НРКмания

Форум любителей сериала "Не родись красивой" и не только
Текущее время: 28 мар 2024, 13:05

Часовой пояс: UTC + 4 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 907 ]  На страницу 1, 2, 3, 4, 5 ... 46  След.
Автор Сообщение
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 21:50 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2007, 14:11
Сообщения: 177
Откуда: Нижняя Волга
Приветствуем! :lol:

Название: «Знаешь, что значит - быть лебедем?»
Автор: а нас двое! :lol:
Пейринг: всё вертится вокруг Катя/Андрей, но...
Рейтинг: от PG до R
Жанр: не знаем, как насчёт жанра... Но вот композиция...скорее всего, рассказ в рассказе
Сюжет: после Совета директоров прошло пять лет. Катя уехала, но только не в Египет, а в Париж.

Текст + комментарии с НРКмании.

http://flyfolder.ru/3973079
vmar.ifolder.ru/3973082

_________________
Жизнь — это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы. /Джон Леннон/


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 21:54 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2007, 14:11
Сообщения: 177
Откуда: Нижняя Волга
«Знаешь, что значит - быть лебедем?
Скользить по воде, но не выходить на берег.
Быть птицей, но не летать.
Знать одну песню, но иметь возможность спеть её лишь в момент смерти…»
/Алек Гиннес
Фильм «Лебедь»/



Эта любовь искалечила его морально и истрепала физически.
Эта любовь сказала ему - “Нет”.

Эта любовь подкрадывалась незаметно, пугливо, робко смущаясь каждого взгляда, каждого прикосновения. Окутывала, поглощала в себя. Пропитывала собой воздух, отражалась в лучах солнца, каплях дождя, подмигивала из витрин магазинов. Приручала к себе. А достигнув свой цели, вдруг схватила за шиворот, затрясла так, что голова, казалось, слетит с плеч, и шарахнула лицом об асфальт.

Он долго приходил в себя, с трудом осознавал, где он и что он. Захлёбывался в своей душевной крови, полз по дороге, заваленной камнями его разрушившихся надежд. И в бреду хрипел “За что?” А она презрительно смотрела, как он валяется у неё в ногах, и хохотала: “А ты ещё не понял? Со мною нельзя играть и меня нельзя так мелко разменивать.”

~~~~~~~

Эта любовь пришла к ней солнечным сентябрьским днём. Она радушно распахнула объятья, мягко обняла и заботливо погладила по голове. Она научила радостно улыбаться, весело шагать ранним утром, наслаждаться каждой минутой жизни. Заставила поверить в чудо.
Эта любовь сказала ей робкое “Да”

Эта любовь её обманула. Правда оказалась горькой и жесткой. Ворвалась в сознание сильным вихрем. Закрутила, завертела и лишила сил. Под, над, в, вокруг – всюду были ураган и метель. Не осталось ничего, за что можно было бы ухватиться как за спасительную соломинку. Любовь осталась где-то там, наверху, а она сама летела куда-то вниз. Всё ниже и ниже, ниже и ниже, пока наконец не рухнула на что-то очень жёсткое. Этим оказалась её окаменевшая от боли душа.
….
Захлёбываясь слезами, она нашла в себе силы прокричать: “Почему?”. Откуда-то сверху ей ответило эхо: “Жизнь – сложная штука.”


≈1≈

Шумный парижский аэропорт Шарль-де-Голль. Возле табло толпятся люди. Каждый по очереди поднимает голову и вглядывается в экран, ожидая увидеть там номер своего рейса. Чемоданы, спортивные сумки, рюкзаки – всё валяется рядом в общей куче. Некоторые из ожидающих держатся поодаль. Их рейсы ещё нескоро. В общий гул периодически врываются громкие голоса детей, снующих туда-сюда по залу.
Молодая женщина вышла из пункта паспортного контроля и уверенной и лёгкой походкой направилась к выходу. Её шаги были почти бесшумными. Стук каблуков терялся в бьющей ключом жизни аэропорта.
Резвый мальчуган с криком “Maman!” пронёсся мимо и чуть не сбил её с ног. Она оступилась и неосторожно выронила сумку из рук.
- Дьявол!
Всё содержимое вывалилось на пол.
- Paul! /Поль!/ Qu’est que t’as fait! /Что ты наделал!/- послышался женский голос, и уже через несколько секунд мать ребёнка подбежала к пострадавшей. Присела рядом с ней на корточки и тоже стала собирать раскиданные вещи.
- Excusez-nous, madam! Mon fils n’est pas très attentif!! /Извините нас, мадам/ Мой сын очень невнимателен! /
- De rien! /Ничего страшного!/ - ответила девушка, взглянув на женщину. Потянулась за косметичкой, взяла её в руки и, потеряв равновесие, покачнулась. Косметичка перевернулась, выпало маленькое зеркало. Цок! И расколовшиеся части разлетелись в разные стороны. Вздрогнула. Разбитое зеркало - нехорошая примета.
- Je suis désolée! /Мне очень жаль!/ – пролепетала сидящая рядом женщина.
Девушка поспешно засунула в сумку оставшиеся вещи и поднялась.
- Ne vous en faites pas! Tout va bien! /Не беспокойтесь! Всё в порядке!/ - растерянно улыбнувшись, сказала она. Ещё раз бросила взгляд на осколки. Вскинула голову, словно прогоняя от себя тревожное предчувствие, подхватила чемодан и пошла на выход.
- Taxi, madam? – шустрый таксист встретил её прямо у дверей.
- Non, merci!
- Charmente! – восхищённо сказал он ей вслед. Обернулась. Поблагодарила кивком головы и пошла дальше.
Выйдя на парковку, уже издалека разглядела знакомую фигуру. Мужчина захлопнул дверцу машины, щёлкнул сигнализацией. Увидев Её, радостно улыбнулся. Так он улыбался только ей. И это льстило.
- Здравствуй, ma chérie! - приблизившись, сказал он на чистом французском языке. Приобнял за талию и поцеловал в висок.
- Здравствуй.
Её дыхание коснулось его щеки.
- Я скучал.
Рука скользнула по её ягодицам, облачённым в узкую обтягивающую юбку.
- Не сейчас, - улыбнулась она, перехватив его ладонь. – Доминик звонила, сказала, что у неё что-то очень срочное. Я должна заехать в компанию. Извини.
- Нестрашно. После двух недель твоего отсутствия я в состоянии потерпеть ещё несколько часов.
Он подхватил её чемодан, взял за руку и повёл к машине.
- Ты приедешь вечером? – спросил он, когда тёмно-синее «Рено» остановилось у входа в здание компании «Bijoux de Dominique».
- Приеду.
Провела ладонью по его плечу и вышла из автомобиля.

≈2≈

- Почему именно с «Зималетто»?
Не зная как скрыть внезапное и совсем ненужное волнение, она смахнула с юбки несуществующие пылинки и снова подняла глаза на начальницу и подругу в одном лице.
- Пока тебя не было, я ездила в Москву. Видела новую коллекцию Милко. Ты даже не представляешь, насколько его модели идеально подходят для наших украшений. Это именно то, что нам нужно.
Доминик дотянулась до чашки, стоящей на стеклянном столике, взяла её в руки и сделала глоток кофе.
- И что? Уже всё решено?
- Да. Мы встретились с monsieur Воропаев, и он сказал, что совместный показ наших коллекций – отличная идея.
- Что ж! Отличная идея, так отличная идея…. - она поправила дорогое кольцо на пальце и вскинула голову. - Как Жан-Поль?
- Всё по-прежнему. Нога пока не заживает, постоянно болит, - ответила Доминик, снова хлебнув терпкого напитка из маленькой чашки.
- Я к нему заеду сегодня. Обязательно.
- Он спрашивал про тебя. Всё ждал твоего возвращения.… Ух, смотри, как бы я ревновать не начала, Katia! - рассмеялась француженка. – Ты-то как отдохнула, хорошо?
- Вполне, - кивнула Катя. – Италия – удивительная страна. Во время прогулок особенно понимаешь насколько всё там необыкновенно и сказочно.
- Прогулок вдвоём? – хитро посмотрела Доминик.
Пушкарёва улыбнулась, взглянув на подругу исподлобья, но ничего не ответила.
- Хорошо, - неожиданно звонко сказала та и подтянула ноги на диван, обхватив рукой тонкие лодыжки. – Об этом у нас ещё будет время поболтать. Сейчас вернёмся к контракту с Россией.
- Что-то ещё?
- Да, - кивнула француженка и несколько раз провела пальцем вдоль брови. – Мероприятие намечается через неделю. Так что можешь не распаковывать son bagage.
Взгляд задержался на маленькой лужице на столе, оставшейся после неловко налитого кофе, и снова устремился куда-то вдаль.
- О чём ты?
- Мы с Жан-Полем думаем, что лучше тебя там никто не проведёт это мероприятие. Москва – твой родной город. О «Зималетто» знаешь не понаслышке. В нашем деле разбираешься не хуже, чем мы. Поэтому ты - лучшая кандидатура для организации всей этой затеи.
Рука невольно дрогнула, сжав край дивана, но Катя тут же расслабила пальцы. Встала. Подошла к окну и посмотрела на улицу. «Tout le meilleur pour toi!» прочитала вывеску над магазином напротив.. «Всё лучшее для тебя» - автоматически перевела на русский.
- Я не думаю, что это хорошая идея.
- Katia! – воскликнула подруга. – Это самая хорошая идея. И ты это прекрасно понимаешь.
- Я не была в Москве пять лет… - осеклась. Конечно, она была в Москве. Каждые полгода она летает в российскую столицу. Смешно сказать – переночевать. Вечером самолёт Париж-Москва. Ночь у родителей. Утром самолёт Москва-Париж. Это трудно назвать «бывает», скорее она там проездом до родительского дома.
-… Почти не была в Москве. Для большого города – это очень долго, так же как и для такой компании как «Зималетто». Там всё изменилось за это время сто раз. Поеду туда я или ты – будет одно и то же.
- C’est impossible! Я не могу оставить Жан-Поля на целую неделю. Поэтому работой в Москве придётся заняться тебе.
Катя обернулась.
- Я поеду одна?
- Нет, с тобой поедет Фабрис.
Откинула длинные волосы назад. Снова посмотрела в окно. Поёжилась.
- Там наверное сейчас холодно, да?
- Vraiment! Это точно! – кивнула Доминик. – А ещё слякотно и сыро. Советую тебе взять тёплые вещи, а то замёрзнешь.
- В первый раз, что ли? – усмехнулась Пушкарёва и, вздохнув, грустно улыбнулась. Разбившееся зеркало – плохая примета….

… Когда-нибудь это должно было случиться. Наверное, так нужно. Только вот кому? Мне самой? Сейчас даже не знаю. Столько времени прошло. На душе всё утихло, успокоилось. Даже не то, чтобы в душе. Я не чувствую свою душу. Часто задумываюсь в последнее время, а есть ли она у меня вообще? Иногда вспоминаю себя пять лет назад, и не понимаю, я это была, не я, или всё-таки я, но совсем другая. Правильно говорят, время лечит. Прошло время. Большинство воспоминаний стёрлось. Сначала ещё угнетало чувство вины, но и оно постепенно сошло на «нет». Ведь страшного на самом деле ничего не произошло. Да наверное, и хорошо, что всё так случилось. Всё с самого начала было неправильно и абсурдно. Жаль, что я это только сейчас понимаю - многих ошибок можно было бы избежать. Хотя, может, и не жаль вовсе. Не было бы всего этого, я бы так и не узнала, что такое НИЧЕГО не принимать близко к сердцу. Жить было бы гораздо сложнее.

Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.


Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.

_________________
Жизнь — это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы. /Джон Леннон/


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 21:56 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2007, 14:11
Сообщения: 177
Откуда: Нижняя Волга
≈3≈

Тёплое уютное такси мягко движется по дороге, иногда притормаживая, пропуская спешащих ему наперерез пешеходов. Сейчас это невысокая блондинка, прячущаяся от сильного лондонского дождя под маленьким цветным зонтиком.
Пассажир на заднем сидении проводил блондинку усталым взглядом, прикрыл глаза и откинулся на спинку. Сегодня он обещал заехать к родителям, но как только оказался в удобном салоне такси, расслабился и передумал. За день вымотался так, что теперь не было сил ни есть, ни разговаривать. Мечтал только об одном – попасть наконец в свой номер, завалиться на кровать и мертвецки уснуть.
Зайдя в прихожую, он снял пальто, смахнул с волос капли дождя, которые попали на голову, пока он бежал от такси до отеля, и прошёл в комнату. Стянул с себя рубашку и рухнул на кровать.
За окном барабанил дождь. Он не любил дождь. Он ненавидел дождь. Дождь напоминал ему женские слёзы.
Схватил подушку и накрыл ею голову. Посильнее прижал к ушам. Вот так вот… Хорошо.… Уже ничего не слышно.
Он задремал, погружённый в эту насильную тишину. Ему опять снился тот сон.
… Яркий солнечный день. Поле. Огромное поле золотых колосьев. Ветер забирается под распахнутую настежь рубашку и приятно ласкает тело. Он срывается с места и бежит. Бежит, что есть мочи, раскинув руки в стороны, как будто пытается поймать чистый воздух, подгоняемый ветром. Солнце слепит глаза, а он всё бежит, не разбирая дороги, навстречу чему-то хорошему, удивительному, необычному.
И вдруг резко становится холодно. В одно мгновение кожа покрывается мурашками, и холод пронизывает всё тело. Он останавливается и открывает глаза. Тёмный лес. Кроны деревьев такие густые, что не видно неба. Гремит гром. Сверкает молния и попадает в землю в нескольких сантиметрах от него. Он вздрагивает и инстинктивно отскакивает назад. Начинается град. Кубики льда летят сверху и попадают на плечи, спину. Закрывая голову руками, он пытается спрятаться под ветвями, но они сами собой поднимаются, и мелкие ледяные камни снова попадают на тело.
Не понимая, что происходит, он бежит назад, чтобы вернуться в то солнечное золотое поле. Бежит, бежит.… Ведь поле должно быть где-то здесь, уже рядом. И вдруг снова гремит гром, стреляет молния, и земля разверзается. Град прекращается. Теперь сквозь верхушки деревьев видно хмурое небо и тяжёлые облака. Бежать больше некуда. Либо прыгать в пропасть, либо оставаться здесь, в тёмном лесу – либо умереть, либо остаться жить и принять всё, как есть….
Как всегда, в этот момент он проснулся. Пошевелил руками, ослабил пальцы, крепко сжатые в кулаки. Скинул подушку на пол. Перевернулся и сел на кровати, вытирая со лба пот. Сколько это всё будет продолжаться?

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века -
Все будет так. Исхода нет.

Умрешь - начнешь опять сначала
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.


Поднялся с постели и вышел из спальни. Сон как рукой сняло. Подошёл к бару, налил в стакан виски и сделал глоток. Тёплая жидкость медленно прошла по горлу и осела в желудке.
Когда из прихожей донёсся телефонный звонок, он уже был вполне способен реагировать на любого собеседника без злости и ярости, которые всегда бушевали в нём после этого сна. Сна, в котором он так ни разу и не успел сделать выбор. То есть не так. Он его уже сделал. Просто не успевал осуществить решение. Каждый раз просыпался.
- Я уже в Москве, - поздоровавшись, сказала девушка, как только он взял трубку.
- Я рад. Как долетела?
- Всё хорошо. Когда ты приедешь?
- Завтра. Правда сначала заеду на встречу. Саша звонил, предупредил, что договорился с французами на четыре.
- С родителями виделся?
- С отцом – да. А с мамой ещё нет. Завтра к ним перед отлётом заеду.
- Андрей, не избегай её. Пойми, она всегда желает тебе только добра.
- Надь, самое лучшее добро для меня – это оставить в покое. И хватит об этом. Не хочу это обсуждать.
- Как скажешь.
- Спасибо за понимание.
- Пожалуйста. После встречи с французами у тебя есть какие-то планы?
- Нет. Я сразу же приеду домой.
- Отлично, я буду тебя ждать.
- Хорошо.
- Я тебя люблю.
- И я тебя. Пока.

≈4≈

Пламя свечи играет на стене. Ветер из открытого окна колышет занавески, свежий воздух врывается в спальню и рассеивается по комнате. На улице темно и тихо. Лишь изредка где-то вдали слышится собачий лай.
Девушка пошевелилась и перевернулась на спину, широко распахнув глаза. Мужчина рядом с ней, словно почувствовав, что она не спит, тоже проснулся.
- Почему ты не спишь?
- Не спится.
- У тебя что-то случилось?
- Нет. Просто не спится.
Он придвинулся поближе и обнял её. Она провела ладонью вдоль его руки.
- Спи. Тебе завтра рано вставать.
- Я отвезу тебя в аэропорт.
- Нет. Не надо.
- Я отвезу тебя, - настойчиво повторил он.
- Спи. Утром поговорим.
Она убрала с себя его руку, поднялась, накинула на плечи шёлковый халат и вышла из комнаты.
Горячая кружка кофе согревала ладони. Тепло от пальцев медленно перемещалось по всему телу, расслабляя его.
Забралась на диван с ногами, притянула колени к подбородку и поставила на них чашку. Сделала глоток.
- Я хочу развестись.
Она вздрогнула и подняла голову. Мужчина стоял на пороге кухни и щурился от яркого света.
- Что ты на это скажешь? – спросил он. Подошёл к столу, тоже налил себе горячего напитка и сел рядом.
- Зачем?
- Мне надоело скрывать ото всех наши отношения, шарахаться от подозрительных взглядов и делать вид, что почти незнаком с тобой.
- А твоя жена?
- Моей жене нужны от меня только деньги и положение в обществе. Я обеспечу ей финансовую независимость, так что возражать она не будет.
- И что потом?
- И потом нам не нужно будет прятаться.
Она усмехнулась, опустила ноги, сунула их в тапки и отошла к столу.
- А что потом изменится в наших отношениях? – спросила она, подливая себе горячего кофе.
Он поднялся вслед за ней. Подошёл и обнял сзади.
- Всё изменится. Мы почувствуем себя свободнее. Ты, наконец, поймёшь, что мне можно доверять и перестанешь таиться. В конце концов, мы можем начать жить вместе.
Он стоял так близко, что она спиной чувствовала биение его сердца. Рядом с ним было тепло, спокойно и уютно.
Поднесла чашку к губам и сделала глоток.
- Нет, Филипп, - помолчав, сказала она. – Разводиться или не разводиться – это твоё личное дело. Ты – взрослый человек, и сам знаешь, что для тебя лучше. Но жить вместе мы не будем. Прости.
Он резко убрал руки, отошёл и снова сел на диван.
- По-моему, настало время расставить все точки над “i”, - решительно сказал он, как будто готовился к этому разговору. - Тебе всё равно разведён я или женат. Тебе всё равно увидимся мы через два дня или через неделю. Мы встречаемся в отелях или на этой квартире. Я ничего о тебе не знаю, кроме того, что ты русская, и в Москве у тебя остались родители. Скажи, что у нас за отношения?
Она пожала плечами, обхватив ладонями бокал.
- А зачем во всём этом разбираться? Неужели недостаточно того, что нам хорошо вместе?
Он посмотрел в сторону и усмехнулся. Потом поднялся, покрепче затянул пояс махрового халата и снова устремил взгляд на неё.
- Это тебе так хорошо, а мне – нет. Подарки от меня ты принимать не хочешь. Когда я говорю о том, что тебя люблю, ты хмуришься и опускаешь голову. На людях делаешь вид, что совсем меня не замечаешь. Ты – моя женщина, а ведёшь себя…
- Я не твоя женщина, - прервала она его. – Я сама по себе.
- Ты, конечно, сама по себе, но ты со мной спишь.
- И что? До меня с тобой спали многие. Но ты ни одну из них не называл своей.
- А тебя называю, потому что так оно и есть.
- Нет, не так. Твоя женщина – это твоя жена.
Кривая ухмылка появилась на его красивом лице.
- И, по всей видимости, это тебя вполне устраивает. Вроде мы вместе, а вроде и нет. Ты даже со мной ни разу толком и не поговорила.
- Неправда. Я всегда с удовольствием тебя слушаю.
- Конечно, случаешь, - согласился он. – Только в этом-то вся и проблема. Это ТЫ меня слушаешь, а сама ни разу не поделилась тем, что у тебя на душе.
- Поверь, там ничего интересного нет.
- Это, позволь, мне решать, интересно или нет. Ты отгораживаешься ото всех, и от меня в том числе.
- Я не отгораживаюсь. У меня просто такой характер.
- Да я не верю, что у женщины может быть такой характер, - вспылил он.
- Ты так в этом уверен?
- Абсолютно. Мне тридцать четыре года, и я многое знаю о жизни. И точно знаю, что просто так люди такими не становятся.
- Какими такими?
- Ты никому не доверяешь. И к тебе невозможно приблизиться ни с одной стороны. Везде непрошибаемая стена. Может, ты расскажешь, почему? Почему ты всё время отгораживаешься?
Она помолчала, глядя за окно. На небе стали появляться первые светлые полосы. Ночь уступала очередь рассвету.
- Послушай, Филипп, - сказала она и села за стол, положив на него руки, - мне всегда казалось, что наши отношения устраивают нас обоих. Тебе хорошо со мной. Мне хорошо с тобой. Встретились, увиделись, разошлись каждый по своим делам. Мы - взрослые люди. Когда у нас начинался роман, я прекрасно отдавала себе отчёт том, что ты женат, и мне светит только одна роль – роль любовницы. Не надо думать, что меня это задевает или оскорбляет. Ты мне нравишься, и рядом с тобой мне очень хорошо. На большее я не готова.
- То есть на большее я не подхожу, - заключил он.
- Дело не в тебе, а во мне. Может, я и отгораживаюсь, как ты сказал. Но меня всё устраивает. Наверное, по жизни я – одиночка.
Мужчина сел на стул с противоположной стороны стола, уперевшись на него локтями. Тёмные глаза словно прожигали её насквозь. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга.
- Катья, скажи честно, ты ведь не всегда была такой?
- Не знаю, - задумавшись, ответила она. – Может и не всегда. Я уже не помню.
- В твоей жизни что-то случилось?
Она молчала.
- Понятно. Опять ничего скажешь. Ладно. Объясни хоть, это связано с другим мужчиной? Ты из-за этого переехала во Францию?
Катя резко поднялась, подошла к раковине и открыла воду.
- Я переехала во Францию, потому что мне предложили перспективную работу, - ответила она, вымыла кружку и поставила её в шкаф. - Филипп, вызови мне такси, пожалуйста. Я поеду домой.
Он понял, что разговаривать она больше не собирается. Ни о чём. Прошёл вслед за ней в комнату.
- Я сам отвезу тебя.
- Не надо никуда меня возить, - холодно сказала Катя. – Я поеду на такси, и не будем спорить.

… Ничего страшного не случится. Всё уже давно перегорело, пережилось. И мне, наверное, нужна эта встреча, чтобы окончательно разорвать ставшую совсем тонкой связь с прошлым. Я просто увижу его и пойму, что вылечилась окончательно. Пусть та любовь… боже, какое страшное слово… от него до сих пор неприятные мурашки по коже… пусть та болезнь, которой, как корью, нужно было переболеть в молодости, останется выпиской из больничного листа прошлого с заключением «здоров». Я должна сама написать себе это заключение, и больше никогда к этому не возвращаться. Ведь это на самом деле так…

_________________
Жизнь — это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы. /Джон Леннон/


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 22:01 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2007, 14:11
Сообщения: 177
Откуда: Нижняя Волга
≈5≈

Воропаев подкурил толстую сигару, потушил спичку и, прицелившись, кинул её в пепельницу. Попал.
В дверях появился молодой мужчина, огляделся и, увидев Александра, подошёл.
- Привет!
- Привет! – Воропаев приподнялся и пожал протянутую ладонь. – Думал, ты не успеешь.
- Я торопился. Ещё никого нет? – спросил подошедший и сел рядом на диван.
- Нет. Думаю, будут с минуты на минуту. Во всяком случае, я на это надеюсь. У меня очень мало времени.
- Французы не их тех, кто любит опаздывать.
- Какие познания! - затянувшись, пробасил Воропаев. – Если это не так, то всё с самого начала ляжет на твои плечи, Андрей Палыч!
- Ты о чём, Александр Юрич?
- Я о том, что если я так и не ознакомлюсь с их предложениями до отъезда, то ответственность за показ будет полностью на тебе.
Жданов ничего не ответил. Воропаев придуривался – ясно как божий день. Язвит, скрывая беспокойство. Успешный показ “Зималетто” совместно с “Bijoux de Dominique” - гарантия признания их компании как российского дома моды, заслуживающего внимания Европы. И не дай Бог Александру не достанутся победные лавры. Амбиций выше крыши. Везде успеть хочет – и своё дело раскрутить, и славы от управления “Зималетто” получить.
Тандем некогда заклятых врагов Жданов-Воропаев действительно оказал благотворное влияние на развитие компании. Результат на лицо. За пять лет “Зималетто” резко повысила свой авторитет среди других фирм по пошиву модной одежды. Хотя в некоторых ситуациях и одному, и второму приходилось наступать себе на горло ради дела, которое пять лет назад стало общим. В частности, едкие выпады в сторону друг друга пришлось поуменьшить, и засунуть куда подальше свою гордость. И прежде всего самому Жданову.
- По-моему, это к нам. – Александр затушил сигару и, поглядывая на пару, приближающуюся к столику, поднялся.
Андрей нахмурился, скользнув взглядом по молодым людям. Встреча предполагала быть деловой, а вице-президент «Bijoux de Dominique», видимо, притащил с собой свою пассию. Хотя вполне возможно, что это переводчица. Только держится уж больно уверенно.

…Хватит бурчать как старая бабка, Жданов. Если у тебя настроение – дрянь, это не значит, что ты должен сорвать переговоры…

- ЗдравствуйтЕ! – молодой мужчина невысокого роста пожал руки Александру и Андрею. – МенЯ зовУт ФабрИс. Я говорИть по телефОн…
- Со мной, - быстро добавил Воропаев. – Меня зовут Александр. Я – президент “Зималетто”.
- ПриятнО, а Вы? – обратился он к Жданову.
- Андрей. Вице-президент, - кивнул тот. Скупо улыбнулся, пытаясь сосредоточить внимание на французе. Получалось плохо. Взгляд то и дело перемещался на девушку, черты лица которой были до боли… нет, не родными… знакомыми. До такой боли, что сердце пугливо свернулось в комок, как ёж, отгораживающийся от врага длинными колючками. Врагом были воспоминания. За пять лет они стали редкими, больше похожими на трусливых шакалов, неожиданно кусающих сзади за лодыжки босых ног, но не менее неприятными и колкими.
- ПриятнО. А это КатьЯ, - сообщил Фабрис. – Вис-президан “Bijoux de Dominique”.
- Здравствуйте, - сказала Катя.
Он медленно повернулся к ней. Она ещё медленнее подняла на него глаза.
Пять лет – это слишком большой срок, чтобы сохранились хоть какие-то чувства. Но она чувствовала.
Пять лет – это слишком большой срок, чтобы остались хоть какие-то воспоминания. Но он помнил всё.

Пять лет назад…
Совет директоров…


… Всё. Вступление. Основное действие. Занавес. Катя Пушкарёва представила отчёт перед членами Совета Директоров. Нужный отчёт. Бурные аплодисменты - слова благодарности Жданова–старшего и ещё более благодарный взгляд его сына. Клоунесса покинула сцену, скрывая под рисованной маской шута лицо, искажённое гримасой боли и отчаяния. Вышла из конференц-зала. Уже навсегда. Зашла в каморку. Дрожащими и не слушающимися от сильного напряжения пальцами сложила в папку несколько листов бумаги. Подхватила свою сумку, измятый пакет и вышла из каморки.
Несколько минут назад она полностью расплатилась за минуты своего счастья рядом с Андреем. Любимым, нежным, ласковым… и погрязшем во вранье и лицедействе. Отчёт. Волшебное слово, из-за которого столько всего произошло в жизни доверчивой и безумно влюблённой Кати Пушкарёвой. Президент “Зималетто” его отработал сполна. Отчёт она представила именно тот, о котором Он просил.
Расплатилась, и теперь имела право сказать своё последнее слово. Подошла к Его рабочему столу. Положила на стол чёрную папку. Именно чёрную, потому что такого цвета, цвета ненависти и злости, будут Его глаза, когда Он всё это увидит и прочтёт. Особенно последний лист. Поставила пакет в кресло. Ненужные никому подарки. Оглядела кабинет в последний раз. В последний раз вдохнула запах Его сладкой лжи и беспощадного лицемерия, которыми пропитались даже стены этой комнаты, и ушла. Её история в эпопее “Президентство Андрея Жданова” была закончена…


- Катя, что Вы будете пить? – спросил Воропаев, когда все расселись. Мельком посмотрел на Жданова – узнал или нет - и снова перевёл взгляд на Пушкарёву. Сейчас эта особа представляла для него непомерный интерес.
- Сок. Персиковый, если можно.
Официант кивнул.
- Господа? – спросил он, оглядывая мужчин.
- Я думаю, мы будем вино. Фабрис, Вы не против? – вежливо поинтересовался президент “Зималетто”. У Андрея он не спрашивал - знал, что тот на переговорах пьёт только воду.
- Не протИв, - ответил Фабрис.
- Тогда “Божоле” 92-го и воды.
Официант записал заказ и ушёл. Воропаев проводил его взглядом, повернул голову и пристально посмотрел на вице-президента “Bijoux de Dominique”. Он с трудом заставлял себя разглядеть в этой эффектной бизнес-леди бывшую забитую дурнушку. Не сообщи ему Доминик, кто приедет в Москву, он бы никогда не догадался.
- Катя, можно личный вопрос?
Она улыбнулась. Поставила локоть на стол и подпёрла кулачком подбородок. Приготовилась выслушать язвительные комментарии.
- Только если этот вопрос не касается моей зарплаты, поступков и личных пристрастий.
Воропаев негромко хмыкнул. За сексуальными губками скрываются острые зубки. Удивительно, как хорошо пять лет назад это всё скрывали железные брекеты.
- Хорошо, - кивнул он. – Впервые вижу женщину, которая изменилась столь разительно, причём в положительную сторону. У Вас ещё для нас много открытий?
Пять лет назад Екатерина Пушкарёва многое бы отдала, чтобы увидеть в глазах самоуверенного Александра Юрьевича этот одновременно растерянный и восхищённый взгляд, вместо жалостливого и снисходительного. Но.…Пять лет – это действительно большой срок. Срок, чтобы всё изменилось в её ожиданиях по отношению и к Воропаеву, и ко всему остальному руководству «Зималетто», в том числе и к самому Андрею Жданову. Срок, чтобы привычка – забыть и не помнить - внедряемая на протяжении всего этого времени, сформировалась, окрепла и приобрела вполне материальную форму. Она не помнит… почти не помнит…
- Как знать… - неопределённо пожала плечами Катя. – Но, поверьте, я не преследую таких целей.
- Вас не было видно столько времени. Вы не живёте в Москве?
- Нет.
- Но бываете?
- Александр Юр… Александр, мне кажется, мы договорились, что вопрос о моих поступках подниматься не будет.

…Почему он молчит? Почему он молчит, чёрт его подери? Александр ему ничего обо мне не сказал? Вполне возможно, если я ещё хоть что-то знаю о Воропаеве. Но я ведь вижу, что он меня узнал. Потому что так пристально смотрит поверх очков именно тогда, когда думает, что стекляшки с диоптриями только искажают действительность. Прекрати прожигать меня своим взглядом! Не надо делать вид, что ты растерялся. Ведь знал же, что когда-нибудь однажды мы снова увидимся. Знал. И я знала. Видит Бог, как я этого не хотела, но всё равно знала…

- Со мной что-то не так? – Катя повернулась к Андрею и недовольно подёрнула плечом.
- Почему же? Всё в порядке. Только никак не пойму, с какого момента я потерял нить разговора? - не меняя позы, ответил он.
- А Вы потеряли?
- Думаю, да.
- Что ж! НагОните!
- Честно?
Она замялась всего на секунду, чтобы прогнать от себя внезапно появившуюся перед глазами картинку из прошлого.
- Абсолютно точно!

…Значит, всё-таки ты. Это ты.…Не галлюцинация, не бред.…Твой голос…Ты…Я не сошёл с ума... Господи, пять лет… Я не видел тебя пять лет.… Пять лет, в течение которых я собирал себя по крупицам. А ты? Лепила себя заново? У тебя получилось. Так получилось, что невозможно оторвать взгляд.
Зачем ты приехала? Стало скучно в твоей, как я посмотрю, замечательной жизни?
Там тебя оценили, да? Вице-президент. Так мы теперь с тобой коллеги.
Смотришь снисходительно. Не стОит. Я уже давно не реагирую на такие взгляды. Привык, знаешь ли.
Воропаева приструнила. От ответа ушла.
А он тоже хорош. Ничего не сказал. Чтоб ты провалился, партизан хренов!...

Она выдержала этот взгляд. Чуть дрогнули её губы в лёгкой усмешке. Повернулась к Воропаеву.
- Если с выяснением личных вопросов закончено, то думаю, можно переходить к делу. Доминик сказала, что в последний момент возникли какие-то проблемы…. Мы просто только что из аэропорта и очень устали. Хотелось бы отдохнуть, - добавила она, объясняя своё нежелание задерживаться.
- Ничего страшного не случилось, - заверил её Воропаев. – Я попросил Вас об этой встрече специально. Через несколько часов у меня самолёт. Я уезжаю на месяц. Во время моего отсутствия президентом будет Андрей. Я на него полностью полагаюсь, но перед отъездом хотел бы обсудить общие детали по проведению показа.
Катя всё-таки не удержалась от лёгкой ухмылки. “Я на него полностью полагаюсь…”. На Андрея? Корпоративная этика, Александр Юрьевич? Наконец-то поняли, что это такое? Всё действительно сильно изменилось.

…Усмехаешься. Чему? Не ожидала, что я после всего вообще останусь работать в компании? А я вот остался, кстати, именно из-за твоего гениального антикризисного плана. Остался и даже научился работать вместе с Сашкой. Досадно, правда? Ты ведь хотела столкнуть нас лбами? Хотела доказать, что тоже умеешь играть по-крупному? Что умеешь мстить? За любовь ... Да, Катенька?

Пять лет назад…
После Совета Директоров…


… - Катенька! Катюш!
Андрей влетел в президентский кабинет и рванул к каморке. В конференц-зале ждали родители, с которыми он собирался поговорить. За спиной маячил Малиновский, с дурацкими советами одуматься и вспомнить о своей репутации, да и о компании тоже. Вечером должен был состояться разговор с Кирой об отмене свадьбы. Но это всё потом, а сейчас он просто скажет Ей спасибо и … и ещё обнимет. Нежно и крепко одновременно. Просто потому, что она у него умница. Такая замечательная и самая удивительная на свете. Катя Пушкарева. Девушка, которую, теперь в этом совсем не осталось сомнений, он любит.
Распахнул дверь и замер. Никого. Оглядел помещение, и…тревожно сжалось сердце. Одинокая вешалка на стене. Выключенный компьютер. Пустой стол. Взгляд зацепился за стенной шкаф, на одной из полок которого всегда стояла фотография Кати и её родителей. Сейчас там ничего не было, кроме толстых папок с документами.
Растерялся. Медленно вышел из каморки и, взглянув на Романа, нервно рассмеялся.
- Она ушла, Малиновский!
- Самоволка? – язвительно поинтересовался друг.
- Ты что, дурак? Она правда ушла. Неужели совсем? – скинул очки и бросил их на стол.
- Что значит, совсем? – Рома скрестил руки на груди. – Куда она могла уйти? С Женсоветом кофе выпить?
- Каким Женсоветом, Малиновский? Там нет её вещей. Никаких! Ты можешь в это поверить?
- Не могу и не верю. И прекрати орать! Хочешь всё “Зималетто” на уши поставить?
Жданов взъерошил волосы на голове и отвернулся.
- Бред какой-то! Я же предупредил её, что нам нужно поговорить после Совета.
Он медленно подошёл к своему столу и опёрся на него руками, опустив голову.
- А что это там такое? – удивлённо спросил Малиновский, посмотрев на президентское кресло.
- Где?
- Да вон! – махнул рукой Рома. – Пакет какой-то!
Подняв голову, Жданов резко потянулся и сжал бумажный пакет в руках. Одним движением вытряхнул всё содержимое на стол, и… вдруг почувствовал, как тысячи острых осколков одновременно впились ему во всё тело. Игрушки, открытки.… Все подарки, подаренные ей, вывалились на стол.
- Не может быть… - сдавленно сказал Андрей. – Не может быть…
Наконец заметил чёрную папку. «Лучше не надо!» - почему-то завопил внутренний голос. Но Жданов не послушал...
И грянул гром! И сверкнула молния!! И стало нечем дышать! И сердце отказывалось верить! И мозг не хотел понимать!
Но руки перебирали листы, а глаза вглядывались в строчки…
…«Инструкция по совращению Е.В. Пушкарёвой»…
…Отчёт о деятельности компании «Зималетто». Реальный отчёт.
…Заявление об увольнение по собственному желанию Е.В. Пушкаревой…
…Доверенность об управление компанией «Никамода» на имя … А.Ю. Воропаева…


Воропаев закрыл папку и передал её Жданову.
- Что скажешь?
Андрей мельком просмотрел содержание и неосторожно швырнул папку на стол. Она перелетела через столешницу и упала прямо у ног Кати. Та молча подняла документы и аккуратно положила на стол. Жданов задержал взгляд на её руках, красивых и ухоженных, как и она сама, и поморщился. Ему нет теперь до этого никакого дела.
- Нужно изучить более подробно, - сказал он, после некоторой паузы.
- Согласен, - кивнул Воропаев и посмотрел на часы. – Что ж! Я, в принципе, полностью одобряю ваши предложения, - сказал он, переводя взгляд с Кати на Фабриса и обратно. – А сейчас извините, но мне уже пора.
- КогдА мы можЕм встретитЦА с вамИ для обсудИть деталИ? – спросил Андрея француз, как только Александр, попрощавшись со всеми, ушёл.

… Никогда. Я не хочу её видеть. Совсем. Пусть катится в свой чёртов Париж и продолжает свою прекрасную жизнь… Жизнь, в которой нет меня… Чёрт! Всё ушло. Всё прошло. Не было и не надо. Не знать, не слышать ничего о ней не хочу. Я слишком долго боролся сам с собой. Я слишком долго стирал из памяти всё, что было с ней связано. И… Чужая она какая-то.… Совсем не моя Катя… Мать твою, Жданов! Нет, и не будет твоей Кати. Ты что, сам не видишь, это уже не она. Не она.… Или она.…Просто изменилась… Но почему именно сейчас? Почему именно сейчас, когда всё только-только пришло в норму? Это что, проверка на вшивость? Неужели всего того, что уже было – мало?...

- Завтра! Да, конечно, завтра, если Вы не против, - ответил Андрей.
Катя молчала. Смотрела на Фабриса и, сложив руки на колени, сжимала пальцы. Только на лице уже привычная маска полного спокойствия.
- ГдЕ мЫ можЕм встретититьЦА?
Ногти чуть сильнее вдавились в кожу рук. Замерла.
- Я думаю оптимальным вариантом будет, если вы приедете в “Зималетто”.
- КатьЯ? Что скажЕшь?
Улыбнулась.
- Конечно. Нам же надо будет ещё посмотреть модели Милко Вукановича. Он будет завтра, Андрей?
Повернулась, продолжая улыбаться. Одними губами.

… Кто сказал, что не помнить – это плохо? Это очень хорошо. Вот сейчас я вижу эти глаза и понимаю, что почти не помню.… Не помню, как они светятся от счастья, не помню, как хмурятся от раздражения, не помню их блеск, когда они признаются в любви.… Не помню, и это успокаивает. Потому, что сердце.… Будь оно не ладно! Сердце. Господи, почему ты так стучишь? Руки взмокли. Вытереть, вытереть их о юбку. Я ведь совсем не волнуюсь. Ты видишь, мне совершенно всё равно. Ты - это уже давно перевёрнутая страница моей жизни. Ты - лицемер, жалкий исполнитель чужих инструкций. Ты - подлый человек, растоптавший меня несколько лет назад. И больше никогда, слышишь, никогда не будешь иметь надо мной власти. Никакой власти. Потому, что пять лет – это очень большой срок. И я изменилась.… Впрочем, как и ты… наверное…

- Будет.
Кивнул, не отводя взгляда. Почувствовал, как тонкая струйка пота побежала по спине. А потом ещё одна, и ещё… Нужно быстрее заканчивать эту встречу. Хотя бы на сегодня.
- Не смею больше задерживать. Жду Вас завтра в «Зималетто».
Встали почти одновременно. Он – резко. Она – чуть помедлив.
Андрей пожал ладонь французу и сразу же убрал руки за спину, коротко кивнув Ей на прощание. Нельзя дотрагиваться. Нельзя ничего ощущать. Он совершенно от всего свободен.
Прямая спина, гордо поднятая голова, уверенная походка. Вслед за Фабрисом Катя вышла из здания, села в такси и только тогда поняла, как сильно дрожат ноги, как сильно ломит виски, и как сильно пересохло во рту.

_________________
Жизнь — это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы. /Джон Леннон/


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 22:05 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2007, 14:11
Сообщения: 177
Откуда: Нижняя Волга
≈6≈

- Забавный этот ваш француз, - хохотнул таксист, посмотрев на неё в зеркало заднего вида, как только Фабрис вышел из машины – Вы его переводчица, да?
- Нет, я его начальница, - ответила она, глядя в окно. – Извините, но Вы бы не могли включить печку.
Катя поёжилась, обхватив себя руками. Лёгкий плащ, который она накинула в аэропорту, совсем не грел.
- Да ты что, милая? Она и так включена. Жарко даже. Может, ты приболела? Ты это… если морозит, там куртка на сидении лежит. Накинь…
Видела она эту куртку. И даже отодвинула в сторону, как будто боялась испачкаться. Грязь. Всё грязно и неприятно. Так же, как и в душе. И даже это такси. Дребезжащая ВАЗовская десятка с грохотом подпрыгивала на каждой кочке. Кате пришлось пару раз схватиться за спинку переднего сидения, чтобы не стукнуться об него лицом. Отвыкла она от России. Совсем. Отвыкла от всего, что связывало её с прошлой жизнью. Москва – тоже часть той жизни. Грязного, оплеванного, унижающего, кошмарного существования дурнушки Кати Пушкарёвой.
Она бы сюда больше никогда не возвращалась, если бы не родители. А сейчас ещё и работа.

Пять лет назад…
Вечеринка Анастасии Волочковой…


- На работу? Вы приглашаете меня к себе на работу? – Катя сделала удивлённые глаза и непонимающе уставилась на француженку.
- Почему Вы удивляетесь, Катья? – спросила та. – Юлиана сказала мне, что Вы - отличный финансист. Поверьте, я доверяю её мнению. Вы свободно говорите на французском языке. Я с удовольствие возьму Вас к нам.… Хотя…Может, Вы передумали увольняться из “Зималетто”? Или у Вас какие-то другие планы?
- Нет-нет, у меня нет никаких планов. И я действительно через некоторое время уволюсь из “Зималетто”. Только не сейчас.… Пока я не могу этого сделать…
- Я Вас не тороплю. Вы всегда можете передумать.
- Мне нужно время.… Чуть-чуть…
- Скажите, Катья, может быть, Вы переживаете, что Вас не отпустит Ваш друг?
- Друг? – удивилась Пушкарёва. – Николай Зорькин? Ну что Вы! – она даже рассмеялась. Как Коля её может не пустить?!
- А любимый человек?
Улыбка тут же сошла с лица. Доминик всё-таки не поверила, что между Катей и Андреем ничего нет. Но между ними действительно ничего нет. Кроме лжи и обмана. Есть она, Катя Пушкарёва, “мисс железные зубы”, тряпка, использованная с ног до головы, и есть Андрей Жданов, красавец и удалой обольститель, вытерший об неё ноги. Между ними пропасть. Пропасть, к которой Он подталкивает Её каждый день, а она, как завороженная следуя за ним, каждый раз всё ближе подходит к краю.
- У меня нет любимого человека, - стальным голосом ответила Пушкарёва.
Доминик виновато улыбнулась и поспешно взяла её за руку.
- Извините, Катья. Я опять лезу не в своё дело. Но если всё-таки надумаете, то обязательно свяжитесь со мной и приезжайте…


- Приехали, красавица!
Катя посмотрела на окна дома, рядом с которым остановилось такси, потом достала кошелёк и вытащила бумажную купюру.
- Простите, но у меня нет других денег, - сказала она, протягивая 200 евро.
Таксист помялся, но деньги взял. Помог щедрой клиентке донести чемодан до подъезда, вернулся в машину и уехал.
Катя вышла из лифта. Остановилась возле двери. Поколебавшись, стянула с пальцев и шеи все золотые украшения, небрежно засунула их в сумку и решительно нажала на звонок.
- Доченька, ну наконец-то! – всплеснула руками Елена Александровна, распахнув дверь.
Катя застыла на пороге. Мама… Она как будто впервые за эти пять лет увидела свою мать. Как она постарела за это время. Осунулась. Глаза стали грустными. Тоска в них. По дочери. Дочери, которая на протяжении двадцати пяти лет была рядом, а потом практически исчезла на целых пять. И визиты эти, быстрые, какие-то суматошные…
- Как ты, Катенька?
- Всё хорошо, мам.
- Работа… Тебе нравится?
- Да.
- Устаёшь?
- Немножко.
- Ты так повзрослела.… И стала настоящей красавицей…
- Я просто выросла, мамуль.
- Я знаю, доченька.
И всё. Больше времени ни на что не хватало. Ужин, и в кровать. На утро - самолёт.
И всё работа, работа, работа.… И не было времени спросить у матери, как она. А она скучала, и тосковала.… Только ничего не говорила. Просто выросла её девочка…. Просто улетела из родительского гнёздышка.
Катя бросила чемодан прямо у порога и бросилась к матери. И обняла её крепко-крепко. И стиснула её похудевшие плечи. И поцеловала в седые волосы.
- Как вы тут без меня, мамочка?

