|
1.
– Закройте глаза… Расслабьтесь… Почувствуйте, как в ваше тело проникает легкость и тепло…
Дышите… глубже… Вот молодец, просто умница… У нас с вами обязательно все получится…
Это глубокое контральто так ненавязчиво и естественно проникало во все уголки сознания, что Катерина вдруг почувствовала какое – то удивительное умиротворение и покой.
Девушка откинула голову на спинку удобного мягкого креcла, cтоявшего в кабинете известного во всей Европе психотерапевта Марии Штруде.
– Сейчас я посчитаю до десяти и на счет десять вы уснете…
Вообще – то фрау Штруде ( которая, кстати говоря, была родом из России) крайне редко использовала в своей практике метод гипноза. Однако случай с этой милой девушкой из России показался ей настолько тяжелым и запутанным, что она посчитала не просто нужным, а необходимым использовать этот прием.
Будучи опытным практиком, фрау Штруде поставила диагноз своей пациентке уже после первого сеанcа : Sentus cranis amorus , что в переводе на русский означало : крайне запущенная форма, перешедшая в хроническую стадию, зависимости от гормона серотонина. Или, говоря по – простому , так называемого гормона счастья. И вот, что было самым ужасным, стимулятором для этого процесса в организме больной являлся человек, который причинил девушке много боли… пронзительной, жестокой, почти что невыносимой…
– Один, два, три…
Головокружение, шум в ушах, почти что животный страх…
– Четыре, пять , шесть…
Миг! Яркая вспышка молнии, будто пронзившая все тело изнутри и мощный раскат грома… Господи, что это с ней происходит? Может, эта почтенная доктор, которую ей рекомендовал сам Рихард, на самом деле никакой не психотерапевт, а самая настоящая колдунья? И что, если она сейчас заставит ее, Катю уснуть вечным сном и проспать, скажем так, лет cто… нет, двести… Нет. Эээх, ну чего уж там мелочиться с этой их пресловутой швейцарской скупостью? Гулять , так гулять! Триста… Уснуть и проспать триста лет… Это, наверное, единственно подходящий временной отрезок, чтобы она смогла проснуться и забыть, наконец - таки о… о… вообщем, о существовании такого красивого русского имени, как Андрей в сочетании с не менее благозвучной фамилией Жда – нофф…
– Семь, восемь, девять…
Вся жизнь пронеслась перед глазами за доли секунды… Где – то между «7» и «8» - начиная с рождения и до того рокового дня, когда она уронила пирожные на пол офиса « Зималетто» , потом вдруг случайно подняла взгляд и… увидела эти глаза цвета горького шоколада на cвою погибель… А уже между «8» и «9» - вторую половину жизни, яркую, волнующую , пьянящую… Все, да самого момента смерти мечты, которая разбилась и рассыпалась по полу миллионами осколков вместе с ее слезами , капающими на строки инструкции по применению в этой жизни саблезубого урода в круглых очках…
– Десять!!!
Все! Все страхи , тревоги и сомнения позади. На душе удивительно легко и спокойно.
Она , одетая во все белое , вдруг очутилась среди кудрявых белоснежных облаков , в которых ее босые ноги с наслаждением погружались при ходьбе.
– Что вы видите?
– Облака, много облаков…
– Вы по – прежнему хотите выздороветь?
– Да! Я хочу этого больше всего на свете…
– Тогда идите вперед, вас ждут…
Катенька и в жизни была очень мягкой и уступчивой натурой… Поэтому что удивляться, что она целиком и полностью подчинилась приказам своего доктора , тем более, что находилась в состоянии транса.
Она осторожно пошла вперед, хотя , если честно, почувствовала , что добром это не кончится. Но, в конце – то концов! Ведь, фрау Штруде - высококлассный специалист с мировым именем . И ей виднее, какими именно методами нужно лечить эту страшную бо…
И тут Катенька оборвала свою мысль на полуслове, потому что вдруг увидела фигуру в белых одеждах, вышедшую ей навстречу из огромного облака…
Кто это? Ангел? Катя сощурила близорукие глаза , пытаясь разглядеть у незнакомца крылья и нимб, но увидела только черные, как смоль волосы, смуглые мускулистые руки, открытую мальчишескую улыбку на красивом лице…
Нет! Только не это! Бежать, куда глаза глядят , пока есть время. И она уже было собралась нырнуть в бескрайнее море облаков , чтобы не быть замеченной, но ее остановил властный голос европейского светила:
– Вы встретили человека, которого хотите забыть?
