – самого главного подарка теща и в этот Новый год от дочки и зятя не дождалась, а потому Пушкарев предчувствовал неизбежные расспросы о давно ожидаемых внуках, которых почему все не было и не было, хотя после свадьбы уже прошло шесть лет. И все, вроде, в порядке, а вот – никак, врачи только руками разводят – ждите, говорят…
Вот и прихватил майор с собой в гости к Екатерине Ивановне своего сослуживца – старшего лейтенанта медицинской службы Антона Зорькина. Зорькин третий год работал в гарнизонном госпитале, а сейчас возвращался после отпуска из родного Ленинграда в свою часть через Москву. Все-таки при госте, надеялся Пушкарев, военная прямолинейность Екатерины Ивановны несколько смягчится, и она воздержится от слишком колючих замечаний.
Неженатого Антона майор с женой опекали и подкармливали – живет один в офицерском общежитии, весь день пропадает в госпитале, ни поесть, ни отдохнуть толком. В военном городке невесту найти трудно - офицеры, в основном, женатые; взрослые дети, в том числе и дочери, после школы уезжают учиться; посторонних в городке нет. Правда, в госпитале работали по контракту молоденькие медсестрички, в основном, из ближайшего райцентра, но у них Антон как-то не пользовался успехом - белобрысый, худющий, долговязый очкарик. Да и не умел он ухаживать, не получалось у него поддерживать легкий разговор, вовремя ввернуть комплимент, проявить настойчивость, когда тебя пытаются отшить. Близко познакомились они после того, как Зорькин удачно «починил» поврежденное на учениях колено майора. Надо сказать, что сначала госпитальные эскулапы не решались на операцию, и над Валерием нависло увольнение. Вчерашний выпускник Военно-медицинской академии взял ответственность на себя и прооперировал Пушкарева. От благодарности громогласного майора врач отбиться не смог, и Пушкарев затащил Зорькина к себе домой, на обед. Оказалось, что пациент нашел наилучший способ отблагодарить лечащего врача. Поесть Антон очень любил, Лена нашла в лейтенанте ценителя своего кулинарного искусства и регулярно экспериментировала на нем, осваивая новые рецепты.
А еще Антон был большой книгочей. Читал он все подряд. К тому же, была у него одна, непостижимая для Пушкарева, привычка: оказавшись где-нибудь в гостях, Зорькин любил забиваться в угол и, если вдруг на расстоянии вытянутой руки оказывалась книжная полка, тащил с нее первый попавшийся том и погружался в чтение. Как-то Пушкарев, вернувшись домой к ужину, обнаружил, что приглашенный Антон, пока Лена заканчивает с готовкой, с интересом изучает затрепанную книгу «Учимся вязать», которую офицерские жены бережно предавали из рук в руки.
Услышав возмущенный возглас мужа, из кухни выглянула Лена и рассмеялась:
- Да оставь ты его, Валера, Иванцовых же сегодня не ожидается…
На прошлой неделе к воскресному обеду, помимо Антона, был приглашен старший прапорщик Иванцов с женой и дочкой-студенткой, приехавшей навестить родителей. В самый подходящий момент, после обеда и перед чаем с тортом, когда, по стратегическому замыслу майора Пушкарева, Зорькин должен был поддерживать оживленную беседу с милой девушкой, лейтенант углубился в принесенный с собой толстенный том «Тропические болезни».
После ухода Иванцовых Валерий еще долго возмущался:
- «Тропические болезни» ему понадобились! Муху цеце, видно, ловить собрался в ста пятидесяти километрах от Чебоксар! Ведь помрет холостяком, а то еще и сопьется!