~~~~~~~

- Надь, я пришёл! – крикнул Жданов и бросил ключи на тумбочку. Опустился на пуфик и стал развязывать ботинки.
- Привет, Андрюш! – Надежда вышла в прихожую, держа в руках стопку каких-то бумаг. – Проходи, я сейчас ужин подогрею. Только разберусь вот с этим…
Жданов расшнуровал один ботинок и поднял голову.
- Я не хочу есть. Не беспокойся. А что ты делаешь?
- Да вот решила на твоём столе убраться. Там столько хлама скопилось.
Он терпеть не мог, когда кто-то рылся в его вещах. Нахмурился, разобрался со вторым ботинком и поднялся, стягивая с тебя пальто.
- Я бы и сам мог.
- Ты не злись. Я ничего не выкидываю, просто порядок навожу. Кстати, вот это тебе нужно?
Андрей повесил пальто и обернулся.
- Что?
Надежда пожала плечами и протянула ему маленькую чёрно-белую фотографию. 3x4.
Сердце пробило несколько ударов. На секунду остановилось и снова застучало, правда, чуть быстрее.
- Нет, - поморщился он. – Это можно выкинуть, - и прошёл в комнату.
- А кто это? – спросила Надя, появляясь в гостиной вслед за ним.
- Моя бывшая секретарша. Очень бывшая.
- Ты хранишь фотографии бывших секретарш? – усмехнулась женщина, снова взглянув на снимок. – Она такая… странная…
- Я не храню фотографии бывших секретарш, - сквозь зубы ответил Андрей. – Просто завалялась из личного дела. Я давно не перебирал документы.
Врал. Откровенно врал. За пять лет на его столе документы сто раз перебирались - выбрасывались ненужные, добавлялись новые. А эта фотография просто закапывалась поглубже. Рука никак не поднималась выкинуть. А теперь пришло время. Тем более что этот снимок уже неактуален.
- Значит в мусорку? – недоверчиво переспросила Надежда.
- У меня что-то с дикцией? – рявкнул Жданов. Потом опомнился: - Извини. Да, в мусорку.

Пять лет назад…
После Совета Директоров…


… В мусорку. Всё в мусорку. Инструкция. Отчёт. Заявление. Доверенность. Скомкал, помял. Листы не помещались в корзину. Но он их запихивал. Вдавливал внутрь.
Ведь если всё это будет выкинуто, значит, можно считать, что ничего этого нет. Всё розыгрыш. Дурацкий розыгрыш. Даже программа такая, кажется, есть. Женсовет что-то трещал сегодня с утра о том, как какого-то знаменитого артиста чуть до инфаркта не довели. Вот и со Ждановым точно также поступили. И Катя просто согласилась в этом участвовать.
Андрей почувствовал, как кто-то сильно сжал его плечо.
- Андрюх… - осторожно сказал Малиновский.
- Идиотская шутка, да, Ромк? Признайся, что идиотская… - Жданов поднял ставшие за одно мгновение больные глаза, глаза побитой собаки.
- Давай ты сейчас успокоишься… - предложил друг, заставляя его отклониться на спинку кресла. – Нам нужно решать, что делать.… Если это и шутка, то сейчас она несмешная.
- А мне кажется очень смешная, - вымученно засмеялся Андрей. – Очень смешная. Мне давно не было так весело…
Сознание отказывалось верить в произошедшее. Какие-то непонятные обрывки мыслей кружились в голове, создавая там полную кашу. Шумело в ушах. Трясло руки. Во рту было сухо и гадко, как будто он наелся червей или жуков, или ещё каких-то скользких и противных насекомых. И ещё тошнило…Сильно. До мутоты в глазах.
- Да уймись ты, твою мать! – рявкнул Малиновский и больно дёрнул Андрея за волосы назад. – Не шутка это. Твоя Пушкарева обо всём узнала и отомстила.
Как будто кто-то схватил его за ноги и, перевернув, одним движением вздёрнул наверх, ударив головой о каменистую почву. Не шутка.… Твоя Пушкарёва…
Не шутка. Но Пушкарёва не Его. Узнала. Обо всём узнала и…отомстила. Так странно. Узнала и отомстила за инструкцию, но ничего не узнала о его чувствах. И вот это неправильно. Это совсем не то, что она должна была узнать.
- Руки. Убери руки, - процедил Андрей.
- Ты пришёл в себя?
- Руки убери. Со мной всё нормально.
Малиновский расцепил пальцы, отпустив его волосы.
- Что ты собираешься делать?
- А как ты думаешь? – бросил Жданов. Вскочил с места, схватил пальто и выбежал из кабинета. Он должен с ней поговорить…


- Поговорить с тобой хотела, - ласково сказала Надя, усевшись рядом с Андреем на диван и просовывая ладонь под его распахнутую на несколько пуговиц рубашку.
- О чём?
- Андрюш, мы уже с тобой столько времени вместе... Мне уже 32 года…
- Надь, - сморщился он, - я сейчас не настроен говорить о свадьбе, прости.
- А я не о свадьбе, - её ладонь скользнула по его груди, коснулась шеи. Пальцы провели по его подбородку. – Что ты думаешь о ребёнке?
- О ребёнке? – Жданов выпрямился и внимательно посмотрел на Надежду.
- Да. Я ничего от тебя не требую. Просто подумала, что могла бы родить тебе наследника.
- Нет, – категорично заявил он. – В смысле… я не о том, что ты не можешь родить мне наследника. Я о ребёнке в принципе.
- Ну почему? – растерялась Надя. Она никогда не видела у любимого мужчины столь раздражённого и какого-то испуганного взгляда. – Представь... У нас мог бы быть замечательный мальчик. Или девочка… Андрюш, представляешь, такая маленькая белокурая девочка с двумя косичками и большими глазами, тёмными и красивыми, как у тебя...
Жданов шумно выдохнул и как будто даже застонал. Резко поднялся, скинув с себя женские руки.
- Я не готов иметь ребёнка, Надь. Тем более… как ты себе это представляешь? Ты – в Киеве, я - в Москве. Видимся мы с тобой дай бог два-три раза в месяц…
- Я могла бы переехать сюда… - пожала плечами Надежда. Андрей, сколько они знакомы, практически никогда не выходил из себя. Она даже не помнила, повышал ли он когда-нибудь голос, а сейчас вдруг такая реакция, – …а в Киев я буду ездить только в крайних случаях.… Там отличная команда.
- Нет, Надь. У ребёнка должна быть семья. А со мной, я уверен, нормальной семьи не получится. Я всё равно буду больше думать о работе. Я тебя с самого начала об этом предупреждал. И ты согласилась. Ведь так?
- Так, - она кивнула и встала. – Я помню об этом. И ничего не собираюсь менять. Даже жениться на мне тебя не буду заставлять. Я просто тебя люблю… - сказала Надежда и потёрлась щекой о его плечо.
- Я тоже… - задумчиво проговорил Жданов и обнял её одной рукой. – Но к ребёнку я пока не готов.
Она вздохнула. «Я тоже…». Хоть бы раз в жизни сказал «Я тебя люблю». Только «Я тоже», или «И я тебя». Даже Надюшей или Наденькой её никогда не называл. Или нежным словом каким-нибудь. Ни разу. Не было в их отношениях никакой романтики.
Да и встречаться-то они стали, вовсе не потому, что Андрей долго ухаживал за ней или флиртовал. Просто однажды вечером, после очередного показа “Зималетто”, на который Надежда специально прилетела из Киева, спросил: “Если хочешь, можем поехать ко мне”. И она поехала. Вот теперь и ездит все три года.

_________________
Жизнь — это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы. /Джон Леннон/


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 22:09 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2007, 14:11
Сообщения: 177
Откуда: Нижняя Волга
≈7≈

Так же как и пять лет назад осень в этом году была сырой, слякотной, промозглой. Солнце отправилось на Юга, уступив своё место над Москвой дождю и хмурым облакам. Так же, как и пять лет назад, за осенью придёт зима, потом весна, затем лето. Закономерная смена времён года. Но ни одно из них не будет абсолютно таким же, каким же было в прошлом году. Всё течёт, всё изменяется. Как и сама жизнь. Говорят, она движется по спирали – затрагивает прошлое и устремляется вперёд.
Он очень долго боролся со своим прошлым и надеялся, что всё-таки его победил. Оставил, забыл, стёр из памяти. Оно неожиданно ворвалось в настоящее. Не дав ни минуты, чтобы подготовиться. Пусть так. Зато у него было время понять, что это прошлое не имеет над ним никакой власти. Есть настоящее, есть будущее, а прошлое… на то оно и прошлое, чтобы остаться где-то там, за годами, за вечностью.
- Жданов!
Малиновский ворвался в кабинет и положил бумаги на стол.
- Андрюх, подпиши побыстрее. А то я уже и так на встречу опаздываю, а без твоей подписи – никуда.
Жданов чиркнул на листе, даже не взглянув на содержание, и вернул документ обратно.
- Ты знал, что Пушкарёва приедет?
Малиновский быстро посмотрел на ждановскую подпись и автоматически кивнул.
- Кто приедет? – не расслышав, переспросил он.
- Пушкарёва.
- Прости? – Рома заметно напрягся, неосторожно замяв лист. – Пушкарёва? Что-то я не понимаю, о чём ты…
- А что ты не понимаешь? Я, по-моему, довольно чётко спросил: ты знал, что Пушкарёва приедет?
- Откуда приедет? – сглотнув, спросил Малиновский.
- Из Парижа.
- Ты шутишь? Она что, живёт в Париже?
Жданов поднялся из-за стола и отошёл к окну.
- Я не знаю, где она живёт. Зато работает в “Bijoux de Dominique”. Вице-президентом.
Повисла напряжённая пауза. Роман молчал. Андрей тоже.
- Вот Воропаев! Вот шельмец! Теперь я понимаю, что за сюрприз он тебе готовил, - наигранно бодро воскликнул Малиновский и стукнул себя по бокам. Шутовской тон получился до невозможности фальшивым.
- Ничего сюрпризец вышел! - кивнул Андрей. – Сашка не прогадал.
- Вот значит как. Она одна приехала?
- Нет. С креативным директором.
Снова тишина. И одному и второму слова давались с трудом.

Пять лет назад…
…На следующий день после Совета Директоров…


…Ему с трудом дались два дня после Совета. Разговор с Зорькиным, который не стесняясь в выражениях, поведал историю о наивной девочке, Кате Пушкарёвой, решившей отомстить за обман бессовестному негодяю Андрею Жданову. Щуплик на удивление метко подбирал слова, которые острым копьём врезались в оголённое сердце, проходили насквозь и вылетали, оставляя после себя рваные раны. Зорькин наверняка не знал, что бьёт по самому дорогому, изливая на Андрея всю желчь и ненависть. Жданов молчал и даже не пытался оправдаться. Виноват. Зачем отмахиваться от правды? Только уже в самом конце разговора, он нашёл в себе силы поднять голову и спросить, где Катя.
- Если ты ещё не понял, то объясню. Она уже очень далеко. Так далеко, куда только могла занести её ненависть к тебе. И я надеюсь, что у тебя хватит ума, не соваться с расспросами к её родителям. Если я узнаю об этом, мало тебе не покажется. Пушкарёва ушла тихо. Но мне ничего не стоит устроить в вашем “Зималетто” такой концерт, что ты вовек не отмоешься.
- Я хочу с ней поговорить…
- И что скажешь? Чтобы она подождала немножко, пока ты поставишь компанию на ноги? Забудь. Она тебя ненавидит.
- Это неправда!
- Это правда. И не тешь себя иллюзиями. Ты думаешь, она ради тебя старалась, представив на Совете реальный отчёт? И не надейся. Она пожалела только твоего отца, для которого неизвестно чем бы обернулось это открытие. А тебя она ненавидит. Поэтому и “Никамоду” оформила на Воропаева. Ясно тебе?
Ему было ясно. И он ушёл. Виноватый, оплеванный, преданный, он ушёл тяжело перебирая ногами. Он ещё не до конца понимал, куда шёл. Он даже не осознавал, что шёл.
Зорькин прав. Она его ненавидит. Ненавидит настолько, что не оставила никакой возможности всё объяснить.
Неожиданная мысль “Хочу умереть” была для него нова и ещё не вполне осознаваема. Она была эфемерной, нереальной, но уже прочувствованной на подкорках сознания.
Спас на следующий день от её осуществления только Малиновский. Почти за шиворот втащил Жданова в кабинет и двинул по лицу.
- Ты что нюни распустил? Совсем рехнулся? Тебе с компанией что-то решать нужно, а не сопли по лицу размазывать. Ты что, ещё не понял, что “Зималетто” теперь в руках Воропаева?
Тогда Андрея как будто что-то встряхнуло. Но ненадолго. Этой встряски хватило только на разговор с отцом. Приговор был суровым. Жданов–старший не хотел больше иметь дело с президентом, который не смог уберечь компанию от краха. Смягчающим обстоятельством было только одно – “Зималетто” осталась в руках основателей. Андрею не составило большого труда договориться с отцом о том, чтобы имя Пушкарёвой больше нигде всплывало, кроме доверенности «Никамоды» на Воропаева.
Кандидатура нового президента даже не обсуждалась. Жданов-младший сразу отказался от переизбрания. Оставив составленный Катей антикризисный план на столе своего бывшего кабинета, он ушёл из “Зималетто”, никого не предупредив. Ушёл с твёрдым убеждением больше никогда сюда не возвращаться…


- Вернулась, значит… - наконец, прервал молчание Малиновский. – Что ей надо?
- Заявила, что ничего кроме работы.
- Вы уже разговаривали?
- Нет. Придут сегодня, чтобы обсудить c Милко сочетания украшений и наших моделей.
- Я не об этом.
Он нахмурился, глядя, как за окном проезжают машины, отмахиваясь дворниками от проливного дождя, застилающего лобовое стекло. Он сам сейчас, как эти дворники, отмахивался от любых воспоминаний и ощущений, обрушившихся на него вчера вечером.
- Кроме работы нам не о чем больше разговаривать, Малиновский. Всё давно решилось. Пять лет назад. И к старому я возвращаться не собираюсь.

≈8≈

Он не смотрел на неё, чтобы не бередить затянувшиеся раны.
Она не смотрела на него, чтобы не испытывать судьбу.
Коллекцию созерцали молча.
- Tu vois, Dominique était raison. La collection de “Zimaletto” est vraiment manifique! /Доминик была права. Коллекция «Зималетто» действительно великолепна!/ - наклонившись к Кате, шепнул Фабрис.
- Je suis d’accord! /Согласна!/
- A mon avis, les bijoux d’émeraude jurent avec ces costumes /По-моему, изумрудные украшения будут отлично сочетаться с этими костюмами/ - дизайнер указал на моделей, дефилирующих по подиуму.
Пушкарёва ничего не ответила, рассматривая одежду.
- Katia, tu m’écoute?/ Катя, ты меня слушаешь?/ - нетерпеливо тронул её на локоть француз.
- Bien sûr! /Конечно!/, - поспешно закивала Катя. – Comment tu dis! /Как скажешь!/

… Ну что, Кать, обидно, правда? Обидно, что он ведёт себя так, как будто вы действительно увиделись во второй раз в жизни. А чего же я хотела? Что, встретившись со мной снова, он упадёт в ноги, и будет вымаливать прощение за то, что посмеялся несколько лет назад? Хотя.… Разве же это посмеялся? Всё было более чем серьёзно. Пост главы компании – крупная ли монета, чтобы поставить на неё чувства другого? Для меня – нет, для него – да. Я сама виновата. САМА ВО ВСЁМ ВИНОВАТА. Ничего не понимала, ничего не замечала, следуя за ним как собачка на поводке и заискивающе заглядывая ему в глаза. Даже вспоминать стыдно. До сих пор. Так опуститься. Ничего и никого не видеть перед собой кроме него, такого любимого и такого желанного…. Всё, всё, хватит! Проведём показ – и уеду отсюда снова, чтобы больше никогда к этим воспоминаниям не возвращаться. Именно к воспоминаниям. Мы квиты. Он использовал. Я отомстила. Отомстила, зная наперёд, что такого предательства, он не простит никогда. Столько пересиливать себя, чтобы играть в любовь, а потом понять, что все усилия пошли прахом. Наверное, он ненавидит меня до сих пор. Ненавидит, но сейчас терпит из-за работы. Уж кому как не мне знать, как важна для него “Зималетто»”. Ну и пусть ненавидит! Мне всё равно. Я здесь тоже исключительно по работе. И могу с гордостью признаться в том, что научилась жить без Андрея Жданова, научилась жить без чувств, которые разрывают душу и заставляют совершать необдуманные поступки. Так жить проще, так жить спокойнее, так я всегда уверенна, что больше никогда не позволю втаптывать себя в грязь…

Он шёл в президентский кабинет и… не хотел туда идти. Сейчас придётся обсуждать коллекции одежды и украшений, а он хотел только одного - развернуться и убежать, как нашкодивший пацан. Он уже привык вести все дела в президентском кабинете в отсутствие Александра, рассматривая это помещение как временное рабочее место. Он научился прогонять все ненужные воспоминания, связанные с ним. Он научился принимать всё как есть, не отвлекаясь на лирику. Он научился строить новую жизнь, отличную от прошлой.
Да, научился. И в новой жизни с этим кабинетом его ничего не связывало кроме работы. Работы, которая теперь вынуждала вести Её сюда. И от этого Он хотел убежать. Там, в этом кабинете, давно уже о Ней ничего не напоминало. Спасибо Воропаеву – постарался на славу. Красные кресла были замены на чёрные, картины с разноцветными пятнами – на картины с чёрно-белым изображением. Даже каморка… Чёрт возьми, Он до сих пор помнит, как грузчики в тёмно-синих куртках вытаскивали оттуда стол, Её стол, и встаскивали шкафы, деревянные, безликие… Александр безапелляционно заявил, что все документы должны быть у президента под рукой. И теперь это уже даже не каморка. Это архив, склад бумаг.
И всё-таки он не решился. В самый последний момент свернул в сторону и провёл всех в конференц-зал.
- Здесь будет гораздо удобнее, - сообщил он, распахнув дверь.