– Д… да… – и она было хотела спросить, что же это за такой своеобразный метод лечения, но постеснялась : вдруг фрау Штруде посчитает , что ее обвиняют в некомпетентности?
– Идите к нему…
– Но…
– Никаких но! Вы должны поговорить и отпустить его…
Ах, вот даже как ? Отпустить? А разве она его держит? И Катя хотела уже было вежливо поблагодарить доктора и попросить поскорей вернуть ее в реальность… Тем более, что у нее через два часа самолет в Москву и ее бедным нервам еще предстоит жестокая пытка : пережить cтресс от патологического страха высоты. А тут такое испытание…
– Кать… – пока она собиралась с духом, чтобы обратиться к сторогой докторессе, белоснежное видение приблизилось к ней вплотную и легко коснулось ладонями ее обнаженных плечей …
– Ты? –
Надо же! Что – то для призрака у него слишком уж горячие руки … А взгляд… И вообще, куда это он смотрит? Ооо, нет! Неужели для сеанса гипнотического транса необходимо такое прозрачное платье с глубоким , почти открывающим грудь декольте и ( о, ужас!!!) полное отсутствие нижнего белья?
– Аааа… ну да… – и она попыталась было убрать его руки , но сделала еще хуже : его обжигающие пальцы ласково прошлись по ее рукам… коснулись щеки… распущенных волнистых локонов… cкользнули по дрожащей шее, спустились к груди…
– Ты знаешь… – она готова была провалиться сквозь землю, вернее сквозь облака от ощущений, которыми ее тело откликнулось на эту невинную ласку… Оно будто обмякло, налилось свинцовой тяжестью и … заныло от боли от … от … нет! Она не должна произносить слово « желание» даже во сне…
– Вообще – то , мне пора…
– Сначала ты должна простить меня… – и он улыбнулся так , что ее бедное сердце ухнуло и со страшным грохотом покатилось куда –то вниз…
– Х… хорошо… я тебя… прощаю…
И что там еще она должна? Ах, да! Отпустить его на все четыре, вернее , в данных обстоятельствах, пять , или даже все шесть сторон… И она отпускает…
И девушка было повернулась, чтобы бежать, но не тут – то было!
Его лицо вдруг осветилось крайней степенью восторга:
– Катенька, – промурлыкало видение до безобразия бархатным голосом:
– Я знал, я верил, что ты меня… – он вдруг обнял ее сзади и горячо зашептал на ухо:
– Простишь…
– Аааа… – она хотела было сказать, что сделала это только исключительно из уважения к мировой славе фрау Штруде, но не успела, потому что ее рот вдруг накрыли жадные мужские губы …
Когда Катеньке все – таки удалось вырваться, она хотела было позвать на помощь, но уже потом сообразила, что звать – то некого!
А куда это, собственно, делось ее платье? Как она теперь найдет его среди белых облаков ? Ну, фрау Штру…
– Любимая…
Интересно, а что это так нежно и смешно щекочет кожу ее шеи, груди и живота? Завитки облаков, или мягкие густые волосы мужчины?
Хм! Ладно, она сделает вид, что это были облака…
Тогда возникает еще один, не менее занимательный вопрос: а что это так нежно и тепло касается ее губ… потом спускается ниже, еще , еще… Нет! Если это солнечные лучи, то можно получить серьезный ожог! А если горячие мужские губы, то…
М – да ! Пожалуй, она будет считать, что это солнце…
Но тогда, скажите на милость, какую из природных стихий можно обвинить в том, что ее существо вдруг все сжимается изнутри до боли сильно… мечется и извивается от нахлынувшей волны раскаленной лавы, а потом вдруг разрывается на миллионы разноцветных искр, которые заставляют девственно белые облака смущенно всколыхнуться и даже слегка зардеться от стыда розовым лучом заката…
– Один!!!