- Да ты-то сам до тридцати лет в холостяках проходил,- успокаивала расшумевшегося супруга Лена, - а Антону только двадцать шесть. Придет и его время…. А насчет выпить, лучше помолчал бы – куда Антону до тебя…
Визит к теще прошел прекрасно – как ветерану труда, Екатерине Ивановне уже выдали новогодний заказ, откуда к столу были пожертвованы сырокопченая колбаса и банка рижских шпрот, а гвоздем стола должна была стать майорская рыба с картошечкой. К обеду ожидались гости, ибо в этот воскресный вечер у Екатерины Ивановны намечалось «Монте Карло». Так именовались проходившие два раза в месяц встречи любителей преферанса. Теперь уж и сами преферансисты не помнили, кто и когда окрестил этим громким именем их сборища в скромной московской квартире. Видно, увидел кто-то из них то ли в «Клубе кинопутешественников», то ли в «Международной панораме» живописное княжество Монако и услышал суровый комментарий за кадром, как там, на Лазурном берегу, в Монте Карло, капиталисты проигрывают в казино неправедно нажитые миллионы, а затем с новой силой эксплуатируют несчастный пролетариат с тем, чтобы выжать новые миллионы на свои капиталистические прихоти. Компания состояла, в основном, из пожилых сотрудников КБ; для них, не выезжавших даже в Болгарию (допуск к секретным сведениям перечеркивал всякую надежду выбраться за границу, которая, вообще-то и для не посвященных в гостайны была более, чем эфемерной), в этом названии звучала ехидная самоирония – не светит нам Монте Карло, ну и не надо, свое казино устроим! Пушкарев был потрясен, когда узнал, что теща обожает карты, а в преферанс играет виртуозно. Наверное, каждому человеку нужна в жизни какая-то отдушина, что-то азартное, хулиганское. У скромной чертежницы была прекрасная память и математический склад ума. Приятельница Екатерины Ивановны, Анна Фелициановна, врач на пенсии, обитавшая в соседнем подъезда и также любившая преферанс, не уставала повторять:
- Катенька, тебе бы партнеров достойных, ты бы развернулась...
Как-то Анна Фелициановна уговорила ее сходить в гости к своим знакомым – в просторной гостиной (в этой квартире, неслыханное дело, имелись и столовая, и гостиная) играли за тремя столами хорошо одетые солидные мужчины, а их спутницы, ухоженные дамы, упакованные в дефицитный кримплен, в это время болтали в столовой, потягивая ликеры с экзотическими для Москвы названиями и покуривая ментоловые сигареты.
Появление немолодой усталой женщины, чей внешний вид никак не вязался с этой компанией, было встречено со сдержанным недоумением, но за один из столов ее все-таки усадили (об этом заранее попросила Анна Фелициановна). Услышав размер начальной ставки, Екатерина Ивановна ахнула, но, предупрежденные Анной Фелициановной игроки, согласились разок сыграть «на интерес». После того, как Екатерина Ивановна разнесла в пух и прах солидных джентльменов, один из них завел с пожилой чертежницей осторожный приватный разговор и стал прощупывать почву: а не хочет ли она сходить сыграть к приличным людям; там и ставки приличные, но он ей ссудит для начала энную сумму, а потом она вернет, и это даст ей устойчивый доход…
Что «потом» Катерина Ивановна не дослушала и с негодованием покинула дорого обставленный дом.
За полчаса до назначенного времени выяснилось, что один из партнеров, пожилой бухгалтер из КБ, прикован к дивану радикулитом, а потому было решено привлечь Пушкарева, который играл неплохо, но до уровня этой компании не дотягивал. Майор, осознавая, что обречен на проигрыш, не посмел возразить теще и согласился.
Анна Фелициановна появилась не одна, а с внучкой, молоденькой медсестрой Ниночкой, которая забежала со своим аппаратом, чтобы померить Екатерине Ивановне давление. Единственная дочка и единственная внучка в семье потомственных врачей, Нина училась в школе очень средне и в медицинский не прошла по конкурсу. Второй раз поступать категорически отказалась – решила ограничиться училищем. Родителям она, в ответ на упреки, заявила:
- Квалифицированных медсестер ценят, и я свое заработаю.
Бабушка, Анна Фелициановна, дама дородная, гордившаяся своими польскими корнями и не выходившая на люди без макияжа, увесистых серег и набора разномастных колец, тихонько вздыхала, поглядывая на внучку: маленькая, худенькая, воробушек воробушком, и какая-то уж очень прозаическая и благоразумная.
Покуривая с Екатериной Ивановной на кухне, Анна Фелициановна вслух размышляла:
– Вот, знаешь, Катенька, внучка у меня – девочка хорошая, работает, все по дому делает, да и миленькая она, но с мальчиками ей не везет. Ну такая правильная, всех ей надо построить, вот мне все выговаривает за курение, на отца ворчит за разбросанные вещи… никакой романтики… а ведь искорка безумства, налет легкомыслия – это так привлекает мужчин в женщине! Вот я в свое время….
И Анна Фелициановна кокетливым жестом поправляла сложную прическу из некогда естественно белокурых, но давно уже искусственно осветленных волос.