Она нарочно замешкалась в демонстрационном зале, увидев там Марьяну. Нужно было найти любой предлог, чтобы дать себе время унять дрожь, перед тем как она войдёт в тот кабинет, в котором пять лет назад царила атмосфера Его лжи и Её люб… Её безоговорочной преданности и вере Ему.
- Марьяна, здравствуйте! - Пушкарёва подошла к молодой женщине, разговаривающей с одной из манекенщиц.
- Здравствуйте, - обернулась та, удивлённо посмотрев на неё.
- Я – Катя. Катя Пушкарёва, Вы меня помните?
- Простите, - растерялась Марьяна, и, кивнув своей собеседнице “поговорим позже”, повернулась. – Простите, но… я не помню.
- Как странно, а я Вас очень хорошо помню.… Пять лет назад, я работала секретарём Андрея Павловича… Я просто хотела узнать про девочек из Женсовета.… И Ольга Вячеславовна, она больше здесь не работает?
Знала, что сейчас выглядит совсем неуверенной, растерянной и даже потерянной. Мысленно ругала себя, заставляя развернуться и пойти в президентский кабинет, где её наверняка уже ждут и… не могла. Не могла справиться с волнением, не могла преодолеть скованности, охватившей её всю.
- Катя Пушкарёва? – удивилась Марьяна и сделала непроизвольный шаг назад. – Я Вас не узнала… Вы так… так изменились…
Не стала придавать значение восхищённому взгляду, лишь поторопила с ответом.
- В “Зималетто” больше никто из Женсовета не работает?
- Светлана… - неуверенно ответила Марьяна, всё ещё внимательно вглядываясь в Катино лицо. – Светлана работает.… Только она сейчас в отпуске…
Позвонил Фабрис, предупредил, что ждут только Катю. В конференц-зале.
Стало смешно и горько одновременно. Зря волновалась. Зря в глубине души надеялась увидеть, как там всё… сейчас… без неё и без него.

Пять лет назад…
Париж…


…Без него ничего не получалось. Никак не получалось взять себя в руки и вычеркнуть из памяти своё недавнее настоящее. Заставить исчезнуть все воспоминания о Его глазах, руках, улыбке. Он весь был в ней, Он весь был вокруг неё.
Но он её предал. А предал ли? Предать можно близкого человека, которому доверяешь ты, и который доверяет тебе. Да, она доверяла, поэтому он и был близким. А она? Она никогда не была ему близкой и дорогой. Он ей никогда не доверял, поэтому и решился на эту любовь. Это как прикармливать собаку, которая потом будет всю дорогу следовать за тобой, ожидая новой порции лакомства.
Нет, она не жалела себя. Она себя ненавидела. Чувствовала себя грязной, пропитавшейся насквозь запахом нечистот. Думала о Нём, тосковала по Нему, наперёд зная, что вспоминает нереальное. И ненавидела себя за это ещё больше. Его любви, которой она упивалась до прочтения инструкции, никогда не было. Была умелая игра.
В Вас пропал отличный актёр душещипательной мелодрамы, Андрей Павлович.
На фоне невыносимой тоски, почти терялись сложности адаптационного периода в чужой стране. Вся её жизнь сейчас была чужая, не её, без него.
Что она здесь делает? Работает. Она здесь живёт? Существует.
Новая компания, в дела которой приходилось вникать. Новый язык, на котором теперь приходилось апеллировать финансовыми терминами. Новые люди, которые не шарахались, но и не принимали её так же, как и в России.
И одна. Совершенно одна. Когда-то она писала в своём дневнике: «Как же я раньше жила без Него? Да разве я вообще жила?». Теперь она чиркала строчки о том, что должна жить назло ему, вопреки всему. Вопреки и жила. Но только вопреки себе. Против себя.
Она любила и ненавидела его одновременно. И себя… ненавидела.
Она отомстила. Но разве от этого легче? Как он сейчас? Проклинает её? Злится, покрывая её самыми последними словами вместе с Малиновским? Оправдывается перед отцом? Перед Воропаевым? Надеется сохранить пост президента за собой?
Она знала, что это бесполезно. Теперь, когда благодаря её подписи, “Никамода” принадлежит Воропаеву, Андрей не будет главой “Зималетто”. Ему не простят провал компании. А не признаться он не сможет. Ни один документ не будет действителен без письменного заверения президента “Никамоды”.
Она хотела умереть, не видя больше в своей жизни никакого смысла. Наверное ей даже бы хватило решимости. Просто наглотаться таблеток или бросится с моста Александра III в Сену.
Но родители… Мама с папой не пережили бы этого. Единственные на земле люди, которым она по-настоящему нужна.
И она должна была выдержать. Всё обязательно пройдёт, раны обязательно затянутся.
Время лечит. Она хотела на это надеяться. Она хотела в это верить. Это единственное, что ей оставалось…


Оставался единственный шаг, чтобы войти в кабинет. Вздохнув, она закрыла глаза и толкнула дверь.
- Извините, - женский голос заставил её обернуться. Немолодая женщина подошла к двери в конференц-зал и распахнула её. – Вас ждут там.
Чуть не рассмеялась в слух от нелепости ситуации. Фабрис сказал, что ждут в зале заседаний, а она шла прямо в президентский кабинет.

_________________
Жизнь — это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы. /Джон Леннон/


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 22:12 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2007, 14:11
Сообщения: 177
Откуда: Нижняя Волга
≈9≈

Ресторан в центре Москвы. Тихая музыка. Молодая женщина за столиком одна. Самая обычная женщина. Умелый макияж и дорогие одежды – и она та, которую называют красивой. Водит пальцем по краю бокала и задумчиво смотрит на сцену, где рассаживаются музыканты.
В «Лиссабоне» ничего не изменилось. Как и пять лет назад по вечерам здесь играет живая музыка.
Она сама не знала, почему согласилась, чтобы таксист привёз её именно сюда.
- Отвезите меня, пожалуйста, в хороший ресторан, где не слишком шумно.
- Я сам по ресторанам не хожу, но клиенты частенько просят их отвезти в «Лиссабон».
- «Лиссабон»? – когда-то это место она часто вспоминала. – Хорошо, везите в «Лиссабон».
На входе оступилась. Услужливый портье шустро подал руку, и Катя поблагодарив, вошла в зал.

Чуть сильнее нога вдавила педаль в пол. Чуть небрежнее повернул руль вправо. Притормозил у ресторана и выключил зажигание. Телефонная трель. Выудил аппарат из недр нагрудного кармана пиджака.
- Андрюш, я задерживаюсь.
- Надолго?
- Минут на двадцать. Всё в порядке?
- В полном. Я жду тебя.
Привычным жестом распахнул дверь, вошёл в помещение.
Оказавшись в зале, кивнул официанту “как обычно”, и прошёл к столику, который по традиции был закреплён за ним.
- Вы сегодня один? – спросил официант, ставя перед ним графин с водкой и рюмку.
- Нет. Я позову, если что.
Плеснул в маленькую хрупкую рюмку прозрачную жидкость, быстро выпил, зажмурился и резко выдохнул. Водка была не лучшим выходом. Но всё же средством. Чтобы снять стресс.
Снова зазвонил телефон. Воропаев. Холодное “Алло”.
- Андрюша, я тебя не отвлекаю? – пропел мужской баритон. Явная издёвка.
- Рабочий день закончился. Так что ты, господин президент, не вовремя.
- Ой, не хами мне, - хохотнул Александр. – Я ведь и уволить могу.
- Да пошёл ты!
- Грубо.
- Для тебя – то, что надо.
- Жданов, да ладно! Из-за Пушкарёвой, что ли, злишься? Ну хотел тебе устроить сюрприз! Скажи, он удался, да?
Андрей промолчал. Налил ещё водки.
Откуда Воропаеву знать, что он Жданову не сюрприз устроил, а вызвал лавину, которая теперь движется со стремительной скоростью, угрожая погрести под толстым слоем снега, из-под которого Андрею уже не выбраться. Хотя, может быть, он сумеет. Нужно только подсобраться, сделать рывок, свернуться в комок и изо всех сил держаться
- Чего затих-то? – продолжал веселиться Воропаев. – Пистолет готовишь?
- Больно надо, - огрызнулся Андрей и, запрокинув голову, снова осушил рюмку.
- Кстати, мне как-то при этом французе неудобно было, но ты передай Екатерине Валерьевне от меня спасибо. Ну и от себя, если хочешь, НЕспасибо. Мы опоздали, конечно, лет эдак на пять. Но ничего, думаю, лучше поздно, чем никогда.
- Я передам, Саш, - равнодушно ответил Жданов. – И за тебя, и за себя. За всех. Это всё, что ты хотел сказать?
- Нет, - стал серьёзным президент “Зималетто”. – Я тебя, Жданов, предупредить звоню. Я понимаю, что у тебя к Пушкарёвой старые счёты, учитывая то, как тебя подставила наивная девчушка в очках-велосипедах, - вдруг рассмеялся он. Желчь в его голосе как будто текла нескончаемым потоком. – А сейчас наверняка не подойти - не подъехать. Андрюшенька, ты смотри, не влюбись в свою бывшую секретаршу… - откровенно заржал Александр.
Мимо ушей. Все слова из трубки – мимо ушей. Уже было. Он уже влюблялся. И больше не будет. Ни в какую. Ни в ту, прежнюю. Ни в эту, новую. Всё кончено.
- Заткнись Воропаев, - равнодушно и спокойно сказал Андрей. – Ты что-то про “предупредить” звонил…
- Не завали всё дело, Жданов. Если вдруг решишь ей отомстить. Столько лет прошло…
- Не завалю.
Про “мстить” - тоже мимо ушей. Они квиты.

Он положил телефон в карман, расслабил галстук, снова налил водки и, не задумываясь, опрокинул её в себя.
Она сидела почти напротив, а Он её не замечал. А Она заметила, как только Он вошёл в зал. И даже чуть бокал с виски не уронила. И вопреки всем доводам разума не могла отвести от Него взгляд. Сейчас она могла себе это позволить. Он её не видел.
Сначала хотела тут же встать и уйти, но и этого не получилось. Как приросла к стулу.
А в душе паника. Паника от того, что не может с собой справиться, чтобы гордо встать и пройти мимо, кивнув Ему как старому знакомому. Именно старому. Он постарел за эти годы. Сильно. Не внешне, нет. С внешностью у него как всегда всё в полном порядке. Такой же красивый. Такой же дерзко-сексуальный. Но… Глаза постарели. В них полное безразличие ко всему, что происходит. Все движения, и те какие-то автоматические, как будто заученные за долгую нелёгкую жизнь, и теперь просто делаются по инерции.
Так и не смирился со смещением с должности? Опустил руки и потерял ко всему интерес? Вспомнились слова Жан-Поля: «Catrine, la carière c’est la chose la plus importante pour les hommes. Ils faitent tout pour obtenir leur but. Mais quand ils subient le fiasco, parfois ils peuvent jamais se voler de ses propres ailes.»/ Катрин, карьера для мужчины – это самое главное. Он сделает всё, чтобы достичь своей цели. Но если он терпит фиаско, то может уже никогда не подняться с колен./
Нет, она ни за что не поверит, что Андрей не поднялся с колен. Ни за что. Он не такой. Она знает. Он амбициозный, целеустремлённый, рисковый, самоотверженный, беспринципный в конце концов. Но не слабак.
Тогда почему Воропаев до сих пор президент “Зималетто”? Почему Жданов за эти пять лет не вернул себе президентское кресло? Ведь долги уже давным-давно выплачены. “Зималетто” года четыре, как не имеет к “Никамоде” никакого отношения.
И утихшее за это время чувство вины вдруг снова всколыхнулось в душе. Да, она хотела показать ему, как сильно он её обидел; доказать, что у неё тоже есть чувство собственного достоинства и гордости, но она не хотела испортить ему жизнь.
Катя сделала большой глоток виски и снова посмотрела на Андрея. Он взглянул на часы и нетерпеливо обернулся на дверь.
Ждёт кого-то. Женщину? Киру?

Прошло уже полчаса, а Надежды всё не было. Жданов обвёл скучающим взглядом посетителей ресторана, побарабанив пальцами по столу. Одиночек было не много. Только он и ещё одна женщина, которую не было видно из-за мужчины, расположившегося за столиком напротив. Она сидела достаточно далеко, и он видел только её макушку и ладони, обхватившие бокал. Не найдя ничего достойного своего безразличного внимания, Жданов сосредоточился на её пальцах. Смотрел на них и ни о чём не думал. Именно ни о чём, потому что уже пять лет мысли о Кате стали для него ничем, заезженной пластинкой, привычкой.
Кто-то каждое утро встаёт с твёрдым убеждением начать новую жизнь с утренней пробежки и обезжиренного йогурта на завтрак, а он целый год каждый божий день заставлял себя просто встать с кровати и просто начать жить. На следующий год он понял, что сможет начать жить, только если забудет о Ней. Совсем. Бесповоротно. И только на третий год он начал жить. Нет, он не забыл Её. Это оказалось бесполезным. Просто он, кажется, научился жить наконец БЕЗ Неё. С другой.
И сегодня всё то время, пока Милко с Фабрисом бурно обсуждали предстоящий показ и лучшие сочетания одежды и украшений, он всё больше понимал, что напротив него сидит чужая женщина. Да, её зовут Катя Пушкарёва. Да, она точно так же заправляет за ухо волосы и прямо сидит на стуле. Но это чужая женщина с холодным взглядом, в котором нет ничего кроме равнодушия и даже какого-то снисхождения. Красивая, элегантная, чужая, незнакомая женщина.
Чьи-то тёплые руки дотронулись до его лица и закрыли глаза. Андрей улыбнулся и повернул голову.
- Я думал, ты про меня забыла.
- Скажешь тоже! – фыркнула Надежда и провела пальцем по его щеке. Жданов поднялся, заботливо отодвинул перед ней стул. Воспользовавшись положением, он всё-таки взглянул на ту, чьи пальцы минуту назад так бесцеремонно рассматривал.
И встретился с ней взглядом. И замер от неожиданности, сильно сжав спинку стула. Она опустила глаза, легко приподняв уголки губ. Грустная усмешка.
- Андрей, - позвала Надежда, тронув его за локоть. – Ты что?
Неприятная горечь разлилась по телу. Он виноват перед Ней. Несмотря ни на что, он виноват перед ней с ног до головы. И эта нелепая встреча, когда она - одна, а он – с другой, ещё один укор в том, что случилось пять лет назад. Первый порыв – бросится к ней. И он наверное плюнул бы на всё и бросился, но она больше даже не взглянула на него. Окликнула официанта, попросив счёт. Вложила деньги в папку, оставила на столе полупустой бокал, поднялась и, кивнув ему как старому знакомому, прошла мимо.
Немой укор её глаз в одном единственном, таком откровенном, почти вырванном взгляде прошёл мурашками по телу. В груди, с левой стороны стало зябко, холодно, мерзко.
Надежда, словно почувствовав этот холод, положила ладонь ему на грудь.
- Что с тобой?
Он обхватил рукой её пальцы и сжал их.
- Всё в порядке. Просто задумался. Почему ты задержалась?

≈10≈

Он вошёл в квартиру и уже из коридора услышал весёлый голос своей жены. Каждый раз с особой радостью и трепетом возвращался домой. Ждал встречи с ней. Но сейчас на душе было беспокойно. Не разуваясь и не снимая пальто, прошёл туда, откуда слышался голос. На кухню. Сел на стул. Она стояла спиной к двери и разговаривала по телефону. Услышав шорох, обернулась. Радостно улыбнулась, увидев его, подошла и поцеловала в щёку. Ласково перебирая подушечками пальцев его волосы, она продолжала говорить в трубку.
- Она вернулась, - глухо сказал муж, оперевшись локтями на стол.
Жена не разобрала его слов, увлечённая разговором, прикрыла телефон ладонью и переспросила:
- Что, Ром?
- Она вернулась, Юль.
Юлиана вздрогнула, неосторожно нажав отбой. Медленно опустилась рядом с мужем на стул. Почему-то сразу поняла, о чём речь.
- Когда?
- Вчера. Вице-президент “Bijoux de Dominique” - это Катя Пушкарёва.
Настойчивый абонент, недовольный прерванным разговором, снова потребовал внимания. Малиновская сбросила вызов и выключила телефон. Сейчас было не до этого.
- И как… он?
- Не знаю. Говорит, что всё прошло…


Пять лет назад…

…Прошла уже неделя, как они безрезультатно пытались вытащить его с того света. Юлиана случайно оказалась в том самом баре, где Жданов устроил потасовку. Звонок Малиновскому, с паническими интонациями в голосе и просьбами забрать Андрея до того, как того изувечат, был немедленно услышан. Роман был на месте уже через пятнадцать минут. Вдвоём с Юлианой, они дотащили избитого Андрея до машины. Пьяный вдрызг Жданов матерился, пытался ударить Малиновского, чтобы тот от него отстал и дал ему, последнему кретину, наконец покончить со всеми этими мучениями.
- Юлиан, ему нельзя домой в таком виде, - сказал Рома, крепко держа вырывающегося друга за подмышки. - Кира на уши поднимет Маргариту Рудольфовну и Павла Олеговича. Не хватало ещё того, чтобы они его таким увидели. И ко мне она легко может заявиться, когда не обнаружит Жданова дома.
- Поехали! – решительно заявила Виноградова.
- Куда?
- Ко мне поехали. У меня его никто не найдёт, пока он не придёт в себя.
Почти бессознательного, они уложили Андрея на диван. Юлиана приложила к его лбу холодный компресс, укрыла пледом и позвала с собой Малиновского.
- Я имею права знать! – категорично заявила она, ставя перед ним кружку горячего кофе. – Никогда не поверю, чтобы Жданов так убивался из-за смещения с должности.
Роман не стал увиливать и всё рассказал, по порядку. Провал с тканями. Создание «Никамоды». Охмурение Пушкарёвой. Инструкция. Цирк с женихом Николаем Зорькиным. Последний Совет директоров. Побег Пушкарёвой. Доверенность на Воропаева.
Юлиана слушала молча, ни разу его не перебила. Ни один мускул не дрогнул на её лице. Когда Малиновский закончил, она встала, снова поставила чайник на огонь. Вернулась на место.
- Он в неё влюбился?
Рома кивнул. Теперь он это и сам понимал.
И вот уже семь дней попытки привести Жданова в чувства оказывались провальными. Он лежал на диване, уткнувшись в подушку, игнорируя любые уговоры Юлианы и Романа встать, нормально поесть и вернуться в компанию. Каждый день он всё больше зарастал щетиной, худел и ничего не хотел слышать о том, чтобы взять себя в руки. Андрей разваливался на глазах, превращаясь на чужом диване в тень. Глаза впали и почти не хотели открываться. В те редкие часы, когда он спал, постоянно звал Катю, признавался ей в любви и просил прощение.
Малиновский устал подкарауливать Зорькина у подъезда и заставлять расколоться о местопребывании Пушкарёвой. Щуплика ничем невозможно было пронять. И тогда Роман решился рассказать ему о Жданове. Но и это не помогло.
- Так ему и надо! - выпалил Зорькин. – Катька тоже чуть не умерла, когда обо всём узнала.
Малиновский устал от постоянных звонков Киры и Маргариты, во время которых он врал о том, что с Андреем всё в порядке, и он просто расстроен из-за президентства. Ни одна из них не верила. Воропаева кричала в трубку, что Роман выгораживает дружка, потому что тот напропалую развлекается с девочками; Жданова просила не обманывать, объясняя своё беспокойство тем, что чувствует неладное с сыном.
На седьмой день Малиновский не выдержал. Сунул Жданову телефон и заорал:
- Ладно, тебе на Киру плевать! Матери позвони - она там с ума от безызвестности сходит!
Андрей проникся. Набрал номер Маргариты, долго молчал, слушая то, что говорит мать, а потом сказал:
- Я всё понял, мам. И у меня всё в порядке. Не волнуйся.
Сбросил телефон на пол и снова уткнулся в подушку.
Малиновский сплюнул, подхватил свой аппарат и, громко хлопнув дверью, покинул квартиру.
За эти дни он редко появлялся в компании, а теперь пошёл именно туда, чтобы хоть немного отвлечься. Воропаев его не уволил, даже оставил на прежней должности, что не могло не радовать, но не радовало.
Роман чувствовал себя виноватым. За всё. За этот дикий план, пришедший к нему в голову, за его настырные уверения Жданова в необходимости соблазнить Пушкарёву, за эту абсурдную любовь друга к страшненькой секретарше, обернувшейся в такую драму, даже за то, что Малиновский остался работать в компании, а Андрей – нет.
Малиновский не успел устроиться в кабинете, как дверь тихо отворилась, и также тихо вошёл Жданов-старший.
- Где мой сын, Роман?
- ПалОлегыч, он же…
- Рома, я не неопытная девица, которую можно легко водить занос. Я уверен, ты знаешь, где Андрей. Я хочу его увидеть.
- ПалОлегыч…
- Где мой сын?
И Малиновский сказал, не выдержав этого пристального взгляда обеспокоенного не на шутку отца.
О чём говорили отец и сын, Роман не знал, но, когда он приехал к Юлиане, Андрея уже не было.
- Проходи, - сказала Виноградова, распахнув перед Малиновским дверь, и он по традиции прошёл на кухню.
События последних дней сильно сблизили почти ничем не похожих друг на друга мужчину и женщину. Их счастье зарождалось на чужом несчастье. Эти двое нашли друг друга тогда, когда двое других друг друга потеряли…


- Потерялся он, Юль. Я видел это сегодня в его глазах.
- Ты научился читать по глазам? – отрешённо спросила жена, продолжая сжимать в руках телефон.
- По его – да. Это единственное, что он так и не смог научиться прятать за своим равнодушием ко всему.
- Думаешь, у них ещё что-нибудь может получиться?
- Не знаю. Столько времени прошло…. Он утверждает, что всё давно решилось.
- А её ты видел?
- Нет. Когда они приезжали с этим французом в “Зималетто”, я был на встрече. Хотя знаешь, что Милко говорит?
Малиновский поднял голову и улыбнулся. Юлиана вслед за ним тоже.
- Что?
- Что Катя – красавица.

_________________
Жизнь — это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы. /Джон Леннон/


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 22:13 
Не в сети
Независимая
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 25 окт 2007, 01:35
Сообщения: 8252
Откуда: Israel
С новосельем :Rose:
Не задерживайтесь с переездом. Проду хочется :roll:


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 22:16 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2007, 14:11
Сообщения: 177
Откуда: Нижняя Волга
≈11≈

Всё те же белые керамические тарелки с нарисованными на дне красными цветами. Точно такие же ароматные пирожки на них. Катя взяла один и покрутила в руках, рассматривая со всех сторон. Ещё не попробовав, она знала, что пирожки будут такими же вкусными, как и пять лет назад. Приготовленные мамиными руками.
- Пригорели? – обеспокоено спросила Елена Александровна. Налила в кружку горячего чая и подвинула её к дочери. – Всё-таки передержала!
- Нет, мамуль, что ты! – Катя улыбнулась и сразу же откусила пирожок. – Très bon, как говорят французы! – рассмеялась она, прожевав.
И мать, положив руки на старенький фартук, тоже рассмеялась. Она не поняла, что сказала дочь на чужом языке. Просто дочери смешно, значит и матери тоже. Только сквозь этот смех просочилась одинокая слеза.
- Мам, ты что?
Катя поспешно отложила пирожок в сторону и, вскочив с места, присела рядом и взяла женщину за руку.
- Ну что ты, мам? Я что-то не то сказала?
- Нет-нет. Совсем нет, - Пушкарёва смахнула слезу. – Просто давно тебя не видела. Соскучилась я, Катенька.
- Мамочка, дорогая моя! Прости меня!
Катя уткнулась лицом в колени матери. Плевать на уже накрашенные глаза и губы. Плевать на уложенные волосы. Она тоже соскучилась. Очень.
- Ну что ты! Что ты! Всё ведь хорошо? – мать осторожно, стараясь не испортить прическу дочери, погладила её по голове. – Я понимаю, у тебя работа. Ты жизнь свою строить должна, а не на нас с отцом оглядываться. Тебе не за что просить прощение.
Катя подняла голову и посмотрела ей в глаза.
- Спасибо вам, мам. За всё. Спасибо.
И потерянная душа вдруг снова дала о себе знать. Рядом с матерью, рядом с самым близким человеком на земле, душа снова оживала. Оживала рыдая.
- Ну всё, всё! Ты лучше расскажи мне про себя. А то ведь что эти твои визиты? Я даже на тебя и посмотреть не успевала. Ты теперь к нам надолго?
Катя встала с колен, не отпуская руки матери, снова села на стул.
- Дней на семь-десять, я так думаю. Проведём показ, в зависимости от его успеха обговорим условия реализации наших товаров, и… я должна буду снова уехать.
Она видела, как секунду назад ликовавшая в глазах напротив радость сменилась тоской. Она ничего не могла с этим поделать. Потому что не останется в Москве. Ни за что. Потому что здесь у неё не получается жить легко и свободно. Потому что здесь каждый глоток воздуха, попадавший в её лёгкие, превращается в тяжёлый азот, отравляюще действующий на организм. Здесь оживает душа.
- Мам, это работа. Ты понимаешь?
- Как же не понять, понимаю. Ты взрослая, умная. Сама знаешь, как тебе жить в этом мире. А скажи… тот мужчина… вы ещё вместе?
Катя отпустила её руку, взяла кружку и сделала глоток.
- Нет, мам. Мы расстались.
- Он тебе не подошёл?
Усмехнулась, глядя в своё отражение в чашке с чаем.
- Не подошёл.
- А сейчас… у тебя есть кто-нибудь?
Осторожно поставила кружку на блюдце. Снова взяла мать за руку.
- Нет, мам. У меня никого нет.
- Но как же это? А семья? А дети? Катюш, тебе ведь надо замуж выходить.
Замуж. Чисто русское выражение. “За-муж”- “за мужчину”. Значит быть ЗА ним, РЯДОМ с ним, быть В нём. А ей этого не надо. Больше не надо. Теперь она сама по себе.
- Мамуль, ты знаешь, мне бежать нужно! Фабрис наверное уже ждёт! Я пойду, ладно? Вечером поговорим!
Посмотрелась у порога в зеркало. Оно всё также висело напротив двери. Не нашла в своём отражении никаких изъянов, поцеловала мать на прощание и ушла, попросив передать папе привет. Отец как и прежде с утра уходил в гараж чинить машину.
Телефон неожиданно зазвонил, когда она подходила к зданию “Зималетто”. Увидев на дисплее имя звонившего, обрадовалась. Этот человек сейчас был ей нужен. Очень. Его серьёзный голос обязательно приведёт все мысли в порядок.
- Jean-Paul, je suis heureuse de t’entendre!/ Жан-Поль, как я рада тебя слышать!/
- J’espère. Comment tu vas? / Я надеюсь. Как ты?/
- Tout va bien! Mais Fabrice et Milko ne peuvent s’accorder sur les modèles d’une aucune manière! C’est impossible! / Всё хорошо. Но Милко с Фабрисом всё никак не могут договориться о моделях! Это невозможно!/ - рассмеялась Катя. – Quand ils trouveront une decision, je vous l’ envoyerai à mail. J’ai déjà dit ça à Dominique! /Когда они наконец договорятся, я перешлю вам их решение по почте. Я говорила уже об этом с Доминик/- быстро заговорила она.
- Je parle pas de ça! /Я не об этом!/ - помолчав, сказал Жан-Поль.
- Non? Et… de quoi? /Нет? Тогда… о чём?/
- Catrine!

Пять лет назад…
…Париж…


- Катрин! – муж Доминик, акционер “Bijoux de Dominique” решительным шагом зашёл в кабинет.
Катя отложила ручку в сторону и подняла голову. Она побаивалась этого человека. Всегда спокойный, всегда немного равнодушный, он как будто не просто смотрел на неё, а вглядывался в её мысли, перебирал их, каждую по очереди, а потом с омерзением отбрасывал подальше.
- Вот это, - Жан-Поль подошёл к ней и положил толстую пачку денег на стол, - тебе на парикмахерскую. Ты очень плохо выглядишь!
Растерявшись, Катя несмело переводила взгляд то на мужчину, нависающего над ней, то на зелёные купюры, расположившиеся на столешнице.
Пушкарёва знала, что мужу Доминик она не нравится. Она часто краем уха слышала, как после очередного совещания, они негромко ссорились в президентском кабинете.
- Где ты нашла это посмешище? – бурчал муж. – Лицо нашей компании – это наши сотрудники. А это… Что это?
- Милый, перестань, пожалуйста, - мягко говорила Доминик. – Катья - отличный экономист, ты же сам видишь. За последнее время в финансовых отчётах у нас проблем практически не осталось. И ты не можешь отрицать, что всё это - только благодаря этой девочке.
- Как к специалисту у меня к ней нет претензий, но…
Всё внутри переворачивалось от этих ненарочно подслушанных разговоров. Ничего не изменилось. Она опять лишь хороший рабочий материал, который, несмотря на всю его полезность, вызывает пренебрежение и желание оттолкнуть. Ну что такого в её внешности? Что? Неужели для того, чтобы видеть в человеке человека, нужна только красота? Но ведь красота… она обманчива… влёчёт своей прелестью, обволакивает сладким дурманом… и, завораживая, лжёт. А некрасивым, тем, кого Бог не одарил этим внешним блеском и лоском, таким, как Катя… что делать им? Всю жизнь терпеть насмешки? Оставаться изгоем? Быть удобным, многофункциональным калькулятором или записной книжкой? Ради чего жить?
Мама всегда говорила, что смысл жизни женщины – это её семья, её дети. А как быть просто женщиной, когда знаешь, что недостойна ею быть? О каких детях может идти речь, когда понимаешь, что никогда не выйдешь замуж? Как выйти замуж, когда жизнь доказала тебе, что любовь – не для тебя?
И как вообще жить, когда знаешь, что такое любить, когда была, пусть понарошку, но любима… когда в тебе не видят женщину, когда ты чувствовала в Его объятиях что такое ею быть…
Катя опустила голову, сглатывая подступившие слёзы. Нельзя, чтобы этот чужой человек, с таким проницательным и серьёзным взглядом, сейчас увидел охватившее её отчаяние. Он хотел её унизить? Он хотел показать своё превосходство? И эти деньги, так небрежно брошенные на стол, как подаяние уроду в метро… Господи, дай силы это всё пережить!
- Катрин, - требовательно пробасил Жан-Поль. – Ты молчишь, потому что считаешь, что этого мало?
Это была последняя капля. Дальнейшего унижения Катя просто бы не выдержала. Она стиснула зубы, прогнала подступившие слёзы и резко вскинула голову.
- Вам не нравится, как я выгляжу? Но Вы же носите швейцарские часы, потому что они бесперебойно работают, несмотря на то, что Вам не нравится их дизайн? Почему бы Вам точно так же не относится и ко мне? Я хорошо считаю и делаю отчёты. Вот и воспринимайте меня, как хороший чёрный компьютер.
Жан-Поль удивился. Всего на минуту. Катя видела это в недоумённом блеске его глаз.
- Почему чёрный? – серые точки снова прожигали её насквозь.
- Потому, что белого, который бы Вы хотели купить, на тот момент не было! – обречённо выдохнула Пушкарёва. Кажется, у неё больше не осталось никаких сил. Даже если сейчас её просто-напросто уволят, она не почувствует ничего. Ей всё равно.
Чужой человек с серьёзным взглядом вдруг пододвинул стул, сел на него верхом и сложил локти на спинку.
- Почему ты так к себе относишься, Катрин?
- Как, так?
- Тебе нравится себя унижать?
- Вы что, издеваетесь?
- Нет, - усмехнулся он, продолжая смотреть ей в глаза. – Есть люди, от которых идёт свет, а от тебя пышет ненавистью… к самой себе.
Эти слова… Слова правды. Медным колоколом ударили по ушам. И от этой правды она вскочила с места и бросилась на выход.
- Да оставьте Вы меня в покое!
Жан-Поль резко отбросил стул назад и больно схватил её за руку уже у двери.
- Прекрати! – рявкнул он.
Катя остановилась. Слишком сильна была его хватка. Ей не справится.
- Прекрати реветь! Немедленно возьми себя в руки! Ты выйдешь отсюда только вместе со мной, - и сжал её ладонь. Грубо и резко.