Властный голос фрау Марии вдруг заставил Катю проснуться и резко вернуться в реальность.
– Господи! Сколько же я проспала? – Катенька вскочила, делая вид, что страшно боится опоздать на самолет, на самом же деле умирая от стыда перед почтенной докторессой.
Но фрау Штруде не стала подыгрывать своей пациентке. Женщина только грустно покачала головой и сказала:
– Катрин, я вам должна сказать… Это первый случай в моей практике, когда я не смогла помочь пациенту… К моему глубокому сожалению, ваша болезнь не поддается лечению… Cчастливого пути и… c Богом, Катюш…
Глава 2.
– Катюшка!
– Доченька моя…
– Мамочка… папочка!
Господи! Как же все-таки хорошо, что есть на свете это счастье – путь домой… Такое чувство, будто она не видела родителей не три месяца, а долгих три года.
– Девочка моя, – Елена Санна даже не пыталась скрывать слез радости:
– Какая же ты стала… – cчастливая мать восхищенно рассматривала молодую элегантную женщину.
И в самом деле, Катю было не узнать. Нелепый неуклюжий утенок, с классическим эпитетом гадкий, чудесным образом превратился в прекрасного белого лебедя. Ее каштановые волосы пышными волнами спадали на плечи, изящная оправа очень удачно подчеркивала глаза, а облегающий кардиган безупречно сидел на ее точеной фигурке.
– Настоящая… настоящая принцесса… – всплеснула руками Елена Санна.
– Бери выше мать, – и сияющий Валерий Сергеич залихватски подмигнул жене:
– Что там принцесса? Королевна… Бите-дритте, фрау, фройлен… – и показав тем самым, что он еще достаточно свободно владеет разговорным немецким, Пушкарев галантно открыл дверцы своего шевроле перед женой и дочерью.
Когда Пушкаревы уже подъезжали к дому , у Кати зазвонил телефон:
– Алло… да, Рихард, – начала она по-немецки:
– Еще не поняла, жива или нет, так было страшно… И я… конечно скучаю. Все, прости, мне некогда , – и девушка поспешно нажала на сброс.
Ну почему, почему она так неправильно устроена, что забота, внимание и доброта такого человека, как Рихард, вызывает в ней только… раздражение?
Почему-почему-почему?
Будто завивались бесконечными знаками вопроса кудрявые облака, которые дружной вереницей выплыли на московское небо встречать ее, Катю…
Да потому-потому-потому…
Будто бы сами и отвечали эти озорники, свидетели ее сегодняшнего позора во время сеанса гипноза… А если уж называть вещи своими именами, дикой оргии ее слетевшей с катушек фантазии.
Да потому что Жда…
Что?! – и Катерина возмущенно оглядела этих летающих провокаторов. Но они будто только рассмеялись и легко запрыгали, подталкиваемые шкодливым ветром.
Жда… да… дааа…
Cловно раздавалось в легком шелесте молодой листвы…
Ждала ты, Катя-Катерина… cчитала дни… часы и минуты до своего возвращения в город, где у тебя есть возможность дышать с НИМ одним воздухом ( хорошо, пусть не воздухом, пусть смогом, но все равно одним… )
Одним… ним… ним…
C ним… ним… ним…
И будто бы, чтобы напомнить ей о сегодняшнем безобразии у фрау Штруде, одно из облаков приняло форму белоснежного платья, которое она умудрилась потерять во время «разговора» с… а впрочем, а впрочем, неважно… А еще один сообщник – солнечный луч тут же пронзил их белые покровы своим светом… таким же теплым и ласковым , как взгляд карих глаз Анд…
Нет!!! Для нее больше не существует этого имени, каким бы благозвучным и красивым оно ни было… и уж тем паче, c не менее звучным отчеством Павлович и фамилии, произошедшей от глагола «ждать»…
– Кать… Каа-тя… Катюш… мать, ты посмотри на нашу дочь! Как заколдовали… Не иначе, этот самый, как его бишь, Рихард – волшебник, – и Пушкарев затянул задушевным голосом:
«Сееердце… тебе не хочется покоя…»
– Папа! Мы с Рихардом просто… просто… мы с ним вместе работаем… – попыталась объяснить девушка.