Капризное давление на этот раз оказалось в норме, и Ниночку усадили за стол попробовать привезенную рыбу. Потом Нина с Антоном убирали со стола, а потом, покинув превратившуюся в «Монте Карло» кухню Голубевых, отправились прогуляться, причем Антон, к изумлению Пушкарева, ни разу не потянулся ни к одной книге, хотя у Екатерины Ивановны была неплохая библиотека. Посмотрев в окно, Пушкарев увидел, как через двор брели Нина и Антон, причем высокий Антон, склонившись к маленькой Ниночке, о чем-то страстно вещал, размахивая руками…
Преферансисты засиделись за игрой допоздна, но Зорькин вернулся еще позднее; где пропадал, рассказывать не стал, а на все расспросы отвечал неопределенным мычанием и задумчивой улыбкой. Оба сослуживца переночевали у Голубевых – майор на диване, а старлей – на раскладушке.
Уезжали офицеры на следующий день, ночным поездом. С утра Пушкарев направился по делам в Министерство обороны, а потом собрался по магазинам: жена просила кое-что купить, сослуживцы надавали поручений, и майор заранее с содроганием представлял, как будет страдать в очередях. Зорькин же после завтрака унесся без объяснений, пообещав появиться часов в восемь. Валерий вернулся, совершенно замученный, но довольный: спортивный костюм для сына замполита купил; дочке начштаба нашел фарфоровую фигурку олимпийского мишки; Ленке своей достал крем с алоэ и набор специй, а еще, уже по собственной инициативе, купил ГДРовскую шелковую комбинацию дивной красоты, ну и об остальных поручениях не забыл. Оставалось все уложить и дождаться Антона, однако известия о старшем лейтенанте майор получил несколько раньше появления самого Зорькина, и известия неожиданные. Часов в семь вечера, когда Пушкарев заканчивал собирать чемодан, а Екатерина Ивановна дописывала письмо дочери, в квартиру ворвалась разъяренная Анна Фелициановна и с порога разразилась упреками:
- Катя, как ты могла так со мной поступить?! Как?! И зять твой хорош – такую подлянку нам устроил!
Зять и теща застыли в недоумении, а затем услышали из уст негодующей бабушки следующее: утром Нина, у которой как раз был выходной, куда-то убежала, никому ничего не объяснила, пропадала весь день и, вернувшись полчаса назад, сообщила – они с Антоном Зорькиным только что подали заявление в ЗАГС.
- Мало тебе, что твоя дочь в какой-то глухомани пропадает, так теперь и из моей внучки декабристку сделали. И что она в нем нашла?! На следующий день после знакомства….
Обессиленная Анна Фелициановна упала в кухне на стул, от валидола отказалась, но рюмочку коньяку выпила и, несколько успокоившись, заговорила уже без крика:
- Я понимаю, понравились они друг другу…. Мы же не против… тем более у нас вся семья медицинская, а он врач… раз он уезжает, пусть письма пишет, узнáют друг друга получше, на дачу к нам он летом приедет… А Нинка моя твердит «Он без меня там пропадет…». Одна надежда – регистрироваться им через полтора месяца, может, она и одумается. Ей же всего двадцать!
Про дорогие ее сердцу и ее воспоминаниям «искорку безумства и налет легкомыслия» бабушка, обеспокоенная судьбой внучки, видно, и думать забыла.
Надеждам Анны Фелициановны не суждено было сбыться. Через полтора месяца, накопив за дежурства несколько отгулов, Зорькин рванул в Москву регистрировать брак, а еше через четыре дня вернулся в часть с молодой женой. Свадьбу отмечали у Пушкаревых. Лена Пушкарева возглавила отряд офицерских жен, готовивших свадебный стол. Валерий правдами и неправдами добывал спиртное, которое, как назло, исчезло из близлежащих магазинов, и успокоился лишь тогда, когда ему позвонил завхоз госпиталя и объяснил, что волноваться не о чем – медицинский спирт госпиталь получает без перебоев…
Свадьба удалась на славу, а романс «Были когда-то и мы рысаками….», который исполнили под занавес дуэтом госпитальный завхоз и замполит, даже вышиб слезу у изрядно захмелевшего личного состава. В госпитале как раз нашлась ставка медсестры, и уже через две недели Нина Зорькина стала трудиться бок о бок с мужем. Через какое-то время решился и квартирный вопрос. В одном доме с Пушкаревыми освободилась квартирка: однокомнатная, с минимумом мебели, украшенной железными бирками с инвентарными складскими номерами, зато отдельная.
Продолжение следует... Следует?
Последний раз редактировалось alter 17 дек 2011, 18:11, всего редактировалось 1 раз.
|