Резкий голос снова пронзил молчание.
- Не молчи, Катрин! Я знаю, что ты меня прекрасно слышишь.
- Что ты хочешь узнать?
- Я хочу знать, что у тебя сейчас с этим Ждановым.
Взгляд задержался на проезжей части, где шумно проносились автомобили. Один, второй, третий… Серый, белый, снова серый…
- Работа, Жан-Поль, у меня с ним. На две недели.
- Я рад, что ты об этом помнишь. Ты только не сломайся, ладно?
- Жан-Поль и пафос. Я слышу что-то новенькое…
Он как будто не услышал её реплики.
- Ты сильная?
Вот! Вот те слова, которые были ей нужны. Вот те слова, которые мог сказать только один человек на свете. Он не жалел, никогда не жалел. Он давал ей силы.
Порыв ветра в лицо как новый глоток свежего воздуха. Лёгкого, чистого. Она улыбнулась, глубоко вдохнув.
- Не сомневайся во мне. Я сильная.

≈12≈

Он завернул на парковку, не обратив никакого внимания на девушку, стоящую у входа в “Зималетто”. Пристроил свой автомобиль на свободное место и повернул ключ в замке зажигания. Приехал. Дёрнул ручку двери, а потом резко потянул обратно. Хлопок. Безвольно опустил руки, откинулся на спинку кресла. Сейчас немного посидит и пойдёт. Работать. Только работать и ничего больше.
Громкий стук в стекло. Нехотя повернул голову.
- Досыпаешь, Жданов?
Ещё одна часть его прошлого. Она не отпускала, и каждый день была напоминанием старого.
- Доброе утро, Кира!
Вышел из машины. Щёлкнул сигнализацией.
- Говорят, к нам пожаловала сбежавшая некогда мадам Пушкарёва?
Она взяла его под руку, как будто делала это каждый день. Он взглянул на её ладонь и никак не среагировал.
- Говорят.
- А правду ли говорят, что она у нас теперь мисс Совершенство?
- Спроси у того, кто говорит.
Она резко остановилась, дёрнув его на себя. Он, не удержавшись, повалился на неё, но устоял на ногах.
- Нет, это ты мне скажи, - яростно зашептала она, обдавая его своим дыханием и дёргая за лацканы пиджака. – Это ты же у нас спец по красоте!
- Ты опять пила? – холодно спросил он, не делая никакой попытки отстраниться.
Она оттолкнула его от себя и хохотнула.
- Да тебе-то какое дело? Да, пила. Чуть-чуть. Твоего любимого виски.
Он поморщился, вглядываясь в её лицо.
- С утра? Кир, ты хочешь довести себя до ручки?
Она сделала несколько поспешных шагов и снова оказалась рядом. Подтянулась и горячо зашептала ему в ухо.
- Это ты меня довёл, Жданов. И тебе придётся с этим смириться.
Он наклонился и негромко сказал:
- Кирочка, родная моя, я к тебе не имею никакого отношения уже очень давно. А за свою жизнь ты отвечаешь сама.
Замер, ожидая её реакции.
- Ты чёрствый, Жданов. И я не успела заметить, когда ты таким стал.
- Ты права, - ответил он, отстраняясь. – Я чёрствый. И это спасает. Если у тебя всё, то мне надо на работу.
Развернулся и пошёл ко входу.
- Не терпится теперь охмурить мадам Пушкарёву?
Обернулся. Она так и осталась стоять около его машины. Дизайнерская одежда, профессиональная стрижка, красивое лицо.… Когда-то у неё была солнечная улыбка. А сейчас она больше походила на гримасу.

Пять лет назад….
…Спустя две недели после Совета директоров…


… Гримаса отчаяния и боли появилась на её красивом лице.
- Жданов… Ты меня…бросаешь?
- Нельзя бросить того, кого уже давно не держишь.
Ему надоело подбирать слова. Надоело хорохориться. Внутри всё было опустошено и выкорчевано. Там не осталось сил бороться. Ни с собой, ни с кем-то ещё. Он устал. Он просто устал оправдывать ожидания других и быть для них для всех героем. Положительным ли, отрицательным - он не хотел быть никаким. Героем романа той, ради которой он бы нашёл в себе силы им быть, он не стал. А больше уже ничего не надо. Ни истерик, ни ревности, ни даже чужой любви. Ему это всё было до лампочки. Вон той, что сейчас светится в настенном бра.
- Ты хочешь сказать, что я тебе давно не нужна?
Вздохнул.
- Кир, называй это как хочешь. Но свадьба – это не то, что нам нужно.
- Кому не нужно, Андрей? О чём ты говоришь?
Она бросилась к нему. Обхватила руками. Начала целовать. Подбородок, шею, расстёгивала рубашку и целовала грудь.
Он крепко схватил её за запястья, заставляя остановиться.
- Хватит, Кира! Всё кончено. Я тебя не люблю, и жить с тобой не буду. Прости, если сможешь.
- А то, что я люблю, тебя не касается? Или теперь, когда ты отказался от должности президента, я тебе не нужна?
- Можно и так сказать, - сухо ответил он. Подло так поступать с человеком, с которым столько связывало. Он знал. Но не представлял никакой перспективы по-другому разрубить этот гордиев узел. Эх, если бы он решился на это чуть раньше. Эх, если бы он чуть раньше понял, что без Неё потеряет всё, к чему стремился. Если бы…
- Врёшь! Ты врёшь, Жданов! Ты специально врёшь, чтобы отделаться от меня! – Кира закричала и отчаянно забарабанила кулаками по его груди. – Ты нашёл другою? Скажи! Нашёл?
- Я её потерял, - устало ответил он. – Это всё, Кира. Мне тебе больше нечего сказать. Ещё раз прости.
- Ты подонок, Жданов! – срывающийся голос настиг его уже у дверей.
Он - подонок. Судья уже давно объявил своё заключение. Он – ПОДОНОК. Какой срок наказания? Пожизненный.
Вышел из подъезда, оступившись, провалился в мокрый рыхлый снег.
Звонить бесполезно: «Катеньки нет дома, Андрей Павлович! Она уехала…»
Искать бесполезно: «Вы меня извините, но она просила никому не говорить куда».
И ждать… бесполезно: «Она уехала насовсем. Работу новую нашла».
А его оставила одного и без работы…


- Работать буду теперь, Кир! Идём? – предложил он. – Сегодня ещё куча дел. Ты же знаешь? – улыбнулся просто так. Для проформы.

_________________
Жизнь — это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы. /Джон Леннон/


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 22:19 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 28 окт 2007, 00:29
Сообщения: 10683
Откуда: Донецк. Украина
Modin писал(а):
С новосельем :Rose:
Не задерживайтесь с переездом. Проду хочется :roll:

Я тоже здесь! И очень жду!!! :wink:

:missing: С НОВОСЕЛЬЕМ!!!!!!! :missing:


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 22:22 
Не в сети
Благодарный читатель
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 23 окт 2007, 12:44
Сообщения: 7678
Откуда: Israel
ТРАВКА писал(а):
Modin писал(а):
С новосельем :Rose:
Не задерживайтесь с переездом. Проду хочется :roll:

Я тоже здесь! И очень жду!!! :wink:

:missing: С НОВОСЕЛЬЕМ!!!!!!! :missing:

И я с Вами :Yahoo!:

_________________
Умная женщина - та, в обществе которой можно держать себя как угодно глупо. Поль Валери
Жизнь-это цепь потерь. Айзик Азимов


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 22:23 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2007, 14:11
Сообщения: 177
Откуда: Нижняя Волга
≈13≈