– Работаете? Знаю я эту вашу работу! – и вдруг с его лица резко исчезло выражение благодушия:
– Знаем, плавали! Работают они… Помнится мне, я уже где-то это слышал эту песню, когда ты работала в «Зималетто» . Доработалась! Хорошо, что у тебя еще хватило ума вовремя уйти из этого публичного…
– Папа!
– А то бы еще в подоле…
– Валера!
– Спасибо, папа… – и Катя улыбнулась только для того, чтобы не разрыдаться о такого унижения.
– Я надеюсь, что у твоего нового босса нет невесты, жены, или кого-нибудь, кто будет потом звонить нам с мамой и говорить о тебе всякие гадости, как это делала Кира?
– Папа! Я еще раз повторю: Рихард – просто мой коллега. Он мне ни бойфренд, а уж тем более ни жених! Я вообще не собираюсь замуж в ближайшие… – и она опять взглянула на облака, которые будто всколыхнулись в неудержимом порыве издевательского смеха:
– В ближайшие пятьдесят…
Так, 50 + 25… cколько ей тогда стукнет? 75? Хм! Вроде бы, пока ни в одном законодательстве нет такого пункта, который бы отменял народную мудрость « в 75 баба ягодка опять…»
– В ближайшие сто лет! – сказала, как отрезала и, не замечая удивленных взглядов родителей, отвернулась к окну и торжествующе показала язык белоснежным насмешникам…
А между тем почтенное семейство Пушкаревых уже въезжало во двор своего дома. И тут опять послышалось ворчание Валерия Сергеича:
– Ну вот, опять эти новые русские понаставляли здесь своих машин… припарковаться негде…
При взгляде на черный Порше, Катя почувствовала, как у нее перехватило дыхание, взгляд заволокло туманом, а в висках застучали тысячи отбойных молотков.
Наверное это у нее от перелета слегка помутилось сознание. Иначе как объяснить, что на каждом шагу ей мерещатся призраки из прошлого?
И тут же, словно в подтверждение поставленного диагноза, бедняжка явно услышала веселый беззаботный голос владельца точно такого же Порше:
– Тааак… и где тут моя машинка?
И тут же Катерину словно поглотила атмосфера салона той самой «машинки»…
будоражащая…
cладкая…
хмельная…
И тут же девушка почувствовала, что вдруг начала густо краснеть… особенно при взгляде на тонированные окна, скрывающие просторное и мягкое заднее сиденье.
Жданов? Но что ему здесь делать, в их дворе?
Проезжал случайно мимо и вдруг решил проведать свою бывшую… бывшую помощницу?
Нелогично-нескладно и даже не смешно…
– Катенька, ты себя хорошо чувствуешь? – Елену Санну уже начинал не на шутку тревожить бледный и рассеянный вид дочери.
– Ааа… Что? – и тут вдруг Катя облегченно вздохнула, увидев, как из дверей их парадной вышел молодой блондин спортивного сложения и направился к Порше, щелкнув на ходу брелком сигнализации.
– Валер, так это наверное и есть наш новый сосед? – предположила Елена Санна.
– Новый сосед? – рассеянно переспросила Катя.
– Да ты же ничего не знаешь, дочка! – Валерий Сергеич поспешил посвятить дочь в последние новости:
– Помнишь дядю Борю с нашей площадки?
– Как не помнить, он же меня еще на руках подбрасывал, когда я была маленькой…
– Так вот, Борис Ефимыч уехал к своему Сережке в Германию. А квартиру продал. Теперь там уже вторую неделю ремонт идет. Все стучат и стучат, никакого покоя. Я было пошел разобраться, а там только рабочие и прораб. Говорят, обращайтесь к хозяину… наше , мол, дело маленькое… Так у меня уже от этого стука так голова раскалывается, что даже моя фирменная настойка не помогает! Ох, как же мне хочется настучать этому новому… хозяину…
Катя слушала рассказ отца в пол уха.
Она поняла только одно, что ошиблась… что это машина не Жданова…
Но тогда почему ее сердце продолжает стучать так, будто он где-то рядом? Она всегда чувствовала его близость… даже если не знала, что он неподалеку…
Это было, как волна, которая накатывает… накатывает… а потом… потом вдруг отпускает и подбрасывает куда-то высоко, когда ее взгляд тонет в теплоте карих лучей…
Так вот и теперь… накатило, накатило и… не отпускает…
Глава 3.
Вечерело. На первопрестольную неспешно надвигались сумерки, набросив на верхушки домов и деревьев прозрачно-розовую вуаль заката. Верный признак приближения времени суток, когда homo sapiens или человеку разумному следует погрузиться в сладкое забвенье Морфея ( исключение : поэты и влюбленные… для них «разумный» могло бы прозвучать грубым оскорблением) .
Однако… однако взбалмошный и неугомонный мегаполис ни в какую не желал успокаиваться.
На улицах и проспектах неоновые лучи затевали азартную игру- конкурс: кто ярче пронзит вечерний воздух… Не в силах устоять перед соблазном, к ним присоединялась многотысячные ряды домов, плеснув на уставшие тротуары мягким, ровным светом окошек. Разумеется, все они светились по-разному…
Где-то излучали агрессию и злобу… наверное, их хозяева ссорилиcь…
Где-то будто звенели тоской: не иначе, как кто-то задыхался от одиночества долгих вечеров…
Ну, а где-то наполняли вечерний воздух весельем и полнотой жизни… как ни странно, и в наши дни такое еще случается…
А кое-где неуверенно мерцали слабой, но все еще живой надеждой на лучшее… как же иначе?
Окна квартиры Пушкаревых в этот вечер струились покоем, счастьем и гармонией.
Мягкий ровный свет огромного абажура, висящего над круглым столом, наполнял кухню уютом и умиротворением.
– Теть Лен, ваш пирог с семгой нужно занести в книгу рекордов Гинесса, – сделал комплимент хозяйке дома разомлевший молодой человек в очках.
– Это тебя самого нужно занести туда, Копперфилд, – раздался зычный голос главы семейства.
– Дядь Валер, при чем здесь Копперфилд?
– Да при том, что ему до тебя расти и расти… в умении фокусы показывать. Мы тут все и моргнуть не успели, как пирог исчез… – и Валерий Сергеич захохотал, опрокидывая в себя очередную стопку настойки на березовых почках.
– Кушай, кушай, Коленька… – Елена Санна с материнской нежностью погладила юношу по взъерошенной голове.
– Теть Лен, говорят, что если хочешь узнать, какой девушка станет в зрелом возрасте, посмотри на ее мать. Так вот, если б я был уверен, что наша Катька хоть каплю будет похожа на вас, я бы тут же женился на ней!
– Что?! – от подобной перспективы «девушка на выданье» чуть не поперхнулась горячим чаем:
– Мам, где у нас градусник, а? Тут, кажется, у кого-то температура поднялась…
– А что? – Николай даже не думал сдавать своих позиций:
– Мы давно уже друг друга знаем… дружим с самого детства. Что удивительного, если наши чувства вдруг переросли в нечто… нечто большее? Тем более, что наша Катька стала такой красавицей… пэрсик ! И где только мои глаза были раньше? – и он одобрительно причмокнул.
– Ну ты , то же мне , жених нашелся! Не про твою честь невеста, – захохотал Пушкарев:
– Да за нашей Катериной сам владелец банка ухаживает.
– Папа! – девушка вспыхнула: дался же родителям Рихард!
– Да? – и насмешник Зорькин в притворном отчаянии закрыл лицо руками:
– Я этого не переживу…
– Ко-ля, – Катя почувствовала: чаша ее терпения уже наполнилась до опасной , а если быть точнее, взрывоопасной отметки:
– Cмотри, как бы твое пророчество не сбылось прямо сейчас… а вдруг ты действительно не доживешь до конца вечера? Мам, а где у нас скалка, что-то я ее не вижу?
– Дядь Валер, слышите? Мы еще даже не поженились, а она мне уже скалкой грозит… кто же теперь поверит, что она ко мне равнодушна?
– Зорькин! – Катя уже начала медленно подниматься из-за стола, уже пошатывающегося от приступа хохота Валерия Сергеича.