- Je te retéléphone, Fillippe. D’accord? /Я тебе перезвоню, Филипп. Хорошо?/
Он замер и медленно повернулся, услышав её чуть хриповатый голос. Теперь он узнавал только её голос.
Она вошла в здание, остановилась у дверей, и разговаривала по телефону, снимая пальто.
- Non, - рассмеялась, прижимая трубку ухом к плечу. – Un peu plus tard. Je te promets./ Чуть позже. Я тебе обещаю./
Снова улыбнулась и, сказав лёгкое “Salut”, отключила телефон и убрала его в сумку.
Он с трудом отвёл взгляд. Мельком посмотрел на Киру. Заметив удивление той, отвернулся. Поднял голову и стал следить за загорающимися цифрами, отсчитывающими этажи: 10… 9… 8…
- Здравствуйте, - её голос прозвучал совсем близко. И он резко обернулся, потому что интонации этого голоса… они… они были такими же, как и пять лет назад.…Как будто она чуть-чуть, совсем чуть-чуть не договорила… “Здравствуйте…Андрей Павлович”. И он почти ответил: “Здравствуйте, Катенька!”.
Но осёкся уже после “Здравствуйте”. Она не смотрела на него. Смотрела на Киру. А Кира…нет, она не смотрела, а разглядывала. Узнавала.… Губы скривились в непонятной усмешке.
- Екатерина Валерьевна! Что я вижу! Вы просто до неузнаваемости изменились!
Реплика получилась злой и язвительной. Воропаева нарывалась. Он чувствовал это. Непроизвольно сжал кулак в кармане брюк. А давно уже забытый инстинкт выскочил из глубин сознания: “Я не позволю её обижать!”
- Не так уж и до неузнаваемости, раз Вы меня узнали, Кира Юрьевна, - ответила Катя. И инстинкт, пятясь, огибая острые углы, снова ушёл вглубь, оставив после себя дорожку досады и раздражения. Нелепый порыв.… Зачем он? Зачем он Ей?
2…1… Лифт приехал и радушно распахнул двери.
- Прошу Вас, Катя, - усмехнувшись, сказала Воропаева. Катя, кивнув, прошла вперёд. Он лишь молча ждал, пока они обе зайдут и… видел разницу. Ошеломляющую, странную и непонятную. Кира проигрывала Кате. Во всём. В поведении. В манерах. Даже во взгляде. Взгляд бывшей невесты был злым, насмехающимся, высокомерным. На Катином же лице не отражалось никаких эмоций. Спокойна, уверена в себе. Ей не было никакого дела до прожигающего её блеска в глазах стоящей напротив женщины. Но струхнувший инстинкт снова выполз из своего укрытия, и Жданов чуть было не поддался ему и не встал между двумя женщинами, закрывая собой невидимые молнии злости. Но лифт благополучно остановился на нужном этаже, и Воропаева, не оглядываясь, вышла из кабины.
- Андрей Павлович, - поздоровавшись, сказала администратор ресепшн, - Фабрис Дюбуа ожидает Вас в приёмной.
- Хорошо, - кивнул Андрей, - Милко уже здесь?
- Да.
- Передайте ему, пожалуйста, что мы его ждём.
- В кабинете Александра Юрьевича?
- Да!
Да! Да! Да! Потому что они пойдут не в “президентский кабинет”, а в кабинет Воропаева. Это ведь совсем разные вещи.

~~~~~~~

- Нет, МилкО, это не возможнО. Так я не есть согласЕн, - говорил на ломанном русском Фабрис, откладывая эскиз в сторону. – Эта модЕль не сочетаетЦА с изумрудамИ.
- Нет, Вы слЫшали, что говОрит этот челОвек! – зималеттовский дизайнер всплеснул руками и посмотрел по очереди на Катю и Андрея. – Мои мОдели не дОстойны изУмрудов? Нет, Это уж слИшком! ДАже для мЕня!
- Милко, послушайте, Фабрис со всем не это имел в виду.
Она склонилась над маэстро и одарила его очаровательной улыбкой.
- КАтя! – посмотрел на неё Вуканович. – Катя ПушкАрёва как всЕгда против мЕня!
- Милко, ну что Вы! Я ни в коем случае не против Вас. – Положила ему руку на плечо и легонько сжала. – Я просто хочу…
- ЖдАнов, - прервал её дизайнер, наклонился вперёд и взглянул на Андрея. Тот, присев на край стола, рассматривал какие-то документы. – Жданов!
- Что, Милко? Что?
- ГусЕница…
Она резко убрала от него ладонь и выпрямилась.
- …преврАтившаяся в бабОчку! Жданов, как тЕбе удАвалось прятать за Отчётами её Улыбку?
И стало обидно. За ту, за прежнюю Катю. И ответный вопрос сам сорвался с губ.
- А, может, ты плохо смотрел?
Папка с документами резко захлопнулась, а две тёмные точки карих глаз впились в лицо дизайнера.

… Что это с ним? Он меня защищает? Или защищает себя? Сейчас ведь так легко можно было бы объяснить свой абсурдный служебный роман: «Я хороший, я видел, а вы не видели»…

- Я всЕгда смОтрю очень хорОшо, - ответил Милко. – А ты вОт не Очень, раз отпУстил тАкую красОту.
- Я Вам не мешаю, нет? – подала голос Катя.
- А ты не смУщайся, - взглянул на неё Вуканович. – Скромность не Идёт тАкой женщИне.
- Милко, - её зрачки сузились, а пальцы чуть сильнее сдавили плечи. – Вы так и не договорились о моделях. Вам не кажется, что лучше заняться делом? Тем более что времени у нас не так уж и много. Я сегодня должна отправить отчёт Доминик.
- Дело генИального дИзайнера – это твОрить красОту, видЕть и оценИвать её, а нЕ думать об Отчёте.

… Что ж Вы раньше-то не увидели и не оценили? Что же Вы смотрите только на то, что лежит на поверхности? Одежда, побрякушки, улыбка.… Противно слушать!..

Пять лет назад…
…Париж…


…- Послушать? Вы хотите послушать историю моей жизни?
Они сидели за столиком в кафе, где известный и горячо любимый французами шансонье, Джо Дассен, под музыку рассказывал о своей давней любви.
Жан-Поль ничего не ответил. Молча смотрел на неё.
- Зачем Вам это? Какое Вам дело до страшной русской, пятнающей честь Вашей компании?
Говорят, что лицо может быть бледным. У неё был бледен голос. Безжизненный, тихий, он срывался с сухих губ.
Официант принёс бутылку коньяка и одну рюмку. Жан-Поль, не говоря ни слова, наполнил её и протянул Кате.
- Пей!
- Я не пью коньяк, - сказала она, уставившись стеклянным взглядом в одну точку.
- Считай, что с этого дня пьёшь! Давай!
Она равнодушно взяла рюмку из его рук и одним движением выпила всё содержимое.
Горячее и неприятное, спиртное ударило в нос. Она резко поставила фужер на стол и закашлялась. Через несколько секунд дыхание выровнялось. Неприятные ощущения прошли. Тепло начинало медленно распространяться по всему телу.
Она устало поставила локоть на стол и, закрыв глаза, уткнулась лицом в ладонь.
- Что Вы от меня хотите?
- Мне нравится, когда люди говорят по делу, а не отвлекаются на ненужные реверансы. Я хочу знать, зачем ты делаешь из себя посмешище?
- А с чего Вы решили, что я его из себя делаю? – она вскинула голову и криво усмехнулась. – Я и есть посмешище.
- Опять не по делу. Я не спрашиваю, кто ты есть, я спрашиваю – зачем ты всё это с собой делаешь? Вот эти балахоны, - он перегнулся через стол и дёрнул её за рукав кофты, - эти нелепые детские очки. Ты что не видишь, как ты выглядишь?
Она вдруг рассмеялась. От души. Откинувшись на спинку стула, она рассмеялась во весь голос. Так громко, что даже люди, сидящие за рядом стоящими столиками, обернулись.
А ей было плевать! Пусть смотрят! Пусть он, этот чужой человек с серьёзным и насмехающимся взглядом, устыдится её! Пусть ему будет неловко от того, что он привёл такую… такое посмешище в людное место и сейчас сидит с ней за одним столиком. Когда-то она не посмела очернить репутацию другого ЧУЖОГО человека, хотя так хотелось.… Хотелось, чтобы он… чтобы он понял, что такое - быть осмеянным! Тогда не решилась, а сейчас ей было плевать!
- А Вы что, знаете, как я выгляжу? Вот Вы все, - она раскинула руки в стороны, - Вы все, кто с таким пренебрежением смотрит на меня, Вы знаете, как я должна выглядеть? Откуда? Ах, да! Вам же написали об этом в глянцевых журналах! “Elle”, кажется, или “Cosmopolitan”? Или, - наклонилась к чему через стол и прошептала, - Вам об этом сказал сам Господь-Бог?
Она думала, что после этой выходки чужой человек с серьёзным взглядом вскочит с места и уйдёт прочь, адресовав ей какое-нибудь нелицеприятное ругательство. Ведь она своим поступком наверняка сильно подмочила его репутацию, и если ему совсем не повезло, то уже завтра в жёлтой прессе ярко запестреют статьи об этом инценденте.
Но Жан-Поль никуда не ушёл. Равнодушно отнёсся к удивлённым взглядам оборачивающихся на них посетителей кафе, достал из кармана пачку сигарет, прикурил и, закинув ногу на ногу, продолжал мирно сидеть на стуле.
- Это всё? – спросил он, когда словесный поток его спутницы закончился.
Она безвольно свесила голову. Он медленно выпустил дым изо рта, снова наполнил рюмку.
- Пей!
Не стала отнекиваться. Послушно осушила стопку.
- Теперь по делу! “Elle” и “Cosmopolitan” – это картинки, на которые, не спорю, приятно смотреть и, может быть, женщины там находят что-то полезное. Я не знаю – читал не более двух статей – мне они показались слишком глупыми и наивными, но моя жена часто чем-то там зачитывается. Но это не значит, что и её я считаю глупой. Просто мужчины и женщины по-разному смотрят на одни и те же вещи. Это так, для справки. Теперь о тебе. Если женщины, насмотревшись красивых картинок, скажут, что ты выглядишь немодно и некрасиво, то я, как мужчина, скажу, что ты выглядишь НЕПРИВЛЕКАТЕЛЬНО. Как женщина ты мне неинтересна. Я надеюсь, что тебя не обидели мои слова. Тем более, как я посмотрю, к подобному ты уже привыкла. Ты вот мне сказала там, в кабинете, что хорошо считаешь и делаешь отчёты, так? Значит, мозги у тебя есть. И этого я отрицать не могу.
- И что это меняет?- усмехнулась Катя.
- Если бы это ничего не меняло, поверь, я бы не тратил ни моё, ни твоё время на эти разговоры, - совершенно серьёзно ответил Жан-Поль. – Идём дальше. Раз ты умная, скажи мне, для чего Бог дал красоту женщине? Ну?
- И зачем?
Он ухмыльнулся.
- Не хочешь отвечать? Что ж! Значит, я тебе повторю прописную истину – для того, чтобы привлечь мужчину.
Усталый взгляд, затуманенный из-за ударившего в голову алкоголя. Опустившиеся плечи. Обмякшее тело. Сейчас ей было всё равно, кто и о чём говорил.
- Действительно, прописная истина. Сами же сказали; я непривлекательна для мужчин.
Он прищурился и посмотрел ей в глаза.
- Ты видимо не совсем поняла, что я имею в виду. Я говорю не о длинных ногах или симпатичном личике, я говорю о душевной красоте и гармонии, на которую мы летим, как мотыльки на огонь. И которых у тебя не то, что невидно, а такое ощущение, что ты о них и понятия не имеешь.
- О душе? Вы говорите мне о душе? – взорвалась Катя и стукнула кулаком по стулу. – Не смейте мне говорить о душе. Вы всё лжёте! Длинные ноги и симпатичное личико - это первое и самое главное, что вам нужно, а над всем остальным вы только насмехаетесь, и в душу плюёте, как только она перед вами открывается!
Он снова затянулся, выпустил в сторону дым. Посмотрел на оранжевый огонёк на конце сигареты.
- Ты кидаешься обвинениями совершенно безосновательно, - спокойно сказал он и посмотрел ей в глаза.
- Вы так думаете?
Под действием крепкого алкоголя медленно и верно снова открывались незажившие раны. И то, что так и осталось невысказанным, само собой стало облекаться в слова и слетать с её губ. То, чего она так и не смогла сказать Андрею, она выговаривала Жан-Полю. То повышала голос, то наоборот шептала, как будто боялась быть услышанной. То глупо смеялась, то заливалась слезами и неуклюже размазывала их по лицу. И говорила, говорила, говорила.… Чувствуя, как с каждым произнесённым словом всё больше слабеет.
Когда закончились слова, не осталось и сил. Если бы её сейчас попросили встать, то она бы не смогла – рухнула бы прямо на пол.
Она не заметила, когда чужой мужчина с серьёзным взглядом выкурил все сигареты. Поняла это только после того, как он подозвал официанта и попросил принести ещё одну пачку.
- Так что не смейте говорить мне о душе, - устало сказала она. – Хотя… как хотите, от моей души всё равно ничего не осталось.
- Если ты думаешь, что ты меня удивила, - пожал плечами Жан-Поль, - то ты в этом сильно ошибаешься! А знаешь почему? Потому что подобные вещи встречаются налево и направо. Красивые куколки охмуряют богатых стариков, чтобы получить наследство после их смерти, а некоторые делают всё возможное, чтобы эта смерть наступила как можно раньше. Смазливые мальчики соблазняют состоятельных дам, чтобы находиться на их попечении и тянуть с них деньги. И это в обычной жизни. А в мире бизнеса, всё гораздо сложнее. Поверь мне, я знаю, о чём говорю. На моих глазах муж специально толкал свою жену в постель к другому, чтобы получить от того деньги на заключение очень выгодной сделки. Таких примеров можно приводить сотни. Если ты когда-нибудь захочешь, я расскажу тебе подробнее.
- Зачем Вы обо всём этом мне говорите?
- Затем, чтобы ты поняла: не ты – первая, не ты – последняя. Так было, есть и будет. Это жизнь, и никуда от неё не денешься. А хочешь, я тебе расскажу, почему с тобой это случилось?
- Я знаю. Потому что только наивные дуры, такие как я, могут поверить в сказки о любви.
Он в первый раз за вечер засмеялся. Кивнул официанту, который принёс сигареты, и продолжал хохотать.
- Да, Вы правы! – сказала Катя. – Очень смешно!
- Наивные, я согласен, - посерьёзнел Жан-Поль, - но не дуры. На такие ловушки попадаются женщины, зацикленные на своих комплексах и страдающие полным отсутствием уважения к себе. А ещё те, кто испытывает недостаток мужского внимания, что является следствием этих же комплексов. Вернёмся к началу: ты непривлекательна как женщин, а значит ты полностью неуверенна в себе. Ты понимаешь, о чём я говорю?
- Вы сами себе противоречите. Откуда может появиться уверенность, если я каждый день смотрюсь в зеркало?
- Ты хочешь изменить свою жизнь? Найди в себе силы изменить себя. Оденься по-другому, подчеркни свою женственность, а не прячь её под этими балахонами. Смени причёску. Увидь сама себя красивой, и станешь уверенной в этом. А потом тебе уже не захочется возвращаться к старому. Начни защищать и ценить себя так же, или лучше ещё больше, чем своего Жданова, и ты увидишь, что обмануть тебя фальшивыми словами о любви станет невозможным.
- Я уже пробовала изменить свою внешность, поверьте, стало ещё хуже.
- Красивая одежда и ухоженное лицо – это только внешние признаки уважения к себе. Но и не последние. Первый шаг ты уже сделала самостоятельно - ты вырвалась из того болота. Следующий шаг помогу сделать тебе я. Всё остальное будет зависеть только от тебя лично. Захочешь – выкарабкаешься, не захочешь – будешь и дальше вариться в этом дерьме. Третьего не дано. Выбор за тобой!
И весь их разговор как в замедленной съёмке стал проходить у неё перед глазами. Медленно появилась и исчезла картинка с деньгами на её столе, сильная рука Жан-Поля на её запястье, первая стопка коньяка, которую он заставил выпить, её дикий и отчаянный смех, после которого он не ушёл и даже как будто не обратил никакого внимание на недоумённые взгляды посетителей, его слова, её рассказ, опустевшая пачка сигарет, и, наконец, «Я помогу тебе». Он не стеснялся её, не жалел, не развернулся и не ушёл, он сказал: выбирай!
А что она теряет? Разве хуже чем есть, может быть? Неужели можно оказаться ещё ниже, чем самое дно жизни?
И она почему-то перестала бояться этого чужого человека с серьёзным взглядом. Он протянул ей руку, чтобы помочь выбраться “из дерьма”. И она… Она её примет. Теперь уже ради себя. Она хочет всё изменить.
- Ну так что? Поторопись, Катрин, Доминик ждёт меня к ужину.
- Я согласна, - быстро ответила она, прямо посмотрев ему в глаза.
- Согласна на что? Ты выбираешь быть сильной или…
- Я выбираю быть сильной.
- Я знал, что ты сделаешь правильный выбор! И за этот выбор ты можешь уже начать себя ценить… Но я хочу, чтобы ты мне пообещала кое-что прямо сейчас.
- О чём Вы?
- Ты никогда, ни при каких условиях, ни разу в жизни больше не устроишь такую истерику, которую устроила при мне сегодня. Истеричная женщина вызывает ещё большее омерзение, чем подлый мужчина.
Прошло полгода после выбранного ею решения. Очень сложные 225 дней, в которых было всё: радость, слёзы, восторг, срывы, но … ни шага назад. Только вперёд. Вверх, вверх, со дна к вершине. Профессионалы меняли её внешне, Жан-Поль – внутренне. Он учил её плавать по реке жизни: подхватывал там, где она погружалась под воду, и стоял в стороне в те моменты, когда у неё получалось плыть самой. Он ни на минуту не давал ей расслабиться, был слишком резок и категоричен, порой даже жесток, но она знала, что его плечо всегда окажется рядом в трудный момент. Спасибо ему: тема Андрея и вообще её жизни в Москве больше не поднималась. А ей и не нужно было этого. Вернее, ей нельзя было делать это. Потому что чем красивее в зеркале и увереннее в себе она становилась, тем сильнее заколачивалось прошлое в её сознании. Только вечерами, вернувшись с очередного светского приёма, она подходила к зеркалу, вглядывалась в своё отражение и говорила… с ним:
- У меня получается жить без тебя, Андрей Жданов. Посмотри, как у меня получается! Знаешь, сейчас меня никто не стесняется. А сегодня сказали, что почтут за честь пригласить меня в ресторан. Представляешь? Почтут за честь! А ты чуть голову не свернул, прячась от глаз знакомых. Только немножко жаль, что ты на меня на такую никогда уже больше не посмотришь…


- Посмотрите, пожалуйста, на эскиз и оцените, так ли уж модель на нём не подходит для изумрудов, - она взяла рисунок и положила его перед дизайнерами. – Более того, вы можете посмотреть на это сочетание в живую. Фабрис, украшения же уже привезли?
- Да, конечнО.
- Ну вот и отлично! Давайте пойдём и посмотрим.
Осторожно взяла Милко под локоть и потянула наверх.
- Вот тОлько нЕ надо, нЕ надо с нами никУда хОдить! – Вуканович поднялся и убрал от себя её ладонь. – Мы бЕз вас всё рЕшим. Ваше дело - оргАнизовать и оплАтить, а нАше – отвЕчать за мОдели.
- Милко… - растерянно посмотрела Катя на дизайнера, открывающего перед Фабрисом дверь.
- Ни кАкой не МИлко, рЫба мОя! Лишние сОветчики мне не нУжны. Не пережИвай. Свой Отчёт ты Отправишь воврЕмя, - сказал Вуканович и вышел.

≈14≈

Хлопнула дверь. И они остались одни. За эти пять лет они впервые остались вдвоём.
Одни в кабинете, где о них ничего не напоминало, разве что двери… в конференц-зал и… её бывший кабинет.
“Я сильная, я сильная” – стучало в голове, но уверенность в этом с каждой секундой слабела. Что, казалось бы проще, заговорить, например, о погоде или о том, какие чуднЫе эти дизайнеры с их капризами. А она не могла. Язык прилип к нёбу. И любое слово, которое сейчас слетело бы с губ, было бы нелепым и совершенно неуместным.

…Не молчи, Жданов, не молчи. Это глупо. Что тебе стоит просто улыбнуться и сказать, что погода в Москве вас не балует. Не молчи, Жданов. Вы же коллеги. По работе. Сделай хоть что-нибудь. Предложи воды, кофе. Что же ты как баба растерялся и сидишь, прикованный к стулу? Ты ещё краснеть начни! Она ждёт от тебя ждёт хоть чего-нибудь… Хоть чего-нибудь…

- Мо..может быть, кофе? – сглотнув, спросил он, и, дождавшись её кивка, мысленно считая про себя “раз-два-три”, под стук сердца, дотянулся до трубки и нажал кнопку.
- Будьте любезны, два кофе.

… Я просто посмотрю туда и всё. Спокойно закрою дверь и стану дожидаться кофе. Просто встать, открыть дверь, одним глазком посмотреть и закрыть снова…

- Не возражаете, если я… - Она аккуратно положила сумку позади себя и поднялась.

…Если я что? Посмотрю, не забыла ли там кое-какие документы? Оставила нужные папки? Принесу отчёт? Если я что?...

- Да, конечно, - поспешно сказал он и тоже встал, но сразу же отошёл к окну. “Да, конечно”, он не мог не догадаться, что она имеет в виду. Но смотреть.… У него просто не хватит сил на это смотреть. Стало душно. Нетерпеливо расслабил галстук и тут же убрал руки в карман. Сколько раз за пять лет он смотрел в это окно? Тысячу, несколько тысяч, миллионы. Но никогда картинка не была такой расплывчатой.
Зажмурился и, одним движением сняв очки, закрыл ладонью глаза. Сейчас он смотрел, чувствовал, дышал, осязал, слышал… спиной. За которой она вошла в тёмный и после неё никем не обжитый кабинет.

Тайно сердце просит гибели.
Сердце легкое, скользи...
Вот меня из жизни вывели
Снежным серебром стези...

Как над тою дальней прорубью
Тихий пар струит вода,
Так своею тихой поступью
Ты свела меня сюда.



И в какой иной обители
Мне влачиться суждено,
Если сердце хочет гибели,
Тайно просится на дно?(с)


Тёмное помещение. Привычным жестом – заученное движение не стёрлось из памяти даже после стольких лет – протянула руку и нажала кнопку. Вспыхнул свет. И она на миг сомкнула ресницы. Нет, не потому что кольнуло где-то внутри, а потому что свет очень яркий.
Высокие шкафы, заполненные до отказа папками с документами и… больше ничего. Подошла и, сама не зная зачем, провела ладонью по полке. Пыль толстым слоем осталась на пальцах. Здесь никто не работает, сюда даже никто не заходит.

… Всё правильно, Катька, всё правильно. Что эта каморка? Твоё давнее присутствие здесь погребено под завалами никому не нужных бумаг. Ни это ли счастье, когда не помнишь о своих прошлых ошибках и промахах? Только вот интересно, а скоро ли вынесли отсюда мой стол и поставили шкафы? Как быстро обо мне здесь забыли? Как исписанный ежедневник, как сломавшийся компьютер. Да сколько можно-то всё об одном и том же! Что гноить себя, если уже давно всё кончено. Ему всё равно и мне тоже. Нет, это мне всё равно, а он…он пусть как хочет…

Нет, это не я, это кто-то другой страдает.
Я бы так не могла, а то, что случилось,
Пусть черные сукна покроют,
И пусть унесут фонари. (с)


Вскинула голову и решительно сделала шаг к выходу. Звук распахнувшейся двери. В президентском кабинете раздался женский голос. Она замерла, так и не сделав второй шаг.

- Андрюш, милый, ты не представляешь, мне всё же удалось уговорить Юлиану сходить в больницу.
Надежда быстро подошла и взяла его за руку.
- И знаешь, что? Как я и говорила - она беременна! Это такая замечательная новость!
Он почти не слышал, о чём говорит его любовница. Все его органы восприятия были там, в каморке, вместе с Катей.
- Надь, ты не очень вовремя. Я занят, - сказал он и убрал руку, оглянувшись на дверь.
- Ну отвлекись немножко, - обезоруживающе улыбнулась Ткачук. – Это ведь такая новость!

…Не до новости мне сейчас, Надь. Не до новости, правда. Там Катя. Понимаешь, там Катя, и я не хочу, чтобы она вновь видела нас вместе…

Он уже хотел попросить Надежду уйти, но...
- Здравствуйте, - Катя вышла из каморки.
- Здравствуйте, - кивнула Ткачук, бросив на Андрея удивлённый взгляд.

…Не успел. Что ж! Тогда познакомьтесь, Екатерина Валерьевна. Это женщина, с которой я сплю…

Набрал в лёгкие побольше воздуха и резко обернулся.
- Знакомьтесь, Катя, это наш киевский партнёр - Надежда Ткачук. Надь, а это Екатерина Пушкарёва – наш партнёр из Франции.
- Очень приятно, - улыбнулась Ткачук.
- И мне, - кивнула Катя. – Влияние “Зималетто”, оказывается, простирается не только в Западную, но и в Восточную Европу.
- Да, “Зималетто” скоро будет известна по всему мира, - сказала Надежда, с гордостью посмотрев на Андрея. От глаз Кати не укрылся этот взгляд, также как растерявшееся выражение лица Жданова. И уже позабытое чувство «третьей лишней» вырвалось из недр сознания. И даже показалось, что он стесняется. Её стесняется или стыдится, или… что же он ещё чувствует!
- А мы… тут Милко с Фабрисом ждём, - нерешительно сказала она. Оправдывалась. Чёрт возьми! Опять оправдывалась, чтобы не ставить Его в ещё более неловкое положение. И уже ругала, ругала себя за это.
- Да, ждём, - поспешно кивнул Андрей. – Надь, а ты ведь к Малиновскому шла, правда?
- К Роману?
- Ну да. Он же должен знать о такой замечательной новости?
Она удивлённо посмотрела на Андрея, потом на Катю и кивнула.
- Ну пойдём, я тебя провожу.

≈15≈

Он вернулся через несколько минут. Она стояла спиной ко входу, около стола. Что-то рассматривала. Повернулась, но головы не подняла. Смотрела вниз, на фотографию в руках.
- Кто это?
- Не знаю. У Сашки свои идолы.
Усмехнулась. Помолчала, а потом спросила. Невзначай.
- Это была твоя жена?
Равнодушный вопрос. Вопрос о погоде. И совсем ничего не значащее “ты”. Она же не секретарша, а он не президент. Они на равных, и даже знакомы.
- Нет. Я не женат.
И вроде сказать больше нечего.
- А ты... ты замужем?
- Нет. Как-то не сложилось.
И ещё тягостнее стало молчание. Хладнокровное, жестокое, осязаемое наощуп.
Он так и стоял около двери. Она осторожно поставила рамку на место и взглянула на него.
Ему стало легче. Он слишком много думал о ней. Нет, не сначала, а потом. Когда он перестал думать о ней, как о своей любовнице, невесте или жене, он стал думать просто о ней. И вспоминал её историю об однокурснике Денисе, и снова сжималось сердце.…И вспоминал инструкцию… и боялся, что она после такого больше никогда не будет доверять мужчинам; ни одного не впустит в своё сердце; совсем замкнётся в себе…
А сейчас… раз не сложилось, значит, был кто-то, просто не срослось.
Тяжёлый ком сдавил горло, и вдруг захотелось сказать. Нет, не сказать – прокричать срывающимся от вины голосом: «Прости меня, Кать, прости…» Но…
Дверь больно стукнула его по спине, и в кабинет влетел Малиновский.
- Жданов!– он смеялся и громко вопил одновременно. – Андрюх! – схватил его в охапку и поднял над полом. – Андрюх, я стану отцом, представляешь? Я Юлиане звонил, она беременна! У нас будет ребёнок!
То ли оттого, что поддался радостному напору Малиновского, то ли от неожиданности всего происходящего – друг так давно не врывался к нему просто так, чтобы поделиться, Андрей захохотал:
- Да пусти ты меня, дурак! Поставь на место!
Роман расцепил пальцы, но тут же дёрнул его к себе, схватив за лацканы пиджака.
- Нет, ты можешь себе это представить? У меня будет ребёнок!
Глаза будущего отца светились от счастья. И кроме этого своего счастья он не замечал ничего вокруг. И Катю, стоящую в стороне, тоже не заметил.
А она вдруг улыбнулась. Потому что не улыбнуться было невозможно. Некогда заядлый ловелас и дамоохот Малиновский был настолько естественно счастлив, что лучом света ворвался в этот кабинет темноты и пустоты.
Простила ли она его? Нет, вряд ли. Просто отпустила свою обиду. А её остатки стёрлись за эти годы. Погрязли под ворохом других забот. Роман Малиновский стал для неё просто человеком из прошлого.
А сейчас вместе с этим человеком из прошлого в настоящее ворвалось былое. Но не то, плохое и мерзкое, а то, что было до всего этого. Время как будто отмотало несколько лет назад, и в кабинете находились не госпожа Пушкарёва и господа Жданов и Малиновский, а Катя, Андрей и Рома. И вот эта Катя стоит и смотрит, как любимые начальники, Андрей и Рома, опять дурачатся. Им весело, им смешно. И Катя, глядя на них, смеется и радуется, потому что слушать Его смех и видеть Его улыбку, она могла бы вечно.
- Не может быть! – голос господина Малиновского вдруг стал удивлённым. Он отошёл от Жданова и сделал шаг к госпоже Пушкарёвой. – Катя?
Замер на месте, бегло скользя по ней взглядом.
- Может, Роман Дмитрич! – кивнула она. Вместе с ворвавшейся в сознание реальностью, с лица сошла и улыбка. – Здравствуйте!
Быстрый взгляд на Андрея, который сразу отвернулся, и радость померкла. Солнце, озарявшее душу, спряталось за облаками.

… Чёрт возьми! Ничего не прошло. НИЧЕГО. Отводит глаза. Прячется. Скрывается от своих чувств. Я же вижу. Как же ты держишься-то, Жданов? Она ведь красавица! Настоящая леди. Как же ты разглядел-то в ней это всё ещё тогда? Потому что любил? И сейчас… любишь…

- Вы отлично выглядите, Катя! Вас не узнать!
- Я просто сняла очки. Знаете, теперь вижу гораздо лучше.
- Наверное они Вам не подходили.
- Наверное.
- Вы побывали у другого офтальмолога?
- Да! – пожала плечами. – И он посоветовал мне линзы.
- Жаль, что Вы не нашли такого отличного специалиста в России.
- Говорят, в России - отличные кардиологи. Так что если вдруг мне придётся прибегать к их помощи, я обязательно расскажу Вам и о них.
Он старался быть вежливым и спокойным, а на самом деле хотелось подбежать к этой деловой и самоуверенной женщине – какое странное впечатление о Кате Пушкарёвой - схватить за руку и подвести к тому, кто сейчас маялся за его спиной; заставить её посмотреть ему в глаза и выпалить: «Ну посмотри! Посмотри, разве ты не видишь, что он медленно сходит с ума? Уже пять лет. Из-за тебя. Неужели этого мало, чтобы простить ошибку, глупую ошибку молодости?». Но он не сделал этого. Потому что она слишком спокойна, слишком невозмутима и слишком далека, эта красивая женщина без очков. И она не увидит того, что так хорошо видно Малиновскому. Тогда не увидела, а сейчас тем более.
- Готовь свой Отчёт, рЫба мОоя! – Милко без стука вошёл в кабинет и сунул Кате в руки стопку бумаг. – О! – обернулся он на стоявшего напротив неё Малиновского. – А ты что зАмер, как нерОдной? От красОты обАлдел?

_________________
Жизнь — это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы. /Джон Леннон/


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 22:25 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2007, 14:11
Сообщения: 177
Откуда: Нижняя Волга
≈16≈

Она ехала в лифте и мысленно поторапливала его, нетерпеливо топая ногой.

… Миленький, ну давай скорее.… Давай… я что-то так волнуюсь… Господи, это от радости… Ромка, он так закричал, что у меня чуть уши не заложило. Даже и не думала, что эта новость вызовет у него столько эмоций. Вот чудак! Наивный, он даже не представляет, что такое ребёнок, и сколько с ним хлопот. Но это такое счастье! Если девочка, назовём Елизаветой, Лизонькой.… А если мальчик. …А мальчику пусть Ромка сам имя выбирает…

Двери наконец открылись, и она поспешно вышла. Дрожали руки, до сих пор одетые в перчатки. Удивилась самой себе – обычно эта часть верхней одежды снималась уже перед входом в здание - и остановилась, стягивая с изящных пальцев чёрный материал.

… Может, позвонить ему и сказать, что я уже пришла? Нет, лучше сразу к нему в кабинет пойду. МЫ к нему пойдём…

Улыбнулась. Ни кому-то. Просто от зашкаливающего счастья. Кивнув, поздоровалась с секретарём ресепшн. Прибавила шаг, направляясь к кабинету мужа.
Из приёмной навстречу вышла Кира.
- Юлианочка, здравствуй! Так давно тебя не видела!
- Привет, Кирюш!
Снова улыбнулась и поцеловала в щёку. Аромат духов Воропаевой как будто отдавал запахом алкоголя. Отстранилась. Чуть пронзительнее взгляд. Осуждающий. Кира не заметила или сделала вид, что не заметила.
- Ты к Ромке?
- Да. Он у себя?
- Я не знаю. Не видела.… Кстати, Юлиана, а ты в курсе, кто у нас в гостях?
Она сразу поняла о чём, вернее, о ком идёт речь.
- Ты о Кате?
- О Кате? – расхохоталась Кира. – Нет, дорогая моя, я о Катерине Валерьевне. Или нет, лучше сказать о госпоже Пушкарёвой, а ещё правильнее – мадам. Мадам Пушкарёва.
- Ну зачем ты так!
- Как, Юлианочка? Ты посмотришь на нашу бывшую серую мышку, и сама всё поймёшь...
Хлопнула дверь, и обе женщины обернулись. Кира вдруг напряглась, бросила быстрое “извини” и прошла мимо Юлианы.
- Надежда Ткачук, собственной персоной! У Вас просто чутьё – приезжать и появляться тогда, когда нужно!
- Здравствуйте, Кира!
Надежда была вынуждена остановиться. Воропаева встала напротив и отрезала дальнейший путь.
- Здравствуйте! – запоздало поздоровалась Кира. - Навещали господина Жданова? Ну и как он после встречи с прошлым? Выставил Вас за дверь?
- Я не понимаю, о чём Вы, и… простите, но мне нужно идти.
Попытка обойти стоящую перед ней женщину не удалась - Воропаева упрямо не давала прохода.
- Надя, а Вы знаете, что оставлять Андрея рядом с госпожой Пушкарёвой крайне недальновидно?
- Кира! – окликнула её Юлиана и подошла. – Надь, привет ещё раз! – кивнула и снова повернулась к Воропаевой. – Перестань, прошу тебя!
- Ну почему же перестань, Юлианочка? – улыбнулась Кира. – Я только хочу предупредить Надежду об опасности.
- Об опасности? – Ткачук с вызовом взглянула на неё и скрестила руки перед грудью.
- Об опасности по имени Екатерина Валерьевна Пушкарёва.
- Кира! – Юлиана крепко схватила её за локоть и потащила в сторону. – Не слушай её, Надь! Она сама не понимает, что говорит!
Воропаева выдернула руку.
- Не надо, Юлиана! Я прекрасно понимаю, о чём я говорю. Я говорю о Кате Пушкарёвой, при появлении которой у Андрея обнаруживается какая-то болезнь, до сих пор мной не понятая. Всё начинается словами “Она - отличный специалист, и я без неё не могу работать», а заканчивается “Извини, дорогая, я сегодня не приеду, нам с Катей нужно отчёт подготовить”. Задумайтесь, Надя, говорю Вам это как человек, испытавший влияние Катеньки на Андрея на себе. Правда в отличие от Вас мне проще было. Я хоть была уверена, что он с ней не спал, а сейчас.… На Вашем месте, я бы триста раз подумала, чем оставлять их вдвоём.
- Кира! – воскликнула Юлиана и протиснулась между двумя женщинами. – Если ты не перестанешь, я позову Андрея.
- И ты думаешь, он сразу прибежит? – взгляд стал напряжённым. – Не надейся! Он теперь пока все дела с Пушкарёвой не закончит, с места не сдвинется!
Наклонилась в сторону, и посмотрела на Ткачук через плечо Юлианы.
- Радуйтесь, Наденька, что Вам придётся отъезда Катерины Валерьевны ждать не полгода, как мне, а всего лишь недели две. Но вот увидите, после её отъезда Андрей тут же Вас бросит…
- Ну-ка пошли! – зло сказала Юлиана и подтолкнула её в плечо.
Воропаева послушно начала отступать назад.
- Сколько Вы с ним? Два или три года? А мы были вместе четыре и даже собирались пожениться, только это ничего не меняет.
- Замолчи немедленно! – зло сказала Малиновская. И Кира действительно замолчала. Как будто кончился завод. Развернулась и пошла обратно в кабинет.
- Надь…