– Ну вот, а вы мне не верили! – Колька вскочил из-за стола и стал потихоньку двигаться к выходу. И поступил совершенно правильно, поскольку Катерина уже заметила скалку, которая лежала в мойке.
– Посмотрите на это лицо, какой накал, какая страсть!
– Ну, держись! – руки девушки уже сжимали предмет кухонной утвари - вечный символ семейной идиллии.
– Ааа!!! – Зорькин торпедой метнулся в прихожую и принялся поспешно одеваться, приговаривая:
– Дааа… Вот ведь, не зря в народе говорят: бьет – значит любит…
– Ах ты…
– Еще вспомнил: милые бранятся – только тешатся…
– Я тебе это еще припомню…
– Любимая, в гневе ты еще прекрасней!
– Ну, Зорькин… не говори, что я тебя не предупреждала… – разгневанная Катерина уже настигла шутника , но тот уже успел открыть дверь и выскользнуть из квартиры.
– Прости, я бы с тобой еще пообщался, но опаздываю на встречу с министром… – раздался голос Зорькина уже с лестницы.
– Что, проводила дорогого гостя? – подмигнул Пушкарев дочери, когда та вернулась на кухню:
– Кстати, в каждой шутке есть доля шутки. Колька хоть и не служил , но в целом парень хороший…
– Пап, ты это серьезно? – Катя не верила своим ушам. Сколько женихов у нее появилось за последние несколько часов: Рихард… Колька… кто следующий на очереди?
– А что, Катенька… Я, например, была бы очень рада. Коля – порядочный человек, мы его давно знаем. Он не обманет, не предаст. Поженились бы и жили здесь , в Москве… А то уедешь опять далеко, – и Елена Санна замолчала, борясь с непрошенными слезами.
– Мам, – Катя тепло улыбнулась и ласково обняла мать за плечи :
– Что вы опять с папой напридумывали? Я же сказала, что не собираюсь замуж… Я не смешиваю работу и личную жизнь…
Я уже не такая глупая и наивная идиотка, как раньше…
– Рихард – только мой босс. Он просто хорошо ко мне относится, ценит меня, как профессионала…
Ох, фройлен Катрин , кого ты хочешь обмануть, родителей или себя ?Ведь ты уже давно догадалась, что нравишься Рихарду, как женщина.
– Он предоставил мне месячный отпуск, чтобы я смогла поехать в Москву, собраться с мыслями и решить… cтоит ли мне продолжать дальнейшую работу в банке…
Чтобы находится как можно дальше от соблазна… просто дышать с НИМ одним воздухом, где выхлопные газы покажутся самыми изысканными ароматами, потому что… потому что ними травишься не только ты , но и ОН…
– Или вернуться в Москву…
Подвергая себя ежедневному риску встречи со Ждановым…
– И что ты решила, Кать? – произнесли родители почти одновременно.
– Пока не знаю… В любом случае, для того , чтобы остаться в Москве, мне вовсе не обязательно выходить замуж за Кольку… Тем более , что у него есть его министр…
– Министр? Какой министр?
– Финансов… причем, исключительно чужих…
– Катерина, – Пушкарев слегка замялся: – Скажи нам с мамой… может ты не хочешь возвращаться в Москву из-за этого… – и тут разгневанный отец сжал кулаки:
– Из-за этого подонка, твоего бывшего начальника?
– Что? Пап, о чем ты говоришь?
Господи! Опять этот кошмар из прошлого…
– Валер, зачем ты снова напоминаешь Катеньке об этом… этом человеке… Такой радостный день, а ты портишь девочке настроение!
Эх, милая мамочка… Если бы ты знала, как я мечтаю стереть из памяти все, что напоминает мне об этом, как ты говоришь, нехорошем человеке. Только вот получается плохо, вернее, не получается вообще.
– Прости меня, дочка… Я только хотел напомнить: у тебя есть отец, который сможет за тебя постоять. И если этот аферист еще только посмеет подойти к нашему дому ближе выстрела Т-34… уж я тогда ему… его… – и экс полковник зашелся праведной яростью, меча из-под нахмуренных бровей громы и молнии.