- О чём она, Юлиан? – взгляд Ткачук был настолько растерянным, что Малиновская лишь вздохнула.
- Не принимай всё близко к сердцу. Просто у Кати и Киры конфликт был, вот она и злится. Прости, потом поговорим, - махнув рукой Надежде, Юлиана направилась за Кирой.
- Что с тобой? – сухо спросила, когда за ними закрылась дверь в приёмную. – Что на тебя нашло?
Кира резко повернулась и одарила гневным взглядом.
- Со мной? Ничего.
Юлиана придирчиво посмотрела ей в глаза.
- Ты что, опять пила?
Воропаева цокнула.
- И ты туда же! Жданов забеспокоился, ты теперь. Вот ещё Ромки с Сашкой для полного счастья не хватает!
- Кира, ты же…
- Что? – резко развернулась та, подойдя к своему кабинету. – Завязала? Ты про это говоришь?
- Да, я говорю именно про это. Столько времени и сил потрачено на твоё лечение... И что? Всё заново? Почему? Что произошло, Кирочка?
- Ничего не произошло! Наоборот, у меня праздник! Я заранее праздную то, что Жданов теперь бросит эту свою Ткачук! Работа вместе с Пушкарёвой не пройдёт для него даром. Тем более теперь.
- Кира, ты совсем с ума сошла? Катя-то тут причём?
- Потому, что я видела сегодня, как он на неё смотрел! – выкрикнула Воропаева, но, оглянувшись на секретарей, понизила голос. - Если Наденька твоя совсем неопытная в этом вопросе, то я знаю Жданова, как облупленного. Новая Пушкарёва произвела на него неизгладимое впечатление.
- Что ты такое говоришь? Как он на неё смотрел? - ошалело спросила Юлиана, а у самой уже билась в голове мысль: «Неужели Рома был прав? Если даже Кира заметила…»
- Сама увидишь! – хмыкнула Воропаева. – Извини, Юлианочка, но у меня очень много дел.
Резко развернулась и зашла в кабинет, хлопнув дверью перед носом Малиновской.


≈17≈

Старый компьютер, модель которого уже давно сошла с производства. Во Франции на таком бы ни одна программа не загрузилась. А в её комнате в родительской квартире на старом компьютере не только загружаются, но и до сих пор работают все программы. Поддавшись внезапному порыву, она провела ладонью по корпусу монитора. Ни пылинки. Её здесь ждут, о ней думают, в её комнате наводят порядок.
Осторожный стук. Скрипнула, приоткрывшись, дверь.
- Катенька, к тебе можно?
- Ну конечно, мамуль.
Вскочила со стула, почти подбежала к матери, вошедшей в комнату, и закрыла дверь.
Не сговариваясь, сели рядышком на диван. Катя подтянула колени и получше укуталась в старую вязаную кофту.
- Ты надела очки?
Мать потянулась и поправила душки на лице дочери.
- Да. К вечеру от линз глаза сильно устают. Я свои очки забыла, а тут... эти в ящике стола нашла.
Елена Александровна улыбнулась. Убранные в хвост волосы, старые очки, дочь рядом. Маленькая вспышка прошлого.
- Папа спать пошёл?
Словно услышав вопрос, Пушкарёв стукнул в дверь два раза и появился на пороге комнаты.
- Я спать иду. И Вы тут долго не секретничайте. Время позднее.
- Не будем. Спокойной ночи, пап!
Дверь, снова скрипнув, закрылась.
- Он сердится на меня?
- Отсердился, - мать заботливо похлопала дочь по руке. – Сначала тяжело, конечно, было, но потом привык.
- А мне ведь так ни разу ничего и не сказал…
- Да когда говорить-то? Ты же как бабочка: крылышками помахала и снова упорхнула.
- Мам… - она легла на диван, положив голову матери на колени, - ты знаешь, мне вас там очень не хватает. Может, я так и осталась домашней девочкой?
Легко было сейчас говорить такие слова. Легко оттого, что не нужно держать марку, не нужно быть сильно и уверенной, не нужно прыгать выше головы, доказывая, что ты не только не хуже, а порой даже лучше других. Легко было быть собой.
- Какая же ты домашняя девочка, Катенька? – пухлые пальцы матери перебирали мягкие волосы дочери. – Ты взрослая, умная, сильная, самостоятельная… Мы гордимся тобой, миленькая моя.
- А так иногда хочется забыть о том, что я сильная…
Елена Александровна вздохнула, наклонилась и поцеловала её в лоб.
- Вот найдёшь мужчину, которого полюбишь, почувствуешь его защиту, ласку, поддержку… Тебе сразу станет легче.… А то всё одна да одна… Но на нас с отцом всегда можешь положиться…
Обе помолчали, думая каждая о своём.
- Кать, а как тебя в “Зималетто” встретили? Все наверное в обморок упали, увидев, какая ты стала…
Усмехнулась, вспомнив лицо Милко, Киры, Романа…
- Не упали, но удивились.
- А Андрей Павлович, как он?
Лицо Андрея почему-то не сразу всплыло в памяти. Видела перед собой только его глаза. Напряжённые, прожигающие её на сквозь.
- А он сначала даже не узнал меня, мам. Представляешь?
- Оно и понятно… понятно... И как вы сейчас с ним?
Вздохнула и наиграно бодро ответила:
- Работаем мы с ним, мамочка. А как мы ещё можем быть?
Рука матери переместилась на плечо дочери и замерла.
- Давно хотела тебя спросить, а почему он тогда так тебя искал? Всё звонил и звонил. Ты с ним не связалась?
Сомкнула ресницы, пряча проскользнувшую в душе боль.
- Не перезвонила.
- Почему? Между вами что-то произошло? Вы поссорились?
- Почему сразу поссорились? – даже получилось засмеяться. – Нет, мам, не поссорились.
- Тогда зачем он столько раз звонил тебе уже после твоего отъезда? А говорить где ты, ты не разрешила…
Катя перевернулась на бок, подложила ладонь под щёку и подтянула колени к подбородку.
- Ну как же ты не понимаешь, мамочка! – устало сказала она. – То все проблемы можно было свалить на меня, а когда я уехала, всё пришлось решать самому. Наверное хотел, чтобы я вернулась и снова помогала. Но мне-то нужно было двигаться дальше, а не оставаться на всю жизнь помощником президента. Ты понимаешь?
Мать ничего не ответила, только покивала головой.
- А на Кире он так и не женился…
- Я знаю.… Да у них и не могло ничего получится. Он её не любил…. Сейчас у него другая женщина.
- Красивая?
- Да. Правда она совсем не похожа на Киру. И знаешь, мам, он сам так сильно изменился.
- Ну правильно, доченька, за пять лет люди взрослеют. Вот на себя посмотри, какая ты стала.… А Кира? Как она тебя встретила?
Катя тихонько засмеялась.
- А Кира ничуть не изменилась. Ни в жизни, ни своим отношением ко мне.

≈18≈

- Устал, милый?
Надежда скинула шёлковый халат, легла на постель и прижалась горячим телом к его спине. Несколько лёгких поцелуев в плечо… в шею…
Её ласки всегда были осторожны, нежны, приятны. Она напоминала ему кошку. Мягкая, гибкая, изящная, Надежда неспешно вошла в его жизнь тихой поступью, нисколько не потревожив недавно утихомирившийся хаос в душе. С ней было уютно, спокойно. Она не устраивала истерик, не требовала ежеминутных доказательств любви, не пыталась влезть в его жизнь - она просто была рядом. Отпускала, зная, что он вернётся. И он возвращался, потому что от неё веяло теплом и безмятежностью.
Она внесла в его жизнь равновесие, баланс, которые он так долго искал. А может быть, он сам повзрослел. Бешенная влюблённость, от которой зашкаливает пульс, рвётся из груди сердце и каждый вздох как последний – стали для него чем-то далёким и давно отжившим. В свои тридцать пять он хотел только одного – чтобы его никто не трогал и не ждал ничего сверхгероического. Он не герой, он – человек, у которого за плечами слишком бурная молодость, жестокие ошибки, взлёты и падения и любовь… которая была и осталась единственной на всю жизнь. Больше так любить он никогда не будет. Он это знал. Время пылких признаний, срывавшихся с обезумевших губ, желание до одури целоваться в тёмном салоне автомобиля – прошли. Остался лишь страх - вновь захлопнуть тот капкан мыслей, эмоций и чувств, от которого он так долго и упорно избавлялся.

Пять лет назад…
…Москва…


- Не избавляет тебя уход Пушкарёвой от выполнения твоих прямых обязанностей, - Павел внимательно посмотрел на сына.
- У меня нет больше обязанностей, - прохрипел Андрей. – Все обязанности теперь на Александре. Вот пусть он с этим и разбирается!
Отец со всей силы шарахнул кулаком со столу и поднялся со стула.
- Ошибаешься, мой дорогой! Развалил компанию, а теперь умываешь руки? Тебе доверили такое предприятие, вручили управление крупной и вполне успешной компании. Ты пустил всё под откос из-за своей глупой самоуверенности, и теперь говоришь мне “пусть разбирается Александр”?
- Я всё знаю о своей самоуверенности, и уже просил у тебя прощение! - рявкнул Андрей и резко сел на кровати. От быстрого движения всё перед глазами поплыло. Он негромко застонал, обхватив голову руками.
- Ты на меня голос не повышай, - процедил отец. – Тебе никто не давал такого права. Мне стыдно за тебя, сын! Не думал, что воспитал хлюпика, готового опустить руки при первой же ошибке. О своей самоуверенности ты всё знаешь? Молодец! И теперь что?
Будешь страдать вот так вот в чужой квартире, прячась от посторонних глаз? Тебе самому не противно?
- Мне противно, - кивнул Андрей. – Это всё, что ты хотел услышать?
Павел внезапно подошёл к дивану, схватил сына за мятую распахнутую рубашку и резко потянул наверх.
- Нет. Я хотел услышать совсем другое. Прежде всего я хотел увидеть другое. Я хотел увидеть мужчину, а нашёл вконец опустившегося человека, который хнычет над совершёнными ошибками и жалеет себя. И это мой сын?
Андрей расцепил его пальцы и снова рухнул на кровать.
- Боюсь, что ты бы не задавал таких вопросов, если бы знал, что я сделал на самом деле. И не надо, пап, про опустившегося человека. Я опустился давно, дальше уже некуда. Поэтому чтобы ты сейчас мне не говорил, поверь, я всё это уже знаю.
- Я так понимаю, что это что-то связано с Катей. Она поэтому уволилась?
- Поэтому.
- Ты её обидел?
- Я её использовал.
Что скрывать то, что было на самом деле. Что строить из себя хорошего мальчика, если ты в действительности подонок.
Отец замолчал и отошёл от него. Снова опустился на стул.
- Не ожидал я такого от тебя. Не ожидал, - задумчиво сказал Павел. – Эта девочка…
Мне казалось, что она готова была идти за тобой и в огонь, и в воду…
- Папа…
Жданов зажмурился и закрыл уши руками. Только не это. Он и так знает, на что готова была ради него эта девочка.
- Я не собираюсь тебя осуждать. Судя по тому, что с тобой происходит, ты и сам в этом преуспел. Только это не выход, Андрей - впадать в депрессию и винить себя во всех смертных грехах. Ты совершил ошибки. Серьёзные ошибки, повлекшие за собой печальные последствия, но у тебя нет права перевешивать всё на чужие плечи и прятать голову в песок, как страус. Я не знаю, как ты будешь решать проблемы с Катей, но знаю, как ты будешь решать их с “Зималетто”. Я ознакомился с вашим антикризисным планом, думаю, что он очень перспективен.
- Так в чём проблема? Скажи об этом Александру.
- Александр только что пришёл на новое место. В такой ситуации, он тоже может наделать ошибок.
- Я больше не собираюсь быть президентом! – сразу отрезал Андрей.
- А я не собираюсь предлагать тебе вновь занять эту должность. Но ты должен быть рядом с Александром, и во всём ему помогать, если вы всё-таки хотите поставить компанию на ноги.
- Ты предлагаешь мне стать его секретаршей? – усмехнулся Жданов.
- Не время шутить шутки, сын! Должность вице-президента никем не занята.
- Что?
- Да, Андрей, вице-президентом станешь ты...


…- Ты так напряжён… - Надежда надавила на его плечо и заставила повернуться на спину. Её рука тут же скользнула по его животу. От прикосновений, кубики пресса напряглись.
Его пальцы коснулись её подбородка. Он повернул голову и посмотрел ей в глаза.
- Зачем ты со мной, Надь? Я ведь и половины не даю тебе всего того, что должен давать женщине мужчина…
- Ты лучше… - провела ладонью по его щеке, - лучше любого другого мужчины. Я тебя люблю…
- Странно…
Странно… Странно, что эти слова не шумом прибоя отражаются в ушах. От этих слов, сказанных другой женщиной, не замирает сердце, не потеют ладони, не пересыхают губы. Они легки и воздушны как облака, плывущие в вышине. Их не хочется слышать снова и снова, их просто принимаешь, как данность, как привычку, как «доброе утро» сказанное спросонья. На них просто отвечаешь…
- Спасибо…
… потому что ничего более подходящего для ответа у тебя нет… потому что места в душе для любви у тебя не осталось. Ты просто выживаешь. Каждый день. Каждый час. Каждую минуту. Потому что не выживать нельзя, нужно жить.
Резким движением опрокинул её на спину и впился губами в её рот. Она – кошка – всё примет, всё поймёт и сделает так, как надо. Так, как делала уже не однажды. Она поможет ему выжить. Сейчас это ему нужно ещё больше, чем прежде.

… Он снова у пропасти. Поднимается страшный ветер. Холодный и сильный напор воздуха дует в спину. До края остаётся всего несколько сантиметров. Раскачиваясь в разные стороны, он всё пытается удержать равновесие, чтобы не рухнуть вниз. Сцепив зубы, сжав руки в кулаки, он из последних сил держится на ногах. От неимоверного напряжения, от сильного ветра на глазах выступают слёзы. Но он держится. И будет держаться до последнего…

Вздрогнув, проснулся. Она от его резкого движения тоже. Приподняла голову.
- Что случилось?
Пустой взгляд в темноту. Тело ещё дрожало от пережитых во сне ощущений.
- Всё нормально. Просто кошмар приснился.
Её голова легла на его грудь, и рука стала убаюкивающе скользить по телу.
- Это просто сон. Я с тобой.
- Я пойду воды выпью. Во рту пересохло.
Медленно поднялся и сел на кровати. Огляделся в поисках халата. В темноте ничего не нашёл. Чертыхнулся, завернулся в простыню и тихо вышел из комнаты. Ничего… Сейчас немножко успокоится и снова ляжет спать.
А за окном опять пошёл дождь, и дул сильный ветер.

_________________
Жизнь — это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы. /Джон Леннон/


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 22:27 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2007, 14:11
Сообщения: 177
Откуда: Нижняя Волга
≈18≈

- Мне кажется, замечательное место. Не правда ли, Катюш?
Юлиана ещё раз осмотрела беглым взглядом зал. Отель, выбранный для проведения показа, был новым, но не менее шикарным, чем самые знаменитые гостиницы Москвы.
- Да, мне нравится. И к тому же, нам на счастье, Милко с Фабрисом тоже вполне довольны.
- И не говори! – рассмеялась Малиновская. – Уж как Фабрис - я не знаю, а от Милко я ожидала больше капризов. Послушай, - заговорчески зашептала она, - а почему бы нам не пообедать вместе? Я жутко проголодалась.
Катя улыбнулась и кивнула.
- Я не против. Только Фабриса предупрежу.
И направилась к дизайнерам, всё ещё бурно обсуждавшим что-то у подиума.
Юлиана пошла в противоположную сторону. Туда, где разговаривали Роман и Андрей.
- Ром, мы уходим. После обеда я наверное сразу поеду домой.
Взяла мужа под руку и бросила быстрый взгляд на Жданова. Засунув руки в карманы, Андрей смотрел куда-то вдаль поверх её головы. Знала, куда он смотрит. Позади с Фабрисом разговаривала Катя.
- Я думал, ты со мной обедать пойдёшь, - удивился муж.
- Нет, не с тобой, - улыбнулась и коснулась пальцем кончика его носа. – Я с Катей пойду. Мне поговорить с ней надо.
- О чём? – настороженный взгляд Жданова устремился на неё.
- Как о чём? – пожала плечами. – Её так долго не было. Хочу расспросить, как она, где она...
Оглянулась. Катя уже ждала её у выхода.
- Ладно, дорогие мои, я пошла.
Поцеловала мужа и направилась к дверям.
- Юлиана! – сильный пальцы обхватили её локоть. – Я надеюсь, что о прошлом вы разговаривать не будете.
Скорее приказ, чем просьба. Скорее страх, чем уверенность. Страх показаться слабым. Она ничего не должна знать о том, что было с ним без неё. Он слишком долго упрекал сам себя, он слишком многое пережил, борясь с чувством вины и потери. Он слишком рано или слишком поздно понял, что они квиты, и теперь каждый сам по себе. У них нет общего прошлого, общего настоящего, нет будущего. Была игра, его игра, её игра, а пять лет назад появилась жизнь, её и его. Новые жизни, построенные на развалинах старых, все воспоминания о которых должны были стереться. Они - чужие люди. А один чужой человек не должен знать о слабостях другого.
- Андрей, мы просто поболтаем, - голос ровный и спокойный. Словно немое «я всё понимаю». – Я не собираюсь копошиться в прошлом.
Медленно расцепились пальцы и отпустили её руку.
- Прости. Сам не знаю, что на меня нашло.
- Всё в порядке. – Задержала взгляд на его напряжённых глазах, увидела – именно увидела, а не услышала - его облегчённый выдох. – Пока.
- Пока.

В маленьком кафе было уютно и тихо. Сели за свободный столик. Сделав заказ, обе внезапно замолчали, провожая взглядами официанта.
Юлиана первая прервала молчание, изучающе посмотрев на свою спутницу.
- Катя, ты…
А Пушкарёва, перехватив её взгляд, вдруг тихонько засмеялась:
- Нет, Юлиана….Только не говорите мне, как и все остальные, что я хорошо выгляжу!
- Неужели ты устала от комплиментов? Брось! Никогда в это не поверю…
Смех прошёл также быстро, как и начался.
- Не в этом дело…Вы же умная женщина, Юлиана! Я хорошо выгляжу только благодаря умелому макияжу. А на самом деле? Посмотрите на меня! – подалась вперёд и приложила палец к уголку глаза. – Посмотрите! Ведь у меня здесь появились первые морщинки.… Сейчас мне приходится периодически садиться на диету, чтобы поддерживать форму. Ну посмотрите! Неужели ВЫ не видите, как я постарела, а не только похорошела за эти пять лет?
Нелепый всплеск эмоций. Надоело, что люди вокруг так и продолжают оценивать только внешнюю картинку. Откровенно говоря, слушать комплименты о своей красоте было и смешно, и горько одновременно. Смыла тушь, губную помаду – и ты обыкновенная, не отличающая от остальных, женщина. И чем тогда оказываются эти комплименты? Грубой лестью, притянутой за уши? Сколько раз, припадая губами к её руке, мужчины заворожено шептали “Богиня!”, а она, обворожительно улыбаясь, вспоминала про себя, что сегодня с утра появившиеся от недосыпания синяки под глазами были тщательно замаскированы тональным кремом, а вчера вечером осточертевшие от высоких каблуков и заброшенные под тумбочку в прихожей босоножки – заменены на неприметные тапки, купленные случайно на распродаже.
- Я вижу! - кивнула Малиновская и тоже наклонилась к ней. – Я вижу то, что ты повзрослела.
Катя мотнула головой и отвернулась.
- Зря ты усмехаешься, Катерина. Из наивной девочки, пугливо заглядывающей окружающим в глаза, ты превратилась в женщину, которая знает себе цену и знает, чем добивается эта цена. И я рада этому. Ты по праву можешь собой гордиться, правда?
Она в ответ лишь неопределённо пожала плечами.
- Может быть…
- А вот скромной ты быть не перестала, - улыбнулась Юлиана.
- Только никому об этом не говорите! – прошептала ей Катя. – Это страшная тайна.
Они дружно рассмеялись, и напряжение как-то само собой спало. С Юлианой, как и прежде, было легко. Теперь, прекрасно зная, что такое светская жизнь, как много в ней фальши и обмана, Катя понимала – таких людей, как Юлиана, сохранивших открытость характера, позитив в жизни и искреннее доброжелательное отношение - единицы. Это ценно. Это внушает уважение. Таким веришь.
Разговор плавно перетекал от одной темы к другой. После основных блюд официант приносил им кофе ещё три раза, а заканчивать эту непринуждённую беседу не хотелось ни одной, ни второй. Они не были давними подружками, которым есть что вспоминать, они были просто знакомыми, которым есть о чём поговорить.
В чём была причина? Может быть, в том, что кругозор Кати значительно расширился, а не вился вокруг двух основных сюжетов – “финансовый отчёт” и “Андрей Жданов”, а может быть, потому что они обе избегали вопросов о личной жизни, тактично сворачивая разговор в другое русло.
Позвонил Жан-Поль. Сообщил о том, что специально вышел из больницы и приедет на показ. Пообещал привезти с собой сюрприз. Катя озадачилась, но расспрашивать не стала. Знала, что бесполезно. Этот человек был не только серьёзен, но и упрям.
- C’est Jean-Paul, - автоматически сказала она, убрав телефон в сумку.
Юлиана удивлённо вскинула брови.
- Что, прости?
- Ой, - Пушкарёва хмыкнула и залилась смехом. – Прости, я что-то не сразу переключилась. Вот уж не думала, что со мной такое когда-нибудь будет.
- Ну ещё бы! – вслед за ней рассмеялась Малиновская. – Я вообще поражаюсь, как ты русский за это время не забыла.
- Не забыла, конечно. Но иногда я замечаю за собой, что даже думаю на французском. Забавно!
- Действительно забавно, но не удивительно. Тебя столько лет не было в России... Скажи, за это время у нас многое изменилось?
Ненадолго задумалась.
- Да нет. Если только шикарных магазинов стало больше, ну и, может быть, пробок на дорогах … А так… Мне кажется люди не изменились… Хотя нет, вот Роман Дмитрич, - улыбнулась Катя, - вот его изменения поразили меня в самое сердце. Особенно восторг оттого, что станет отцом. Знаешь, мне кажется, что только ради того, чтобы посмотреть, как твой муж чуть не задушил Жданова в объятиях от радости, я бы специально приехала!
- Рома и меня удивил, если честно, - кивнула Малиновская и вдруг замолчала. – А Андрей? – почему-то оглянувшись, спросила она.
- Что, Андрей? – губы, застыв в улыбке, чётко произнесли имя.
- А Андрей изменился? – теперь Юлиана не отводила взгляд, как будто наблюдала за реакцией. Она ещё не знала, что даже непринуждённый разговор на отвлечённые темы не сможет заставить сидящую напротив неё молодую женщину расслабиться настолько, чтобы перестать контролировать свои чувства.
Снова лёгкая улыбка, и как будто заранее продуманный ответ.
- Ну, судя по тому, что он до сих пор не женат, то он не изменился.
- На твоём месте, я бы не стала делать столь скоропалительные выводы. Вот если бы он всё-таки женился на Кире, то…
- Знаешь, Юлиана, изменился Андрей – не изменился, женился на Кире – не женился – мне всё равно.
Нет, Малиновская не заметила обиды или боли в её голосе. Но вот во взгляде проскочило что-то такое, почти неуловимое, мимолётное…. напряжение, что ли… Катя не хотела об этом говорить. Юлиана чувствовала. Она иногда задумывалась, а смогла бы простить на месте Кати? Представляла ту Катю и была почти уверена, что прежняя Катя, узнав о том, что было с Андреем без неё, обязательно простила бы, а сейчас.… Эта Екатерина Пушкарёва НЕ простила, и не простит, даже если ей кто-то расскажет о любви Жданова. И он просил - почти прокричал молча - ничего не говорить. И Юлиана не станет этого делать. Если они так решили – их дело. Она – уже не маленькая девочка, которой надо открыть глаза, а он – не избалованный мальчик, которого надо наставить на путь истинный. Они – взрослые люди, затолкавшие далеко в подсознание свои обиды и научившиеся жить друг без друга.
- А Доминик будет на показе? – резко сменила тему, возвращая разговор в безопасное русло.
- Нет. У неё дочка заболела, зато Жан-Поль будет. Вот он как раз мне сейчас звонил и предупредил. И слава Богу. Такое мероприятие я впервые провожу сама. И немножко беспокойно.
- А Жан-Поль значит успокоит, - хитро улыбнулась и прищурилась Юлиана.
- Ещё как! – выдохнула Катя. – Скажет: «Катрин, не разочаровывай меня», я даже уже вижу его глаза в этот момент. Он очень хороший человек, Юлиана. Доминик с ним повезло.… Как, впрочем, и ему с ней.
- Знаешь, Кать, если честно, ты меня удивила. Я помню… Доминик говорила, что её муж очень сложный человек.
- Очень, - кивнула она. – Но именно такие, как он, заставляют земной шар вертеться.

_________________
Жизнь — это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы. /Джон Леннон/


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 22:30 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2007, 14:11
Сообщения: 177
Откуда: Нижняя Волга
≈19≈

Он приехал. Приехал, как и обещал, в день показа. Звонок раздался часов в двенадцать. Катя была в салоне красоты. Извинилась перед мастером. Взяла трубку.
- Catrine, c’est moi! /Катрин, это я!/ – услышала она раздражённый голос. – Je veux te voir comme jamais. /Я хочу увидеть тебя, как никогда!/
- Tu est déjà à Moscou? Où est-tu? A l’aéroport? J’arrive!/Ты уже в Москве? Где ты? В аэропорту? Я еду!/
- Calme-toi, je t’en pris! Nous sommes au réstaurant au centre avec Fabrice... “Bordeau” , à mon avis… Le servant veux dire quelque chose, mais notre designer ne comprend que “messieurs”. Et alors... votre jeune russe répète toujours« tschete » , « tschete ». Il nous propose d’aller au toilette? C’est quoi çа? Soin de Russes des étrangers? /Успокойся, я тебя прошу! Мы с Фабрисом в центре в ресторане… “Бордо”, кажется… Официант что-то пытается сказать, но наш дизайнер кроме “господа” ничего не понимает. А этот… ваш русский мальчик постоянно повторяет «щёт», «щёт». Он предлагает нам сходить в туалет? Как это понимать? Забота русских об иностранцах?/
Катя рассмеялась, чуть отклонив голову, чем вызвала недовольный взгляд мастера. Она вспомнила, как сама попадала в неловкую ситуацию, когда с губ по привычке срывалось “Чёрт!”. Французы же различали только “щёт” (“сортир”) и недоумённо косились.
Неудивительно, что Фабрис, не очень хорошо знакомый с русским, и тем более Жан-Поль, который о великим и могучем знает весьма отдалённо, тоже попались. Конечно, вряд ли официант чертыхался в присутствии клиентов. Скорее всего дело в другом.
- Non, Jean-Paul! Ce jeune homme probablement vous propose d’apporter le compte. Tu comprend ? Il faut payer ! / Нет, Жан-Поль! Молодой человек наверняка предлагает принести вам счёт. Понимаешь? Нужно просто заплатить!/
- C’est révoltant! Pourquoi vous, Russes, ne parlez pas anglais!? / Чёрт знает что! Почему вы, русские, никак не научитесь говорить хотя бы на английском?!/ - бросил он и отключился.
В этом был весь Жан-Поль. Серьёзный человек, который не понимал тупости и разгильдяйства, презирал подлость и распущенность, ненавидел лицемерие и жалость. Решительный мужчина, готовый порвать глотку любому за своих близких, защищать до последнего невиновных и подставить крепкое плечо в трудную минуту. Непримиримый упрямец, на всё имевший собственное мнение, изменить которое никому было не под силу. Удачливый бизнесмен, просчитывающий на сто шагов вперёд каждое своё действие и чётко разделяющий понятия “личное” и “бизнес”.
- Тебе обязательно было говорить это при всех? Ты мог свои претензии мне высказать после совещания?
- Не мог, Катрин! Запомни, мы с тобой друзья вне работы, а здесь, в компании, ты - вице-президент, и я буду от тебя требовать не меньше, а в большинстве случаев – больше, чем от других! И на глазах у всех остальных – чтоб неповадно было!

Она была в “Бордо” уже через полчаса. Зашла в зал, огляделась. Фабриса не увидела, зато увидела Филиппа. Он сидел за столиком вместе с Жан-Полем лицом к выходу. Вот он и сюрприз.
Мужчина помахал рукой и поднялся ей на встречу. А она отчего-то замешкалась у дверей.

... Три года назад…
…Париж…


…Дверь тихо закрылась за ним, а она опустилась в кресло, откинулась на спинку и закрыла глаза. Всё правильно. Она всё сделала правильно. Он хороший, он замечательный, но ей с ним тяжело. Тяжело, когда он звонит несколько раз на день и признаётся в любви; тяжело, потому что иногда ты хочешь побыть одна, а он появляется на пороге твоей квартиры и настойчиво приглашает поужинать вместе; тяжело, когда нет никакого желания разговаривать, а он, пытаясь улучшить твоё настроение, лапочет “приятные глупости” на ушко; тяжело, когда он просит сказать, что ты его тоже любишь, а ты не можешь. Потому что это неправда. Любви нет, и не было. Была эйфория, лёгкое помешательство.
Когда они познакомились, он был необычайно мил, обаятелен и галантен. Хорошие манеры, добрый нрав и непривычное для светского общества поведение сразу же подкупили. Он не смотрел на неё как на красивую игрушку, которую можно купить за деньги, что пытались сделать до этого многие её богатые ухажёры, слетевшиеся на восхитительную обёртку, как мухи на мёд. Он трогательно ухаживал, дарил цветы, робко приглашал на танец. В нём в принципе отсутствовали такие черты как хамство, чванливость или излишняя самоуверенность. Он был каким-то домашним.
Отношения развивались постепенно, плавно переходя из дружеских в любовные. Первая ночь, которую они провели вместе, тоже была нескоро. Месяца через четыре после знакомства. Она боялась, что ничего не получится, а он не торопил. Обхаживал, говорил нежные слова, обещал, что всё будет хорошо.
Да, было хорошо, но и только. Потому что всё было не так, как с Ним. Нет, ни в коем случае, она не сравнивала. Она вообще старалась не думать и не вспоминать, но телу было мало того, что было достаточно разуму. Все клетки её организма кричали «Ещё» и «Другого».
Была ласка, но слишком спокойная, были прикосновения, но слишком мягкие, было наслаждение, но слишком мимолётное и почти ею незамеченное.
Полгода она убеждала себя, что всё так, как должно быть. Её по-настоящему любят, о ней заботятся, её не прячут по чужим квартирам, ей даже носят фрукты, когда она болеет. Но чем больше она себя убеждала, тем тяжелее становились встречи. Чем ближе он хотел стать, тем сильнее она хотела отдалиться.
Начинала угнетать его романтичная натура, потому что Она с каждым днём становилась сильнее, отвергая эту романтику. Жизнь научила: романтика – это ловушка для слабых.
Доминик не понимала, в чём причина холодности к такому замечательному человеку. Жан-Поль только усмехался, глядя на всё это со стороны.
- Пока ты не научишься объективно смотреть на ситуацию - будешь мучиться. Ты опять совершаешь ту же самую ошибку, прячась за ним от других мужчин. Не пора ли уже самой что-то решать, а не держаться за свой страх быть отвергнутой. Выбор, как всегда, за тобой.
И сейчас она сделала свой выбор. Ей не нужны эти отношения. Притянутые за уши. Высосанные из пальца. Она уже выросла из того возраста, когда они могли казаться идеальными.
Старалась быть не очень резкой, но убедительной. Напоследок, как принято, сказала “Прости”. Он понял и ушёл. И она об этом нисколько на жалела. Почувствовала лишь облегчение.
А полгода спустя Жан-Поль вызвал из Испании своего старого друга и предложил ему работу во Франции в “Bijoux de Dominique”. Филипп с женой через месяц прибыли в Париж.
Войдя в кабинет Доминик, Катя в первый момент растерялась. Мужчина стоял к ней боком, и, увидев его профиль, Пушкарева едва не упала в обморок. Но он повернулся к ней, улыбнулся, поздоровался, и она поняла, как жестоко ошиблась. Он совсем не похож на Андрея. Это просто её нездоровое воображение. Но вспышка, промелькнувшая в сердце он этого воображения, уже зажгла маленький огонёк. И Катя, по привычке, старалась потушить его любыми средствами. У неё наверное получилось бы, если бы однажды, подъехав к её дому, Филипп не перехватил её у подъезда.
- Тебе не надоело от меня бегать? – спросил он, притягивая её к себе.
- А тебе не кажется, что ты себе льстишь? – от очень близкого расстояния её губы почти касались его губ.
- Не кажется! – уверенно ответил он. – Я умею угадывать желания женщин.
- Читаешь по глазам?
- По твоим - не получается. Но от этого я хочу тебя не меньше. Ты меня просто околдовала.
- А как же жена? Её чары на тебя не действуют?
- Оставим мою жену в покое. У каждого есть свои слабости. Поверь, у неё тоже.
И Катя сдалась.
Это была страсть. Безудержная, сумасшедшая. Часы, проведённые с Филиппом, пролетали как несколько минут. Он просто не давал ей опомниться. Некогда было сравнивать, вспоминать. Он брал её всю, затмевая собой любые другие мысли. Мозг в этом процессе не участвовал. Только инстинкты. Животные, дикие. Рядом с ним она позволяла себе всё. Впивающиеся в его тело ногти, резкие движения, даже крики, от которых, казалось, глохли оба. Она выкладывалась полностью, как будто во время действа выплёскивала все чувства и эмоции, заглушённые внутри. После - было легче. С каждым разом её всё больше и больше отпускали ненужные мысли. Поняла: Филипп ей нужен. Как ещё одно и, наконец, последнее средство от ненавистной болезни.
Она осознанно выбрала для себя роль любовницы. Она перестала думать сердцем. Никаких душевных бесед – она ведь всего лишь любовница, никаких претензий о чёрствости и упрёков в нелюбви – она ведь всего лишь любовница, никаких ожиданий и клятв любить вечно – она ведь всего лишь любовница.
Одна, сама, независимая, уверенная, красивая, успешная, самодостаточная, она научилась жить для себя. Назло своему прошлому, о котором уже почти перестала вспоминать.
Только иногда, выйдя на прогулку и проходя по мосту Александра III, где-то в глубине затаившейся души возникал неосознанный порыв… броситься вниз. Но какой-нибудь прохожий случайно задевал её плечом, она вздрагивала, отвечала быстрое “De rien! /Всё в порядке!/” на смущённое “Pardon” и шла дальше.… “Не теперь.… Теперь уже нельзя…”


… - Нельзя ли пройти, барышня? – пожилой мужчина указал рукой на выход, который Катя загораживала.
- Да-да, конечно… простите…
- Salut, ma chérie! /Привет, дорогая!/
Не заметила, как Филипп оказался рядом, одним движением притянул к себе и впился в её губы долгим поцелуем. В первый момент, она как будто ответила, а потом, словно опомнившись, резко оттолкнула от себя.
- Fillippe! Que fais-tu? /Филипп! Что ты делаешь?/ – и быстро оглянулась по сторонам.
- Qu’est-ce que c’est? Katia, nous sommes en Russie, pas à Paris./ Что такое? Катя, ты же в России, а не в Париже!/
Продолжал удерживать её в объятиях и улыбался.
- Allons! Je dois parler avec Jean-Paul./Пойдём! Мне нужно поговорить с Жан-Полем!/
Взяла его за руку и повела к столику. Муж Доминик сидел с невозмутимым видом, закинув ногу на ногу, и курил.
Поцеловала его в щёку и села напротив. Филипп устроился рядом, положив руку на спинку её стула.
- Ты быстро! Я думал, часа два ждать придётся! – заметил Жан-Поль.
Она промолчала. Он стряхнул пепел в пепельницу и посмотрел на неё. Разговор глазами, как всегда, был красноречив:
“ – Это сюрприз?
- Да. А ты разве не рада?”
Вздохнула и сразу перешла к делу. Времени было мало, до показа оставалось несколько часов.
- Где Фабрис?
- Уехал. Сказал, что договорился с Милко встретиться в два в отеле.
- Да, я знаю. Где вы остановились?
- Ещё нигде. Знаю, что номера забронированы в отеле «Интурист». Покажешь?
- Обязательно. Доведу вас прямо до дверей. А там вы и сами справитесь… не надо нервничать, - сразу добавила, увидев проступившую у Жан-Поля складку между бровей, - там говорят на английском. Мне просто некогда. Я ещё переодеться должна.
- Во сколько показ?
Потушил сигарету, бросил окурок в пепельницу и встал.
- В восемь…
Потянула его за руку вниз, и он снова оказался на стуле.
- Жан-Поль, послушай, раз ты здесь… может быть, сам проведёшь показ?
- Я ослышался? – сухо спросил он, потирая пальцами лоб.
- Нет, не ослышался. Просто я подумала, что…
- Катрин, не разочаровывай меня! Мы здесь только на правах гостей. Спор считаю закрытым. Пойдёмте.
Поднялся и, не оборачиваясь, направился на выход. Катя с Филиппом тоже встали. Он обнял её за талию, прижал к себе, пользуясь возможностью не скрываться и просто быть её мужчиной.
Она никак не отреагировала. Задумавшись, послушно пошла вместе с ним.

… Не получилось. Да и на что было рассчитывать? Слишком хорошо я его знаю, чтобы он согласился. А теперь придётся самой. С Ним вместе.… Ну и что это, Кать? Что? Откуда эта дрожь? Ты ведь не боишься выступать перед публикой. Сколько раз ты открывала показы в Париже? Всё ведь было нормально… Господи, в Париже всё было просто прекрасно. А в Москве не хочу. С Ним не хочу… Ну ничего… Ничего… Сегодня показ, завтра утром последние сводки по реализации… И вечером самолёт… Обратно в Париж. И никаких больше дел с “Зималетто”. Надо у мамы что-нибудь успокаивающее спросить… Что там сейчас в России продаётся? Да, я просто волнуюсь перед показом… Ну и собственно, как всегда, поволнуюсь немножко перед выходом. Потом выйдем. Я скажу свою речь, Он – свою. И всё… Всё-таки хорошо, что Филипп приехал…

Она всё же проводила их до ресепшн, переговорила с администратором и, оформив номера, передала ключи мужчинам.
- Когда у вас обратный билет?
- У меня завтра рано утром, Филипп, у тебя же на вечерний рейс? - быстро взглянув на Катю, спросил Жан-Поль. Филипп кивнул.
- Ты уезжаешь рано утром? Ты не будешь на переговорах?
Вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, шутит он или нет.
- Нет. Завтра в четыре приезжают партнёры из Германии. Доминик с Лионесс дома сидит, вы – здесь, кто, по-твоему, будет их встречать?
- Из Германии? Они всё-таки согласились?
- Да. Кстати германцы очень хотели увидеться лично с тобой. Они в восторге от ваших переговоров. Так что вы, - усмехающийся взгляд на Филиппа, - конечно, наслаждайтесь свободой, но послезавтра вы должны быть в Париже. Всё, друзья мои, я ушёл в душ!
Жан-Поль скрылся за поворотом, а Филипп снова заключил её в объятия.
- После показа приедем ко мне?
- Может, дождёмся возвращения домой?
- Катья, нам выпал такой уникальный случай побыть просто вместе, не оглядываясь на других и не скрываясь! Зачем его терять?
- Ты прав. Не будем его терять….

_________________
Жизнь — это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы. /Джон Леннон/


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 22:32 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2007, 14:11
Сообщения: 177
Откуда: Нижняя Волга
≈20≈

Негромкие голоса в вестибюле. Первые посетители, приглашённые на совместный показ российского дома моды “Зималетто” и французской ювелирной компании “Bijoux de Dominique”. Портье услужливо открывает дверь вновь прибывшим. Вместе с ними в тёплое помещение попадает холодный осенний воздух.
- Мне кажется, что показ пройдёт великолепно!
Надежда сняла пальто, оставив его в руках Андрея.
- Совершенно с тобой согласна! – улыбнулась Юлиана, поправив короткие волосы, растрепавшиеся от ветра. Зеркало, в которое она смотрелась, было огромным. В нём отражался весь холл. И ей было видно, что происходит за её спиной. Андрей и Рома подошли к гардеробу. Отдали пальто. Жданов опёрся руками на стойку, а Малиновский как будто даже несмело похлопал его по спине и что-то сказал. Андрей недовольно мотнул головой, поднял очки и ладонью провёл ладонью по лицу.
- Ну что идёмте? – радостный голос Надежды заставил их обернуться. Андрей выпрямился и улыбнулся. Она взяла его под руку и взглянула на Юлиану в зеркало.
- Мы догоним! – кивнула Малиновская. Придержала подошедшего к ней мужа за локоть. – Что с ним, Ром?
Тот только процедил в ответ.
- Лучше бы она вообще не приезжала!


Открыв дверь, он пропустил Надежду вперёд, вошёл следом и огляделся. И увидел её сразу. Странно… он узнал её со спины. Он узнал её спину. Изгиб позвоночника, маленькая родинка на лопатке. Длинное чёрное платье с глубоким вырезом сзади. Предательски вспотели руки, а по телу пробежал давно забытый холодок, возникавший от предвкушения прикасания к её коже. Мужская ладонь провела вдоль её обнажённой руки и опустилась на талию. И только сейчас он заметил, что она не одна. Рядом с ней ещё два незнакомых ему человека, один из которых её … любовник?

… Жданов, ну у тебя же есть любовница? Почему же ты считаешь, что у неё никого не должно быть? Какой этот мужчина у неё, у такой? Первый, третий, пятнадцатый? Да важно ли это сейчас, когда перед тобой совсем другая женщина? Разве стала бы та, тогда ещё твоя Катя, надевать такое платье? Разве она позволила бы лежать чужой ладони на своём теле? Теле, которое… чёрт возьми, оно было только моим.… И знал о нём всё тоже только я один.… Расслабься, Жданов. Ты потерял её. Пять лет назад. Так бездарно всё разрушить… Что ж так больно-то! Ведь уже смирился.… Не бывает же так, чтобы столько лет… помнить… думать…

Оглянулась назад, увидела его и глупо, совсем глупо… не могла никак отвернуться. И он, как застыл на входе, стоял и смотрел. Она видела его глаза. А в них – укор. И стало неуютно в этом прекрасном вечернем платье, сделанном на заказ, и стало холодно и жарко одновременно от его пронизывающего взгляда, и захотелось откинуть с себя руку Филиппа. … Зажмурилась и резко отвернулась. Внутри всё зажглось, заболело, превратилось в жерло вулкана, из которого внезапно потекла горячая лава…

Она смотрела на него не больше тридцати секунд, а ему показалось – вечность. Он даже не успел разглядеть её лицо, только глаза… Большие и открытые.… Такие же, как прежде…

- Ну и что вы стоите у дверей? – голос Юлианы прозвучал так, что Андрей от неожиданности вздрогнул.
- Осматриваемся.... – единственное, что смог сказать.
- А вон и Екатерина Валерьевна, - усмехнулся Рома, встав рядом со Ждановым. – Андрюх, по-моему, она к нам направляется.
- Я вижу.
И он плюнул на всё и стал её рассматривать. Тонкие лямки платья не скрывали красивых плеч, ткань не прилегала близко к телу, но и не скрывала радующих мужской глаз формы. Туфли на высоком каблуке подчёркивали изящные лодыжки.
И он перестал воспринимать реальность. Мысленно был уже не здесь, а там… где расстегивает ремешок её туфли, проводит ладонью вдоль стройной ножки и припадает губами к этой изящной лодыжке…
- Добрый вечер!
…И его мечты разрушены её чуть хриповатым голосом. “Добрый вечер” – это всё, что ему достанется от неё.
- Добрый вечер, Катя! – говорит Малиновский и целует её руку.
- Добрый вечер, Катюш! – говорит Юлиана и целует её в щёку.
- Добрый вечер! – говорит Надежда и улыбается.
А он не может ничего. Ни дотронуться губами её руки, ни коснуться щёкой её лица, ни улыбнуться. И он просто кивает.
- Добрый вечер!
- Позвольте вам представить…
Она улыбается и знакомит со своими спутниками, а он цепляется за имя того, который несколько минут назад касался её тела… Филипп.…И заочно не чувствует к нему ничего, кроме злости и ненависти…

… Значит, работаете вместе… Ты хороший, да? Не обижаешь её? Не используешь? И что, даже любишь? Руку протягиваешь? Ну конечно, пожму я твою руку. Как же по-другому? Какого чёрта ты припёрся из своей Франции? Переживаешь за даму сердца? Правильно делаешь! Я на твоём месте тоже бы переживал… Ого! Вот это взгляд! Смотри, не сожги её этим взглядом! Дать бы тебе в морду! Прямо по глазам, которые имеют права так на неё смотреть…


- Катюш, за те два часа, что меня здесь не было, Милко с Фабрисом не успели поругаться? А то я переживаю…
- Кажется, нет. Во всяком случае с тех пор как мы здесь, криков со стороны гримёрок не слышали.
- Слава Богу! Но я всё же пойду. Ещё раз всё проверю.
Юлиана кивнула французам и поспешным шагом отправилась в сторону гримёрных.
- Je suis ravi de faire la connaissance avec vous! – сказал Жан-Поль. – Mais je dois parler avec Fabrice, avec votre permission, jusqu’à la présentation.
Катя удивлённо посмотрела на него, но тут же поспешила перевести.
- Жан-Поль очень рад с Вами познакомиться, но ему нужно поговорить с Фабрисом до показа. Он должен идти…
- Да-да, конечно!
Малиновский улыбнулся и кивнул французу.
- Excusez-moi! – ещё раз извинился Жан-Поль и отправился вслед за Юлианой.
- Извините…- поспешно сказала Катя. – Я покажу Филиппу места, с Вашего позволения.
Тронула мужчину за плечо и повела к первым рядам. По пути Филипп что-то спросил, она что-то ответила, он попытался обнять её, но она резко одёрнула его руку.
- Не время сейчас, Филипп!
- По-моему, ты слишком переживаешь. Я уверен, что всё пройдёт отлично.

… Конечно, пройдёт отлично, если я наконец возьму себя в руки. Зачем всё так? Зачем? Зачем он такой красивый? Рядом с другой… рядом с красивой женщиной… Зачем я надела это платье? Хотела, чтобы он увидел… Господи, что же происходит? Что за дурацкие порывы? Я сумасшедшая. Я сумасшедшая, раз до сих пор пытаюсь показать ему, ЧТО он потерял.… Ну посмотрел, ну оценил.… А дальше? Ты думаешь, что он удивился? Господи, что за наивность, Катька? Сама сердилась на то, что на тебя все реагируют, как на красивую обёртку, а сама пытаешься вызвать у него те же эмоции.… Сколько вокруг него красивых женщин… тебе ли не знать… Да и Надежда… Она ведь красавица… Неужели ты решила, что можешь быть лучше неё? А чем? Чем ты лучше неё? А ведь знаешь… ты хуже неё. Потому что она не просто любовница. Она ЕГО женщина. Он не скрывает их отношения. А ты… Ты опять просто любовница. Сама выбрала эту роль, и ведь всё устраивало.… Тогда почему же сейчас так тяжело…

Сжала кулаки так, что ногти больно врезались в кожу. Зашла в туалет, быстро подошла к раковине, открыла кран. Хотела уже было прыснуть в лицо холодной водой, но вовремя остановилась. Подошла к зеркалу. Осмотрела. Придирчиво осмотрела себя с ног до головы. Всё идеально. Ни одного изъяна. Ни одного изъяна на красивой картинке, и… грязь в душе.
- Господи!
Упёрлась головой в зеркало. Коленки дрожали. На высоких каблуках стало неудобно, как будто туфли одела в первый раз. Дышала часто, прерывисто. Зеркало у её губ покрывалось туманом. Взглянула в свои глаза через запотевшее стекло и…. со всей силы стукнула по нему ладонью.
- Хватит! – зло сказала самой себе и выпрямилась. – Я не позволю вывести меня из себя! Как там Жан-Поль говорит? “Выбор за тобой, Катрин?” Катрин уже сделала свой выбор. И к прошлому возвращаться не собирается!


≈21≈

Остановил проходящего официанта, взял с подноса два фужера. Один протянул Надежде.
- Мне кажется, ты нервничаешь… - Она пригубила шампанское и внимательно посмотрела на Него.
Одним глотком осушил половину бокала.
- Тебе кажется.
- А эта Катя Пушкарёва… Вы раньше работали вместе, да?
Усмехнулся.
- Откуда такие сведения?
- Просто говорят…
- Просто говорят… Кто говорит, Надь?
- Я не понимаю, на что ты злишься… Кира мне сказала.
Чуть не рассмеялся вслух. Кира. Кто бы сомневался.
- Ну-ну. А что она тебе ещё сказала?
- Да ничего особенного. Глупости какие-то. Я сама толком не поняла. Так вы правда работали раньше вместе?
Резким движением повернулся к ней и пристально посмотрел в глаза.
- Глупости, говоришь? А если поподробнее?
- Андрей, мне не нравится твой тон!
- А мне не нравится твой! А ещё мне не нравятся эти расспросы. Да, мы с Катей работали, а это что, так важно?
- Никита, посмотри, дорогой, а наши голубки-то похоже ругаются? – раздался голос Киры. Жданов поморщился и оглянулся.
Воропаева, не обращая на него никакого внимания, подошла к Ткачук.
- А хотите угадаю, по какому поводу праздник? – негромко сказала ей. - А не в мадам Пушкарёвой ли дело?
Надежда отвернулась, а Жданов резко схватил Киру за локоть и, бросив “Извините”, оттащил в сторону.
- Кира! – рявкнул он, насилу сдержавшись, чтобы не добавить “дура”. – Что за номера?
- Андрюша, дорогой, - ехидно улыбнулась та. – А что это с тобой случилось? Ты такой нервный.… Какие-то проблемы?
- А разве ты не делаешь всё для того, чтобы они у меня были? Когда же ты наконец успокоишься? Тебе самой не надоело выглядеть посмешищем?
- Посмешище, милый мой, - ощетинилась Воропаева, - это когда тебя бросают накануне свадьбы…
- Господи… - простонал он, откинув голову назад. – Пять лет прошло. Ты уже сто раз могла выйти замуж и зажить спокойно, но тебе почему-то нравится мучить и меня, и себя. Сначала предоставила Надежде полную информацию о количестве и об именах моих любовниц. Ладно, было давно - пережили, забыли. А теперь что? Стоило появиться Пушкарёвой, так ты снова за своё. Она-то тебе чем не угодила?
- А тебе, как я посмотрю, Пушкарёва угодила всем!
- Кира, ты соображаешь, о чём говоришь?
Раз-два-три.… Держать себя в руках становилось всё сложнее.
- А что такое? Хочешь сказать, Екатерина Валерьевна не произвела на тебя впечатление? Да никогда я в это не поверю! Она специально сюда приехала, чтобы фурор произвести!
И всё-таки он не сдержался.
- Ты, Кира, дура! Тебе лечиться надо. Видеть в каждой красивой женщине мою любовницу – это паранойя!
Отвернулся и хотел уже уйти.
- Вот видишь, Жданов, ты сам сказал, что она красивая! – процедила ему вдогонку Воропаева.
Резко развернулся.
- Да, Кир! – раскинул руки в стороны. - И я это ещё раз повторю. ОНА – КРАСИВАЯ ЖЕНИЩИНА. Ты сказала, что она произвела на меня впечатление? И второй раз ДА, Кира. ОНА НА МЕНЯ ЕГО ПРОИЗВЕЛА. Ты это хотела услышать? – и напоследок усмехнулся, - только это совсем не значит, что я с ней сплю.
Кира уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но к ним подошла Юлиана, и Воропаевой ничего не оставалось кроме того, чтобы промолчать.
- Андрюша! Показ надо начинать. Катя уже тебя ждёт.
Не взглянув на Воропаеву, молча развернулся и пошёл за кулисы.

Она стояла, облокотившись на стену, прикрыв глаза. Сейчас за кулисами не было никого. Даже Милко с Фабрисом, минуту назад бормотавшие ей что-то наперебой, ушли в гримёрные отдавать последние указании манекенщицам. Зал затих, ожидая начала.
И вот-вот должен был прийти Он. Как насмешка судьбы в этом маленьком пространстве, разделяющем большой холл и сцену, Они будут вдвоём, одни, всего несколько мгновений…
До того, как Юлиана сказала: “Ну с Богом, Катюш! Я сейчас позову Андрея, и можете начинать!”, Она была почти спокойна. А как только Малиновская скрылась из виду, резко ослабело всё тело. А сердце… Оно зашлось в таком бешеном темпе, что Катя начала задыхаться. Никакие самоуговоры, никакие самовнушения не помогали. Казалось бы.… Ну что в этом такого – просто открыть показ, просто сказать несколько слов. Всё просто.… Но было страшно. Боялась ли она выхода на сцену? Да. Но не самого выхода, а выхода с Ним.
- Вице-президент “Bijoux de Dominique” Екатерина Пушкарёва и вице-президент «Зималетто» Андрей Жданов, - объявил ведущий.
Ещё сильнее зажмурилась. Это неправильно. Совершенно неправильно. Они не могут быть на равных. Потому что он не должен быть вице-президентом. Он – президент, самый настоящий. А она… она просто Катя Пушкарёва… Автомат, робот, кукла… Безмозглая дура, которая не может справиться со своими эмоциями! Но она должна это пережить.

…Господи, я схожу с ума…

В этой невыносимой тишине послышались шаги, и всё внутри неё превратилось в единый сгусток напряжения, гранату, чека которой уже была потянута наверх. Чуть сильнее рывок и всё.… Будет взрыв.
- Что с тобой?
Спокойный, с каплей тревоги взгляд, и чуть поспешный шаг навстречу.
- Я почему-то задыхаюсь…
Осипший, с каплей мольбы голос, и чуть поспешный шаг в сторону.
Громкие аплодисменты, приглашающие на сцену.
Прикрытые веки, прерывистый вздох. Она повернулась, заставляя себя собраться, чтобы наконец выйти из-за кулис.

Слушай, ветер звезды гонит,
Слушай, пасмурные кони
Топчут звездные пределы
И кусают удила...

И под маской — так спокойно
Расцвели глаза.

Неизбежно и спокойно
Взор упал в ее глаза (с)


Он мешкался всего секунду. Она боится. Такая взрослая, такая сильная. И он ей нужен. Именно сейчас он ей нужен. Пусть не в жизни, пусть не навсегда. Пусть там, в зале, сидит мужчина, которому она принадлежит. Но сейчас нужен ей именно Он.
Сделал несколько шагов вперёд. Встал рядом.
Его сильная рука крепко сжала её озябшую от внутреннего холода ладонь.
- Пойдём. Нас ждут.
Тревога была ложной. Взрыва не произошло. Потому что он не дал чеке выскочить.
Произошло совсем другое.… Как будто все ледники одновременно растаяли, и рвануло все плотины на свете, заливая её водой.… Этой водой было тепло, которое от его пальцев с космической скоростью стало распространяться по всему её телу.
И стало всё равно, куда им нужно идти, что говорить, как выглядеть.… Только бы он не отпускал её.… Только бы не стали галлюцинацией её пальцы в его ладони…

Он держал её за руку, пока стояли на сцене и говорили приветственную речь. Ослеплённые яркими вспышками фотоаппаратов и камер, произносили заученные фразы…

«На моих губах остатки неба…
Это небо называлось ты…
Мы друг к другу потянулись слепо…
Словно одинокие цветы…»(с)


…Первое прикосновение за столько времени. И не чувствуешь боли, и не чувствуешь одиночества, а чувствуешь только то, что на свете есть человек, который ни просто с тобой рядом, а часть тебя. Неотъемлемая, самая важная, живая часть твоей души, твоего сердца, тебя всего…

А потом приветственная речь закончилась. И кто-то из зала протянул ей букет цветов. Эти цветы были совсем неуместны, потому что поздравлять было ещё не с чем. Эти цветы были совсем не нужны, но не взять их было нельзя – сотни глаз оценивали каждое её действие. Эти цветы были тем, что снова вернуло её в реальность, о которой она забыла несколько минут назад…

«Звёзды, приколоченные наспех…
Падают в траву из темноты…
На губах остался привкус счастья…
Это счастье называлось ты…» (с)


Он отпустил её руку. Силой заставил себя расцепить пальцы. Так надо. Опустевшая ладонь сразу показалась чужой и совсем ему не принадлежащей. Судорожным движением вцепился в лацкан пиджака.
Она взяла букет. Осторожно ступала по ступенькам. Чтобы не упасть, приподняла платье. Тот, кто вручил ей цветы, заботливо поддерживал её под локоть.
Он спустился со сцены следом.

… Посмешище не Кира, Жданов. Посмешище – это ты. Причём снова, и с ног до головы. С чего ты решил, что ей нужна была твоя поддержка? С шикарной поддержкой ждал её… Филипп.… Ох, как же ты смешон, Жданов! Только… всё! Посмеялись, и хватит! Игра в «кошки-мышки» с прошлым закончена!..


Ночь моя - бред о тебе,
День - равнодушное: пусть!
Ты улыбнулась судьбе,
Мне посылающей грусть.

Тяжек вчерашний угар,
Скоро ли я догорю,
Кажется, этот пожар
Не превратится в зарю.

Долго ль мне биться в огне,
Дальнего тайно кляня?..
В страшной моей западне
Ты не увидишь меня. (чуть-чуть переделанное, но (с))



≈22≈

Весь показ – как на иголках.
Ладонь, которая была в его руке, как в огне.
Сама – как в омуте.
Знала, что в тридцать лет глупо и смешно трепетать от прикосновения. Винила себя, что Он увидел в ней беспомощную слабачку. Была уверена, что Его действие обусловлено лишь желанием не сорвать мероприятие. Злилась, что Филипп совсем невовремя появился со своими цветами. Хотела только одного – скорее бы это всё закончилось…

… Закончился показ. Журналисты, разделившись на группы, атаковали вице-президентов, растащив их в разные стороны. Сыпались поздравления, задавались вопросы, щёлкали фотоаппараты. Было шумно, беспокойно и маетно…

… Маялся он недолго - ровно столько, сколько корреспонденты удовлетворяли свой интерес о дальнейшем сотрудничестве двух компаний. Пообещал особо обеспокоенным клиентам уже завтра в офисе начать принимать заявки на покупку моделей и украшений, которые были представлены на подиуме.
Вечер, переходящий в ночь, подходил к концу.
Публика, оставшись под впечатление увиденного, медленно потянулась к выходу.
- Андрюш, мы пойдём.… - Юлиана похлопала его по руке. – Показ прошёл просто отлично. Поздравляю.
- Спасибо.
- Вы скоро домой?
Пожал плечами и кивнул на зал.
- Скоро. Сейчас Надежда придёт, и поедем. Идёмте, я вас провожу.
- Андрюх, мы знаем, где выход, - усмехнулся Малиновский.
- Не сомневаюсь. Просто воздухом хочу подышать. Душно здесь…

… Здесь она почувствовала себя лучше. Свежий ветер забирался под незастёгнутое пальто и остужал разгорячённое тело. Поёжившись, запахнула верхнюю одежду.
- Замёрзла? – спросил Филипп.
- Нет, всё в порядке. Вон уже и наше такси.
Входная дверь распахнулась, из здания вышли Юлиана и Роман, за ними без пальто появился Андрей и тут же скрестил руки на груди, поддёрнув плечами от холода.
- Катюша! – воскликнула Малиновская. – А я думала, что вы уже уехали!
- Уезжаем… - улыбнулась Пушкарёва. – Вы заняты были… Мы не стали прощаться, чтобы не отвлекать…
Мельком взглянула на Андрея. И пожалела. Тот, склонив голову на бок, усмехнулся.
Улыбка сама собой сползла с лица.

“ - Что?
- Я тебя ревную…
- Что, прости?
- Я ревную тебя, неужели ты не понимаешь?
- Прости, я не слышу…”

- А где же Жан-Поль? Я его не видела весь вечер…
Снова посмотрела на Юлиану.
- Он уехал сразу после показа. У него самолёт рано утром.
- Понятно. Ну бегите-бегите.… Это же вас такси ждёт?
Оглянулась.
- Да, нас. До свидания.

- До свидания! – сказал он, посмотрев ей вслед. Дошли до такси. Француз открыл перед Ней дверь. Подал руку. Вскинула голову и взглянула на Него - … нет, показалось… - и села в автомобиль, подхватив платье, не дотронувшись до ладони спутника.
Малиновские уехали. Их “Nissan” уже скрылся из виду, а Он всё смотрел и смотрел на ночную дорогу. Замёрз окончательно. Возвратился в отель. В зале уже почти никого не осталось.
- Андрей, где ты был? Я тебя потеряла.
- Юлиану с Романом провожал. Ты готова?
- Да.
- Ну тогда поехали?
- Поехали.

_________________
Жизнь — это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы. /Джон Леннон/


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 22:34 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2007, 14:11
Сообщения: 177
Откуда: Нижняя Волга
Вышел из душевой кабины и мокрыми ногами встал на кафельный пол. Вода капля по капле стекала с тела, образовывая лужу. Не вытираясь, обернул полотенце вокруг бёдер и покинул ванну.
Свет в гостиной был потушен. Из спальни доносилась тихая музыка.
Осторожно открыл дверь и позвал:
- Надь?
- Да, Андрюш…
Легко поднялась к кровати. Ждала его появления. В комнате было темно, но лунный свет, проникающий через оконное стекло, делал предметы видимыми.
Надежда, в прозрачном пеньюаре на обнажённое тело, медленно подошла и встала рядом. Не коснулась его, только подняв голову, посмотрела в глаза.
- Надь…
- Шшшш…
Её губы припали к его груди, а язык начал слизывать с неё капли воды. Руки скинули полотенце с его ягодиц и стали гладить мокрую кожу.
Было приятно и неприятно одновременно. Приятно, потому что её ласки были нежны и умелы; неприятно оттого, что сегодня он сильно устал. Весь день сплошная нервотрёпка, канитель, суета. Шум, гам, напряжение. Наверное он стареет, но его всё это утомило.
Не предпринял никакой попытки обнять её. Так и стоял, позволяя ей делать всё, что хочет. Потом попытался остановить:
- Надь… Ты знаешь, я немножко не в том состоянии, чтобы…
- Я знаю, Андрюш… Я всё знаю.… Расслабься…
- Ты…
- Всё хорошо.… Вот увидишь, ты почувствуешь себя гораздо лучше.
За руку довела его до кровати. Усадила на разобранную постель, и скинула с себя пеньюар. Хотела поцеловать, но Он резко дёрнул головой в сторону.
- Надь, я прошу тебя.… Давай сегодня не будем. Я правда устал.

… Докатился, твою мать! Ты ещё скажи, что у тебя голова болит! Чёрт, да что же происходит-то? Ну не может быть, чтобы опять… ОПЯТЬ! Да нет… нет и нет! Я просто перенервничал. Ведь так бывает, да? Да, я просто устал….
Кира.… Это всё из-за тебя… Дура, истеричка! Какого чёрта?! Вынудила меня! Сам не понял, как признался! Признался в том, на что так не хотел обращать внимание! Она - красавица. Катя действительно настоящая красавица! И, чёрт подери, она мне нравится такой не меньше!.. Плевать! Я не буду об этом думать! Это просто эмоции.
Жданов, а помнишь? Ведь уже так было.… И эмоции, и стресс.… И отсутствие хоть какого-нибудь желания… Ты помнишь, как всё начиналось?..

- Милый, я понимаю, что ты устал. И я знаю, как снять твой стресс.…Ложись и расслабься…. Тебе будет приятно…
Он послушно откинулся на подушки, прикрыв глаза. Да. Надо расслабиться. Расслабиться и успокоиться. И будет приятно. Как всегда, будет приятно и хорошо. Достаточно приятно и хорошо, чтобы чувствовать себя мужчиной. Мужчиной, который хочет и может.
Она не легла рядом с ним, как делала прежде. Устроилась верхом на его животе и, скользя вдоль него, стала опускаться ниже, оставляя на его теле дорожку поцелуев, покусываний, лёгких засосов.
И он сам не понял, когда расслабился. Перестал переживать о том, что может ничего не получиться. Надежда старалась помочь, как всегда, даже не догадываясь, от чего спасает.
И он сам не понял, как расслабился полностью. Реальность ещё немного пометалась в его голове, а потом, обидевшись на невнимание, растворилась в ярких вспышках воспоминаний…

… Её стройная ножка под длинным платьем, её высокая грудь и красивые бёдра под чёрной тканью… Её наряд будил воображение.… Не только из-за своей откровенности, а потому что Он знал, ЧТО под ним… Он знал, что такое прикасаться ко всему этому, чувствовать, осязать, заставлять трепетать и двигаться в такт. И хотел снова…

Ладони Надежды уже были на его бёдрах, а сама она сидела на его ногах, чуть сдавливая его колени. Он не видел промелькнувший на её губах улыбки. У неё получалось. Его плоть начала реагировать на её ласки.

…Хотелось снова узнать её.… Да, он понимал, что вряд ли от той наивной и неопытной девочки что-то осталось.… Но от этого она не стала для него менее желанной. Наоборот. Воображение стало подкидывать картинки, как всё могло бы быть сейчас.… С новой Катей.… Как сейчас она вздрагивает, когда он неспешно входит в неё или, наоборот, желает резкого проникновения.… Как её мокрые от выступившего пота волосы раскидываются по подушке, а тело требует всё большего.… Как вдруг резко подаётся вперёд, хватаясь за его плечи, начиная биться в приятной истоме оргазма.… Как сейчас она дышит.…Как пахнет.… Прокричит ли его имя на самом пике блаженства или, сдерживая себя, до боли сожмёт губы, издав лишь хриплый стон…

Пальцы Надежды скользили по его восставшей плоти. Услышав его участившееся дыхание, она удостоверилась, что делает всё правильно, и припала губами к его телу. Язык умело перемещался по ставшей сверхчувствительной к любым прикосновениям коже. Он невольно поддёрнул ногами, заставив её чуть сильнее вобрать в себя его плоть.

Реакции тела, вызванные его разыгравшимся не на шутку воображением и умелыми действиями Надежды, слишком поздно вернули его в реальность. Возбуждение росло с такой скоростью, которую остановить было уже невозможно. Организм восстал и требовал разрядки. Дыхание сбилось, на лбу выступила испарина, а внизу живота всё, казалось, вот-вот разорвётся на части. Он распахнул глаза и почти силой заставил себя приподнять голову. Когда до пика оставались считанные мгновения, он вдруг понял, что не может сделать это вместе с Надеждой, не может излиться на неё или в неё. Так неправильно. Так нельзя. Это будет равносильно унижению её - в мыслях возбудившись от одной женщины, воспользоваться другой для удовлетворения своих желаний. В последний момент Он резко оттолкнул Надежду от себя, откатился в сторону и перевернулся на бок, забившись в лёгких судорогах охватившего его оргазма. После - тело ослабело, и он, шумно вздохнув, зажмурился и закрыл рукой глаза.

… Мать твою! Мать твою! Мать твою!..

- Андрей… - она дотронулась до его плеча. – Я сделала что-то не так?
- Всё… всё в порядке.… Извини.… Это нервное…
- Как ты?

…Плохо я! Плохо! Такого омерзения никогда ещё не испытывал…

- Нормально! – сел на кровати. Не поворачиваясь к ней, завернулся в простыню. – Я… в душ пойду… - резко поднялся и, не оглядываясь, поспешно вышел из комнаты.


≈23≈

В тёмный коридор проникала тонкая полоска голубого света из-под двери. На цыпочках подошла к гостиной и повернула ручку. В комнате негромко работал телевизор. На кресле, запрокинув голову, спал отец. Стараясь не шуметь, вошла зал, достала из комода плед, укрыла ноги мужчины. Попыталась вытащить из его пальцев пульт, но не удержала, и “дистанционка” упала на пол. Пушкарёв встрепенулся.
- Прости, пап… Я не хотела тебя будить…
- Пришла… - проговорил он, оглядев её с ног до головы. – Уже и не ждал увидеть тебя раньше утра...
- Я говорила маме, что наверное только к утру и буду.… Ведь показ же был…
- Показ был… - проворчал отец, поднимаясь. - Маме говорила.… Совсем девчонка ты ещё, Катерина!
Махнул рукой и пошёл прочь из комнаты.
- Папа!
- Не кричи. Мать спит.
Скрипнув, за ним закрылась дверь. Катя без сил опустилась на край кресла. Пояс так и не снятого с плеч пальто змейкой свернулся на полу.
Между Ней и отцом – стена. Раньше как будто не замечала, а сейчас почувствовала во всей полноте.
Всю неделю рядом с дочерью он почти всегда молчал; если говорил, то сухо и сдержанно, по делу. “Идём, Катерина, мать ужинать зовёт!”, “Ты бы кофту какую пододела. Промёрзнешь ведь совсем!”. Смотрел только уж больно серьёзно, иногда хмурился, иногда отводил взгляд. Пыталась его растормошить, над чем-то пошутить, обнять. Он в ответ несколько раз порывисто гладил её по спине, натянуто улыбался и старался поскорее закончить разговор.
Отец так и не простил ей отъезд. Мама – да, поняла, смирилась, а он – нет.
Наверное настало время поговорить начистоту. Завтра она уедет, когда снова вернётся – неизвестно: может быть, через полгода, а может быть, и позже.
Ощущение отцовской обиды тяжёлым камнем останется в сердце. Оно уже сейчас грызёт изнутри, а что будет дальше?
Вышла коридор. Пушкарёв как раз вышел из ванной.
- Пап, давай чаю попьём? Поговорим…
Вздохнул, щёлкнул по выключателю.
- Давай попьём… и поговорим, коль не шутишь.
Разлила кипяток в кружки, бросила в каждую по пакетику с заваркой. Сначала села напротив, но потом передумала и устроилась рядом с отцом.
- Почему ты спать не лёг? Ведь поздно уже…
- Ты, Катерина, хотела по делу поговорить? Вот и говори! По делу! - отрезал Пушкарев и отставил чашку в сторону.
- Пап, ну зачем ты так со мной? За что ты на меня злишься?
Он молчал. Посмотрел ей в глаза и отвернулся, барабаня пальцами по столу.
- Пап…
Никакой реакции, только короткие стуки стали чуть громче.
- Пап, ну не молчи! Скажи что-нибудь!
Не выдержал и, бабахнув кулаком по столешнице, встал и отошёл к окну.
- Я не злюсь, Катерина. Просто понял, что своей единственной дочери я не нужен!
Как обухом по голове. Даже ответить ничего не могла. Кровь вмиг прилила к лицу, и, откуда ни возьмись, тонкая струя пота скатилась по виску. Таких слов от отца Она не ожидала услышать.
А он, не оборачиваясь, медленно заговорил, чеканя каждый слог.
- Я никогда даже не подозревал, что такое может случиться, но случилось.… Растишь ребёнка, дочку, маленькую, милую… косички, очёчки, платьица… Порядочную растишь, умную, ответственную. Любишь, обожаешь, лелеешь. Гордишься её успехами в школе, потом в институте. Она устраивается на работу - ругаешься, что много работает и поздно приходит, но понимаешь, что начальство видит в ней ценного специалиста. На здоровье твой ребёнок не жалуется, друзей - куча, даже вон, сосед Колька как пиявка прилип… Шеф её - человеком хорошим оказался. Не обижает, за ответственность и добросовестность ценит, задерживает правда допоздна, но работа есть работа…
Ты живёшь и думаешь, что всё в жизни дочери уладилось… Что ещё нужно отцу для счастья? Да ничего больше. Видеть её дома и знать, что у неё всё хорошо – это главное. И вдруг однажды вечером любимая доченька заявляет, что завтра она уезжает. Куда? В какую-то Францию. Зачем? На новую работу. С кем? Одна. Ты ещё понять ничего не успел, а всё… поезд ушёл. Екатерина Валерьевна Пушкарёва уже улетела в Париж. Причина одна – перспективная работа. Сама, молча, шушукаясь с верным другом в комнате, она решила покинуть родительский дом. Но ты-то ещё, конечно, не совсем понимаешь, что случилось. Надеешься, что Катенька твоя одумается и скоро вернётся. Но проходит полгода, а её нет. Она, конечно, звонит, сообщает, что с ней всё хорошо, но не возвращается. Проходит год, Катюшка обещает приехать. Ты ждёшь, что вот, наконец... девочка твоя, любимая дочка, снова будет рядом. Мать пирогов напекла от радости столько, что кастрюль не хватало. И прилетает твоя дочка. На ночь глядя. А ты сначала даже узнать её не можешь. Красавица, аж глаза слепит, только всё взгляд отводит и мямлит про то, что уезжает уже завтра утром. Возвращаться в Москву не собирается, а прилетела специально, чтобы с родителями повидаться. Ты к ней с кучей вопросов - что да как. А она: “Работа хорошая, начальство ценит, должность высокая. Кушаю вовремя. Сплю хорошо”. И всё. Через полгода повторяется тоже самое. Ещё полгода. Ещё один визит вежливости. Вроде “Вот, товарищи родители, я о вас помню, не забываю”. Ах да. Ещё переводы денежные каждый месяц. Подачка с барского стола нам, нищим…
- Папа!
- А ты не перебивай меня, не перебивай! Сама же поговорить хотела…. И понимаю я, что не нужен я своей девочке. У неё новая жизнь, новые друзья, богатые.… Да и не до родителей ей сейчас с их старческими капризами.
Как Лена я рассуждать не умею и не хочу. Сам виноват, видимо, не сумел убедить свою дочь в том, что она - моя единственная отрада. Может, суров слишком был, что-то не видел, что-то не знал, не научил доверять себе, отцу.… Не знаю.… Не знаю, где я упустил тебя, Катерина, раз ты в один момент бросила нас, как ненужный чемодан.… Думать об этом, и в чём-то тебя винить – уже поздно. Ты, как мать говорит, взрослая, сильная, успешная, сама знаешь, что для тебя правильно. А мы уже и привыкли жить и ждать этих твоих визитов вежливости. Только не надо требовать от меня, чтобы я принял всё как есть. Не такой я человек! Вот здесь… - он развернулся и ткнул пальцем в левую сторону груди, - всегда за тебя болеть будет. И какой бы ты взрослой и самостоятельной не была, я всё равно буду ждать тебя хоть до утра. Потому что волнуюсь, потому что ты - моя родная дочь. Может быть, ты от меня отказалась, а я не могу. Понимаешь? Не могу.
Пушкарёв снова отвернулся, тяжело вздохнул и откинул голову назад. Мужчины не плачут. Военные не имеют право даже на скупую слезу. Её отец был военным. Её отец был настоящим мужчиной.
Чай уже давно остыл. А она так и сидела на стуле, уставившись напряжённым взглядом в окно. Почти ничего не видела от застилающих глаза слёз. Они беззвучно катились по щекам. Пальто спало с одного плеча, но она и этого не заметила.
- Я жила всё это время только ради вас, пап. Если бы я не знала, что вы ждёте и любите меня, я бы уже давно умерла, - проговорила как в забытье.
Спина отца напряглась, и он медленно обернулся. Дочь подняла на него глаза.
- Ты что такое говоришь, Катерина?
В один миг исчезла суровость его взгляда. Валерий Сергеевич как будто осунулся за несколько секунд.
- Правду говорю, пап. Ты её хотел услышать? Я отказалась от всего. От дома, от друзей, от себя в конце концов, но ни что в жизни не заставит меня отказаться от вас. Вы – единственное, чем я дорожу. Слышишь?
Пушкарёв сел на стул. Потянул её за руку и усадил к себе на колени.
- Что же с тобой произошло, девочка моя? Где же я тебя не уберёг?
И она не выдержала – разрыдалась, уткнувшись в его плечо. И пусть сейчас она выглядела нелепо, пусть сейчас она не “Мисс Совершенство” и даже не Катрин – вице-президент “Bijoux de Dominique”. Она - Катя, Катя Пушкарёва, которая устала за этот трудный день, у которой болит голова от мыслей об Андрее Жданове, которая в самый последний момент поняла, что не хочет ехать с Филиппом, а хочет просто домой. К родителям. Завернуться в одеяло на своём диване и ни о чём не думать.
- Ты, пожалуйста, запомни, пап! Запомни, - уткнувшись носом в шею отца, шептала она. – Я вас с мамой очень люблю. Никогда, слышишь, никогда вас не променяю ни на каких богатых друзей, ни на какую новую работу. А живу я там, в Париже, потому что так нужно.
- Кому нужно, Катюш?
- Мне нужно, папуль. Мне.
Пушкарёв поглаживал её по спине и тихонько убаюкивал, осторожно качая на своих коленях.
И становилось легче.
Положила голову на плечо отца и сильнее прижалась к нему.
Мысли перестали бешено скакать в голове. Сердце выравнивало пульс. Веки отяжелели. Глаза закрывались.
Перестало думаться о плохом, о тяжёлом… Ей давно не было так хорошо и спокойно. Очень-очень давно. Она уже и не помнит.…
Так же хорошо и спокойно было с Ним…. Он обнял Её за плечи и сказал, что всё будет отлично, что теперь Он с Ней и никому не позволит её обижать.…И папе руку пожмёт при встрече…. Смешной такой был, серьёзный, заботливый, любимый.… А потом…
Уснула.
В проёме двери показалась заспанная Елена Александрова.
- Бог ты мой! – всплеснула она руками. – Валера…
- Тише ты, Лена! – грозно зашептал Пушкарёв, продолжая гладить дочь по спине. – Видишь, Катюша наша спит.
Мать подошла к ним поближе.
- Случилось что, Валера?
- Ничего не случилось. Просто устала. Показ её совсем вымотал.
Пушкарёва покачала головой.
- Даже не разделась… Что же ты так и будешь с ней сидеть до утра?
Прижал к себе Катю потеснее и улыбнулся.
- Посижу, мать, хоть до вечера.
- Ну посиди, миленький, посиди. Для неё это очень важно.
Наклонилась и поцеловала дочь в щёку.
… А ей снилось золотое поле и огромный букет ромашек в руках…

_________________
Жизнь — это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы. /Джон Леннон/


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 22:39 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2007, 14:11
Сообщения: 177
Откуда: Нижняя Волга
≈25≈

Дворники мелькают перед глазами. Ших…Ших.… Влево.… Вправо…
Дождь льёт сплошным потоком.
Ших…ших.…Влево.…Вправо… Ших…Ших…
Одной рукой Он держал руль, другой – телефон.
Ших…Ших…
- Не переживай, Саш. О том, что это только твоя заслуга я сообщил всем журналистам!
- Молодец! Вот за что я тебя люблю, Жданов, так это за твою объективность! Ну и как оно, а?
- Что?
- Как оно - вести дела с бывшей секретаршей? Не хотелось вспомнить молодость, что–то вроде “Отчёт, Катя!”? Хотя нет! Глядя на неё сейчас, хочется совсем другого. Да?

..Ших…Ших…

- Что например, кофе?
- Да ты стареешь, Андрюшенька, если думаешь о кофе рядом с такой женщиной!
А попробовать на вкус? Ощупать формы?

…Влево.…Вправо…Ших…Ших…

- СашеНЬка, ты там что, совсем без женской ласки, раз даже на таком расстоянии думаешь о её формах?
- А ты не думаешь?
- А мне некогда об этом думать. Я работаю.
В трубке раздался хохот.
- Не дала?
- Ты бы заткнулся!
- Ох, какой грозный! Значит, не дала! Теряешь навыки, Жданов!
- Я, может, и теряю! А ты язык-то попридержи! И губу закатай! Тебе до Кати как до звёзд пешком!
- Как и тебе.
- Как и мне! Пока, Саш!

Кинул телефон назад, не нажимая отбой
Резко руль вправо. Без включения поворотника. Подрезав движущуюся сзади иномарку. К обочине. Ногой по тормозам. Автомобиль дёрнулся и заглох. Удар по рулю. Со всей силы. Так, чтобы было больно.

… Мразь ты, Воропаев! Вырвать бы тебе твой поганый язык и засунуть обратно в глотку! Не дала… Сссскотина! Ты ничего не знаешь и не понимаешь! Она мне надежды никакой не дала! Растормошила всё внутри, раскурочила, и уезжает! Чёрт возьми, опять уезжает! Только уже не по-английски, а по-французски – сказав вежливое “До свидания!”…

А дождь всё лил. И только ших…ших…влево…вправо…

…Что ж ты Катька, глупая, со мной делаешь?! Неужели ты правда меня забыла? Правда? Забыла? Ну как же так, Кать? Да, я врал, использовал, но никогда не смеялся! Как же тебе объяснить-то, что я никогда не смеялся, говоря, что люблю тебя! Зачем всё так, Кать! Я тебе так и не успел ничего сказать.… А ты опять уезжаешь! Может быть, сейчас это и есть моя самая большая ошибка? А исправить.… Осталось ли у меня время её исправить…

- Исправлюсь, папуль! Обещаю! Буду звонить каждый день! – застегнула ботинки и поднялась с маленькой табуретки в прихожей. – Ну вот, кажется, и всё!
Щемило. Всё внутри щемило и болело.
Мама, судорожно теребящая кухонное полотенце в руках; отец, всё никак не отпускавший из пальцев Её чемодан. И Она, собирающая в кулак всю свою натренированную силу воли, чтобы не разрыдаться. Непутёвая у них дочь выросла. Неприкаянная. И остаться не может, и уезжает уже как будто навсегда.
- Катенька!
Елена Александровна не выдержала, крепко обняла дочь и расплакалась.
- Мам, ну что ты! Я приеду! Скоро. Я очень скоро приеду. Вы даже не успеете заметить, как пролетело время. Вот увидишь!
- Я знаю, миленькая, я знаю.… Прости меня, прости... Сдержаться не могу…
Катя устало опустила руки.
- Ну не мучай ты меня, мам! – срывающийся голос и уже подступившие слёзы. – Ты представляешь, с каким камнем на сердце я уеду, если ты так и будешь плакать?
- Лена! – жестко сказал Пушкарёв и, взяв жену за руку, заставил отступить от дочери. – Ну что ты мокроту развела! Надо ей уехать! И знает она, что мы её ждём. Она ведь наша дочь! Езжай, Катерина, и ни о чём не думай!
Зазвонил телефон. Елена Александровна, утирая слёзы полотенцем, взяла трубку.
- Алло!
Приложила руку к груди и удивлённо посмотрела на Катю.
- Да, здравствуйте, Андрей Павлович…
Сердце остановилось. И только в висках стал отдаваться раскатистый бой…баммм…баммм…
- Нет, ещё не уехала, но уже на выходе...
Баммм…баммм.
- Конечно, сейчас передам ей трубку…
И сердце снова заработало, переместившись к горлу, и руки затряслись в такт сердечному ритму, и всё никак не получалось взять протянутый матерью телефон.
- Катюш, это тебя. Андрей Павлович.
Бам-бам-бам-бам….
- А…алло!
- Кать, это я!

…Он.…Зачем?..

- Кать, ты меня слышишь?
- Д-да, я слышу. Что-то случилось?
- Кать, я приеду… Ладно?
Держась за шкаф, медленно опустилась на табуретку, с которой пять минут назад встала.
- У меня самолёт уже скоро…
- Я понимаю, Кать. Но я успею.
- Ты не успеешь, Андрей. Такси уже…
- Я буду, Кать. Через несколько минут я буду у твоего подъезда.
И гудки. Торопливые. Весёлые или грустные. Не разберёшь сразу. Потому что слышаться они через раз. И гремят, гремят, но уже вдалеке. Елена Александровна забрала трубку из Её рук и положила на телефон.
- Катюш, что-то случилось?
- Мне пора. Мне очень пора. Самолёт скоро. И такси… такси уже наверное приехало.
…Бам-бам-бам…
Закружилась на месте. Нервным движением запахнула пальто, завязала пояс, не застёгивая пуговицы.
- Я провожу тебя донизу!
Пушкарёв снял с вешалки куртку.
- Нет, папа! – выкрикнула. Спохватилась. Взяла отца за руку. – Не надо, папуль, меня провожать вниз. Пожалуйста. Меня встретят. Да и там дождь…

… Дождь всё не прекращался. Окна были закрыты наглухо. В тёмном салоне “Suzuki” слышался только звук работающих дворников.
Ших…ших…влево…вправо…
Он не опоздает. Он знал. До её дома было всего несколько кварталов.
Не стал подъезжать к подъезду. Остановился в стороне.
Бешено колотилось сердце. Не было ни жарко, ни холодно. Все чувства, кроме зрения, на время отключились. Глаза настороженно смотрели сквозь темноту на свет от фонаря над входной дверью её подъезда.

…Ших…Ших… Влево…Вправо…

Дверь распахнулась, и он схватился за ручку.… Но нет. Маленькая девчушка лет двенадцати раскрыла цветной зонтик и сбежала по ступенькам.
Подъехало такси. Остановилось у её подъезда. За Ней, стало быть.

…Ших…Ших…Влево…Вправо…

Говорить? О чём же он будет с ней говорить? Что сказать, чтобы уложиться в несколько минут до её отъезда? Как сказать, чтобы она поверила?

…Ших…Ших…Влево…Вправо…

Дверь ещё даже не открылась, но он почувствовал, что Она за ней, и сейчас выйдет из подъезда. Не ошибся. На высоких каблуках, придерживая дверь рукой, Катя выкатила чемодан. Зажглись фары такси и осветили её силуэт.
Рукав от резкого движения зацепился за рычаг передач. Дёрнулся назад. Повернул голову. Со взмокшего лица слетели очки.
- Чёрт!
Рывком поднял их с пола. Выпрямился. Взглянул в окно и замер.
Филипп, подхватив чемодан, поцеловал Катю, взял за руку и потянул к такси…

… - Taxi, Katia! On nous attend! /Такси, Катья! Нас ждут!/
Выдернула ладонь. Остановилась. Стоя под проливным дождем, развязала пояс. Стала застёгивать пуговицы. По одной. Медленно. Тянула время.
Филипп положил чемодан в машину. Хлопнул дверцей. Недовольно посмотрел.
- Qu’est que s’est passé? Nous pouvons être en retard ! /Что случилось? Мы можем опоздать!/
- Je sais. Encore une minute, je t’en pris !/Я знаю. Подожди ещё минутку!/
И снова взгляд на дорогу. Может быть, вот сейчас… сейчас его автомобиль вырулит из-за поворота.
И хотела, и не хотела думать о нём. Зачем позвонил? Почему пообещал приехать?
Просто ждала. Она его просто ждала…

… Ждать не было времени. Она спешила. Он видел, как она то и дело поглядывает на часы. Осмотрела беглым взглядом двор. Не узнала. Да и не могла узнать его автомобиль. Несколько лет назад чёрный “Porsche” был заменен темно-бордовым “Suzuki”.
Подняла голову и взглянула на окна родительской квартиры.
А Он смотрел на неё, и все слова, которые собирался ей сказать, показались глупыми и нелепыми.
У неё новая жизнь, новая работа, новый мужчина, который приехал специально, чтобы быть с ней. А кто он, Андрей Жданов? Человек из прошлого. Бывший любовник, который так и не доказал своей любви и потерял её. И что сейчас? Броситься на колени, вымаливать прощение и рассказывать о том, что пять лет назад все его чувства были правдой? А ей это надо?
Она нашла себя. Расцвела. Как огранённый алмаз предстала сияющим брильянтом. Встретила мужчину, с которым ей видимо хорошо. А Андрея Жданова воспринимает не больше, чем делового партнёра. Она счастлива? Он не знает. Наверное разучился читать по её глазам. Да и умел ли? Видел в них только любовь к нему. А теперь… теперь этой любви нет. Так зачем напоминать ей о прошлом?

Прошло ещё пять минут. Она окончательно промокла. Филипп не выдержал. Силой затащил её в машину.
- Katia, je ne compreds pas. Tu attends quelqu’un? Nous devons partir, tu vois? /Катья, я не понимаю. Ты кого-то ждёшь? Нам нужно уже ехать! /

…Господи, Андрей! Ну где же ты? Что случилось? Я должна ему позвонить. Может, что-то серьёзное? Где мой телефон. Телефон в кармане. Вот… Жданов-Жданов-Жданов… Куда же я его записала? Господи, неужели всё-таки стёрла? Слава Богу. Нет. Сейчас…. Вызов.… Ну давай, Андрей! Ну бери же трубку…

Трубка разразилась мелодичной трелью с заднего сидения. Обернулся. Достал телефон.
Номер. Незнакомый. Кажется, это даже не из России. И, кажется, он уже знает кто это. Нажал приём.
- Андрей, ты где? Ты прости, но я уже на самолёт опаздываю…
Зажмурился и прислонился к стеклу. Словно начал дышать этим голосом, доносящимся из трубки. Когда он услышит его снова…
- Кать, я не приеду.

- Не приедешь? – уткнулась лбом в переднее сидение и закрыла глаза. С волос падали капли дождя.
- Нет.
- Не успеваешь?
- Нет, Кать, не успеваю.
Перестала дышать. Сердце ухнуло вниз. И кажется даже очень больно ударилось о пол. Наклонилась и прижалась головой к окну.
- Ну тогда пока?
- Пока.
Бам… … Бам… … Бам … …

Такси тронулось с места и исчезло за поворотом, а Он так и сидел, прижимая к уху наполнившийся тишиной телефон.
За окном всё также шёл дождь и работали дворники.
Ших…Ших… Влево…Вправо…


≈26≈

- Надюш, успокойся, прошу тебя!
- Да не могу я успокоиться, Юлиана! Время двенадцать. Его нет. Телефон отключен. Такого никогда не было. Он всегда предупреждал, если задерживался.
- Ну послушай меня, - тревожный взгляд на мужа, - у него могли возникнуть очень срочные дела. А телефон… Зарядка закончилась.
- Какая зарядка, Юлиана? Он сам мне рассказывал, что в его телефоне какая-то сверхмощная батарея.
- Ром… - Юлиана убрала трубку от уха. – У Андрея ничего срочного не планировалось?
Поднялся. Мотнул головой и отошёл к окну.
- Сегодня Катя уехала….
Снова приложила телефон к щеке.
- Надь, послушай…
- Я всё слышала! Пожалуйста, Юлиана, скажи мне, кто эта Катя? И какое она имеет отношение к Андрею? Я должна знать, ты понимаешь?
Малиновская цокнула, быстро подошла к мужу и легонько стукнула его ладошкой по затылку. Не обратил внимание. Продолжал смотреть за окно.
- Катя когда-то работала с ним, вот и всё.
- Только работала? Поэтому Кира сказала мне, что как только она уедет, он меня бросит? Между ними что-то было? Да?
- Ну давай, давай теперь ещё верить всему тому, что говорит Кира. Мало ли что она сказала! Разве она в первый раз говорит такую глупость?
- Не знаю… Я уже просто не знаю, что думать! – в голосе Надежды появились отчаянные нотки. – Я волнуюсь! Где он? Почему до сих пор мне не позвонил?
- Позвонит, Надь. Он обязательно тебе позвонит. Вот увидишь.
Малиновский достал мобильный. Набрал номер. Поднёс трубку к уху и почти сразу нажал отбой.
- Юлиан, скажи мне честно? Она была его любовницей, да?
- Юль, я поехал!
Подошёл к дивану, взял пиджак и отправился в прихожую.
- Надюш, прости, я тебе перезвоню.
Догнала его уже у дверей.
- Куда ты собрался?
- Я поеду его искать.
- Куда, Ром, куда ты поедешь?
- В клуб, ресторан, бар, не знаю. Я буду искать его везде.
Повернул замок. Встала рядом с дверью, не давая ему её открыть.
- Нет. Ты никуда не поедешь.
- Юль, ты что не понимаешь? Надя права. Жданов никогда не пропадал вот так вот без предупреждения. Не дай Бог опять сейчас надирается в каком-нибудь баре.
- Ты правильно сказал, не пропадал. Но и не напивался тоже.
- Пока снова не появилась Пушкарева. Боюсь, что практика топить свои чувства в алкоголе возобновиться.
Попытался отодвинуть её от двери, но Юлиана не поддалась.
- Послушай меня. Пять лет прошло. Андрей уже не несмышленый мальчишка, топящий свои чувства в алкоголе. Да, ему наверное сейчас несладко. Но он уже взрослый человек, способный отвечать за свои поступки. Он выключил телефон, потому что не хочет никого слышать и видеть. Ему нужно побыть одному. Ты понимаешь? Он ХОЧЕТ побыть один – неважно в баре ли, в клубе. Подумает, осознает и примет решение. Возвращение Кати стало для него тяжёлым испытанием. Но он должен его пройти ОДИН. И сам до чего-то додуматься.
- Какое решение, дорогая моя? Да он, чёрт возьми, до сих пор её любит! Ты что, не понимаешь?
- Понимаю. И чтобы научиться с этим жить, ему нужно время. Дай его ему.
- А пять лет? Пять лет было мало?
- Рома, ты уже однажды попытался вставить Андрею свои мозги. Ты помнишь, что из этого вышло? Не повторяй этой ошибки снова.
- Ты считаешь, что я не должен его искать?
- Я считаю, что он не хочет, чтобы его нашли.


Найти бы такое место, где можно было бы спрятаться от самого себя. От других спрятаться легче всего. Выключил телефон. Никого не предупредил. Скрылся в неизвестном направлении. А от себя? Куда деться от себя?
Непочатая бутылка водки на столе.
Он вертел пустой бокал в руках и смотрел в окно. Отпустил её уже пять… - взглянул на часы - …нет, уже шесть часов назад. И она, должно быть, уже у себя дома. Спит. А может и не спит, и даже не у себя. С другим. Плавится в его объятиях, нежно гладит по спине или… или как раз в этот момент распахивает широко глаза и стонет под ним.
Зажмурился и до боли стиснул зубы. Резко схватил бутылку, отвинтил крышку, плеснул водки в бокал и залпом выпил.

…Зачем я об этом думаю? Сам сделал выбор, сам решил. Что теперь мучиться? Если у неё всё хорошо, то пусть будет счастлива.
Да и что я мог успеть за эти минуты? Рассказать о том, что чувствую? Как скучал? Как умирал без неё? Ждал? Обнять? Поцеловать? Даже смешно. На глазах у того, с кем она сейчас. И получить по лицу. Сначала от неё, потом от него. С ним, может быть, ещё и справился бы. А с ней? Её через плечо и в седло?
Катька, я ведь люблю тебя! С косичками, без косичек, в твоих старых очках или, как вчера, в безумного дорогом и красивом платье. Я люблю тебя любую. И ничего не могу с собой поделать. Но ведь я жил как-то все эти годы без тебя. И сейчас смогу. Знаешь, оказывается, я ещё не совсем потерянный человек. Я – сильный. Ты научила меня быть таким. Но даже такой я уже тебе не нужен…

Дождь на улице всё не прекращался. Прямо напротив окна, рядом с которым Он сидел, стоял большой и громоздкий джип. Тёмно-бордовый “Suzuki”, случайный автомобиль, который так и не стал родным.

Четыре года назад…
…Москва…


- Родной мой, ты спятил?- Малиновский вытаращил глаза и уставился на новую машину друга. – Совсем умом тронулся? Ты бы ещё европейский запорожец купил!
- Что купил? – спросил Андрей, щёлкнув сигнализацией.
- “Фольцваген” называется! – усмехнулся Рома. – Жданов, ты псих? Тебе самому-то как на такой, прости господи, железяке ездить? Задницу не отбил? И это после благородного немца “Порше”?
- Малина, будь добр, не надрывайся - связки порвёшь! Нормальная машина. В пробках стоять – то, что надо. И это, кстати, последняя модель.
- Ага! – скептически выдал Малиновский, то и дело оборачиваясь на новый автомобиль по пути ко входу к “Зималетто”. – Вице-президент и корыто.
- Это корыто обошлось мне в несколько тысяч у.е., хочу заметить.
- Мог бы добавить ещё пару тысяч и купил бы… ну по крайней мере “Ленд Ровер”. И вообще, уезжал на “Порше” - вернулся на этом.… Где ты его за ночь откопал-то?
- Не за ночь, а за утро. Я в аварию попал. Да не смотри ты так на меня! Не сильно. Так, помялся немножко. А мне сегодня в Тулу ехать на переговоры. Некогда ждать пока починят.
- Да тебя засмеют, Андрюх! Воропаев офигеет!
- Да мне по барабану! А уж на Сашку – тем более! Сегодня засмеют, завтра хвалить будут! И вообще, Ром, эту машину я купил временно. Потом всё равно поменяю…
Да так и не поменял. Сначала всё некогда было. Потом привык. Как привыкал ко всему. На подколки Малиновского отвечал односложно: “Автомобиль – это не роскошь, а средство передвижения”


… Средство передвижение…А может пора уже и поменять? Сколько ему уже? Четыре года? Да и барахлит всё чаще. Вот она – проза жизни. Захотел и поменял машину. Почему нельзя точно также выложить пачку денег и поменять сердце? На новое. На ультрасовременное. С обязательной кнопкой “Отключить” под надписью “Люблю”. Где же Вы, прославленные учёные? Клонов уже научились создавать, а как насчёт нового изобретения? Один клиент у вас уже есть…
Пить не хотелось. Есть не хотелось. Чувствовать – тоже. Апатия. Полная апатия ко всему происходящему. Так бывает. От сильного перенапряжения. Когда ты выдохся, и сил нет больше ни на что.
- Вы будете ещё что-нибудь заказывать?
Симпатичная официантка вежливо улыбнулась. Автоматически улыбнулся в ответ. Даже получилось.
- Спасибо, нет.


- Non! Non, Fillippe! /Нет! Нет, Филипп!/
Прижал её к двери прямо в прихожей и нетерпеливо, впиваясь губами в её шею, стал стаскивать одежду.
- Non! Fillippe! Je ne veux pas! /Нет, Филипп! Я не хочу!/
Как будто не слышал. Его руки быстро блуждали по её телу, сминая его, обжигая теплом даже через материал. Ладонь расстегнула замок на юбке, и та послушно упала на пол. Кофта, уже распахнутая его умелыми пальцами, сдёрнута с плеч. Застёжка лифа щёлкнула, и Филипп, поспешно избавившись от него, обхватил губами сосок обнажённой груди. Рука скользнула под колготки и сжала ягодицы, облачённые в кружевную ткань.
Всё как всегда. В такие минуты в этом мужчине просыпался зверь. Дикий, необузданный, готовый заглотить Её целиком, даже не прожевав.
А в Ней, в первый раз за всё время их отношений, ничего не проснулось. Прикосновения этого мужчины сейчас казались не просто другими, они были для Неё никакими. Его частое дыхание, запах, руки, губы – всё стало чужим, неприятным и отторгающим. Она его НЕ хотела. Ни морально, ни физически.
Язык проник в её рот, смешивая его слюну с её, и показался таким мерзким и противным, что Она, не выдержав, резко оттолкнула Филиппа от себя.
- Non, je t’ai dit. Je ne veux pas! /Нет, я тебе сказала. Я не хочу!/
Запахнула кофту и прошла в комнату.
- Il est mieux que tu parte! /Будет лучше, если ты уйдёшь! /
Нагнулся, подхватил её юбку и прошёл следом за ней.
- Pourquoi? /Почему?/
- Parce que je suis fatiguée. /Потому, что я устала./
- Alors? / И?/
- Alors il est mieux de te partir! /И тебе лучше уйти!/
- Merde! Katia! Je ne comprends pas. J’ai fait de mal? / Чёрт побери! Катья, я не понимаю! Я сделал что-то не так?/
- Pas du tout. Je veux rester seule! / Всё в порядке. Я просто хочу побыть одна!/
Усмехнулся. Бросил её юбку на кресло.
- Comme tu veux! /Как скажешь!/
Развернулся и, громко хлопнув дверью, покинул квартиру.

… Это просто стресс. Пройдёт, и всё станет на свои места. Завтра уже будет по-другому. Жан-Поль часто повторяет, что с любой проблемой нужно переспать. Вот и я – сейчас чуть-чуть, совсем чуть-чуть, подумаю. Потом усну, а завтра от ненужных мыслей не останется и следа. Нужно просто с этим переспать… и забыть…

_________________
Жизнь — это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы. /Джон Леннон/


Последний раз редактировалось NeProfi 02 ноя 2007, 22:41, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 22:41 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 21 окт 2007, 00:04
Сообщения: 3799
Откуда: Калуга
Девочки! С переездом, с новосельем! И спасибо за главу с Андрюшиным письмом. Читала - забывала дышать... По ощущениям, как будто я серии с инструкцией смотрела...


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 02 ноя 2007, 22:43 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя 2007, 14:11
Сообщения: 177
Откуда: Нижняя Волга
≈27≈

Он вернулся домой уже под утро. Предупреждая громкий щёлчок замка, повернул ручку и медленно открыл дверь.
В ванной горел свет, шумела вода. Значит, Надежда уже встала.
Чёрт! Она же сегодня уезжает. Как он мог забыть?!
Пока раздевался, в ванне всё смолкло. Одетая в его халат, Надя вышла, вытирая мокрые волосы полотенцем. Увидев Андрея, остановилась, задержала на нём взгляд и молча прошла в комнату. Немой укор - не появлялся всю ночь и не позвонил.
Вошёл в ванную, открыл холодную воду и плеснул в лицо. Капли воды попали на пиджак, оставив на нём мокрые разводы.
Пришёл к ней в спальню. Не расстёгивая брюк, снял рубашку.
- Когда у тебя самолёт? – спросил, скользя равнодушным взглядом по её обнажённому телу.
Не оборачиваясь, одела шёлковые трусики, просунула руки в лямки бюстгальтера, подошла к нему и повернулась спиной.
- Застегни, пожалуйста.
Послушно защёлкнул замок на её белье.
- Так когда, Надь?
- В двенадцать.
Быстрый взгляд на часы.
- Тогда я два часа посплю. И отвезу тебя.
Рухнул на кровать, уткнулся в подушку и закрыл глаза. После бессонной ночи мысли вязли в голове, как ноги в болоте, и думать ни о чём не получалось.
Надежда села рядом с ним на постель.
- Где ты был?
- Надь, я очень устал и хочу спать. Давай все разговоры отложим на потом.
Вздохнула.
- А мы все разговоры откладываем на потом. Может, ты и меня на “потом” отложил?
Он молчал. Ситуация повторялась. Только сейчас не было истерик, ругани и открытых подозрений в измене.
- Андрей, ты должен понимать, что я не игрушка. Захотел – позвонил, захотел – нет. У нас и так с тобой полная неопределённость…
Приподнялся и посмотрел ей в глаза.
- Не смей так говорить. Я никогда не думал о тебе, как об игрушке.
Отвела взгляд.
- Хорошо, не игрушка. Но ты всегда как будто не со мной, а в последние дни - особенно. Объясни мне, что случилось? Что с тобой происходит?
Шумно выдохнул. Снова закрыл глаза и опустил голову на кровать.
- Надь, я не спал всю ночь. Дай мне два часа на сон, и я отвезу тебя в аэропорт.
- Ладно. Спи. Может быть, потом нам удастся поговорить.

Поговорить не удалось. Впрочем, как и выспаться. Надежда разбудила его уже через час. Звонил Малиновский и сказал, что Жданов срочно нужен в компании. Прибыли партнёры из Лондона. Присутствие президента или его заместителя необходимо.
Борясь со сном, он выпил в баре “Зималетто” две чашки кофе, во время переговоров выпил ещё две, но ничего не помогло. Поэтому когда приехал к Надежде в аэропорт, было уже не до разговоров. Глаза слипались, язык еле ворочался во рту, и Жданов был готов уснуть прямо стоя.
- Андрей, я прошу тебя. Езжай сейчас домой и выспись хорошенько. На тебе лица нет, - провела ладошкой по его щеке. – Ты даже не успел побриться.
- Угу! – автоматически кивнул он, с трудом заставляя глаза открыться.
- Может, тебе такси вызвать? Не дай Бог ещё уснёшь на дороге…
- Всё нормально, Надь. До дома я доеду. По дороге петь буду.
- Тебе бы всё шутить! А я серьёзно.
- И я серьёзно. Иди! – легонько подтолкнул её к залу регистрации. – Тебе пора.
Вместе дошли до пропускного пункта.
- Ваш билет, пожалуйста.
Надежда протянула билет. Андрей поставил её чемодан на весы.
Печать. Карточка с номером места.
- Проходите, пожалуйста.
- Я тебе позвоню.
Кивнул.
- И скоро приеду.
Снова кивок.
- Молодые люди, извините, Вы проходите?
- Да-да, конечно. Ну всё, я пошла!
Подтянулась и дотронулась губами до его сухих губ. Неуверенно, но он ответил, разомкнув их.
- Ты позвонишь мне? – спросила она, делая шаг в проход.
- Позвоню.


≈28≈

Несколько дней после возвращения из родного-чужого города Её вымотали. На работе то и дело расспрашивали о России, Москве, “Зималетто”, Милко.
Поступали новые заявки на покупки моделей, представленных в показе, и все переговоры с потенциальными партнёрами Доминик перепоручила Ей.
Жан-Поль звонил почти каждый день. Настаивал на встрече. Отказывалась, ссылаясь на занятость.
А ночами снился Андрей. Каждый раз, как только закрывала глаза, появлялся его образ и был с ней до утра. В этих снах не было никакого сюжета. Жданов смотрел на неё и молчал. Говорили его глаза. Говорили о разном - то упрекали в том, что бросила, то обижались, что отдала компанию Воропаеву, то кричали: “Люблю!”, то смеялись: “Страшилка! На что ты надеялась!”
Просыпалась в поту. Вскакивала с мокрой от слёз подушки и, подтянув коленки к подбородку, обхватывала их руками и шептала: “Всё хорошо.… Это просто сон. Это нервы. Всё пройдёт…”
Позади слышался звук музыки и шум голосов. На корпоративной вечеринке по случаю заключения контракта с Россией Она была звездой. Доминик весь вечер хвалила Её и говорила, что теперь она, президент, может подумать о втором ребёнке и спокойно уходить в декретный отпуск. “ Katia fait tout comme il faut!” /Катья сделает всё, как нужно/.
Завернула за угол. Шаг, другой по неярко освещённому коридору компании. Сильная рука схватила её за локоть и дёрнула назад.
Охнула и ударилась о грудь Филиппа.
- Господи! Как ты меня напугал!
- Прости. Я не хотел.
Попыталась выйти из кольца его рук. Не позволил.
- Что случилось? - вздохнула она.
- Ничего. Я соскучился. – Покрепче прижал к себе.
- Филипп! – напряглась, и всё же заставила его расцепить пальцы. – Что ты делаешь? Увидеть могут.
- Брось, Катья!
Потянул её за руку, обхватил ладонью затылок и начал целовать.
- Фи... Филипп! – с трудом удавалось что-то произнести губами, которыми уже завладели его губы. Ударила его по плечу и отступила. – Да пусти ты меня! Что ты делаешь?
Сделал шаг к ней и прижал к стене, задрав её ногу себе на бедро.
- Я хочу тебя. Я умру, если не получу тебя, Катья.
- Отпусти меня! – стальной голос и абсолютная недвижимость.
- Не могу!
Надавил на неё всем своим телом, обхватил её грудь ладонями, языком лаская её подбородок.
Сцепила зубы и, замахнувшись, залепила ему пощёчину.
Дёрнул головой в сторону и ошарашено попятился назад.
- Ты что?
- Ничего. Я же тебе сказала – отпусти. Я не хочу.
- Да что происходит в конце концов? – он повысил голос. – Что с тобой сделали в этой твоей Москве?
- Что за крики?
Жан-Поль вышел из-за угла и посмотрел на друга. Катя отвернулась.
- Жан, уйди. Нам надо поговорить! – бросил ему Филипп.
- Я ухожу!
Развернулась и начала удаляться. В несколько шагов настиг её и дёрнул за руку.
- Подожди, Катья! Мы не договорили.
- Нам не о чем говорить!
- Фил, оставь её.
Жан-Поль подошёл и предостерегающе опустил ладонь на его плечо.
- Я же тебе сказал. Уйди, - процедил Филипп.
- Нет, Фил. Уйти лучше тебе.
Катя выдернула руку и осталась стоять на месте.
- Ну спасибо тебе, друг. Поддержал! – бросил на любовницу злой взгляд и быстро скрылся за поворотом.
Катя молчала. Жан-Поль тоже. Она не выдержала первой.
- Что? Что ты на меня так смотришь?
- Да ничего, – пожал плечами, но пристального взгляда с неё не сводил. - Ты что, уже домой собралась?
- Да. Уже поздно.
- Ушла бы и никого не предупредила?
- Никто бы и не заметил.
- Замечательно! – усмехнулся. – Что за чушь опять в твоей голове?
Вздохнула и опустила головой.
- Не обращай внимания. Я просто последнее время плохо сплю. Вот и нервная такая стала. Всё образуется.
Равнодушно посмотрел на стену, снова перевёл взгляд на Неё.
- Это из-за “Зималетто”?
Вскинула голову. Усмехнулась.
- Несколько лет назад, ты поставил мне условие: никогда не закатывать истерик. Помнишь?
- Ну помню.
- Вот раз помнишь, тогда не провоцируй меня на них, Жан-Поль!
- А помнишь, ты несколько дней назад, сказала мне, что сильная?
- Помню.
- Так вот и будь ею. Пока, Катрин! Я скажу остальным, что ты ушла.
Развернулся и пошёл в зал, где продолжалось веселье.

_________________
Жизнь — это то, что с вами случается как раз тогда, когда у вас совсем другие планы. /Джон Леннон/


Вернуться к началу
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 907 ]  На страницу 1, 2, 3, 4, 5 ... 46  След.

Часовой пояс: UTC + 4 часа


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 0


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения

Найти:
Перейти:  
Powered by Forumenko © 2006–2014
Русская поддержка phpBB