– Папочка, успокойся… Жданов здесь абсолютно не при чем…
Тем более, что он наверняка уже забыл даже имя Катерина Пушкарева…
«Зималетто» снова на плаву, поэтому ему уже незачем притворяться, лгать и изворачиваться, изображая из себя страстно влюбленного в ее «необыкновенные душевные качества», а также притворно любоваться ее «внутренней красотой»…
– Мамочка, папочка, я пойду... Только приму душ и спать.
– Иди, милая… – Елена Санна перекрестила и поцеловала дочь.
Нет, дальше так продолжаться не может! Она должна, должна взять себя в руки и найти силы для борьбы с этой хронической болезнью, которую романтики называют красивым словом «любовь»…
С этого дня… c этой самой минуты больше никаких ахов, вздохов, бессонных ночей, безумных грез и напрасных надежд на их исполнение!
Она сможет, она сильная…
И пусть даже такие мировые светила, как фрау Штруде, утверждают , что это неизлечимо… Профессиональные психологи высочайшего класса отказываются ей помочь? И ладно… не очень-то надо. Она займется самолечением.
Рецепт лекарства? Да пожалуйста! Нет ничего проще… Немного здравого смысла смешиваем с большим количеством силы воли… добавляем несколько доз новых впечатлений ( для нейтрализации рецидивов непрошенных воспоминаний) и готово! Принимать регулярно, один раз в день, но без перерыва. И может быть , ей удастся найти средство от несчастной любви?
Итак…
Катерина решительно тряхнула влажными после душа волосами и решительно затянула поясок коротенького халатика.
Итак, она не будет откладывать на завтра…
Она еще покажет этому нахальному и самоуверенному харизматику Жданову!
Тааак… молодец, Катерина…
Похвалила себя девушка,
Здоровая злость только поможет и явится прекрасным общеукрепляющим средством.
С чего же начать лечение? Может, с самого простого? Нужно хотя бы избавиться от всего, что могло бы ей напомнить о личности Андрю… Андрея…
Нет! Она даже мысленно не должна называть объект так ласково.
Короче говоря, этого выскочки и нарцисса ( вот так тебе, получай! ) Жданова…
И Катенька, очень довольная своей сообразительностью, достала со старенького шифонера чемодан, где у нее хранились документы на «Никомоду» и внушительная стопка глянцевых журналов с фотографиями президента одной крупной компании по пошиву модной одежды…
Когда девушка взяла журналы, ее руки вдруг почему-то предательски задрожали… вследствие чего, глянцевые номера посыпались прямо на пол…
Кате пришлось присесть на колени, потому что ноги вдруг ослабели тоже.
Наверное, следствие тяжелого перелета… Что же еще?
Она же не допустит мысли, что эта внезапная слабость во всем теле… странный звон в ушах и туман в глазах вызван многочисленными изображениями самоуверенного и чертовски обаятельного красавца-брюнета…
Теперь пару десятков Андреев Ждановых самым наглым образом глазели на нее , Катю, сверху вниз… Мало того, они улыбались ей своей обезоруживающей мальчишеской улыбкой… затягивали в колдовской омут глаз цвета горького шоколада… дразнили воображение верхними пуговками рубашки, которые они якобы забыли застегнуть…
Ccc…топ!!!
Катя вдруг с ужасом заметила, что ее забывшиеся пальцы уже несколько минут самозабвенно гладят смуглое лицо одного из этих нахалов.
Нет! Так не пойдет…
И ее тонкие пальчики яростно смяли фото…
Cейчас она покажет этому вездесущему образу, где отныне будет его место.
В помойке!
И она принялась суматошно собирать журналы. Кровь в висках колотилась с бешеной силой…
Все… все… все оказалось гораздо проще. Она выбросит эти журналы и освободит свою комнату от хлама, а душу – от груза ненужных воспоминаний.
И не нужно было так все усложнять…
Сейчааас… она сейчас же побежит к мусоропроводу и …
И Катерина , сжимая ненавистные журналы до боли в костяшках, решительно направилась в сторону двери. Находясь в состоянии , близком к аффекту, девушка совершенно забыла, что на ней был одет лишь коротенький банный халатик, а волосы еще совсем влажные после душа…
И вдруг… вдруг тишину их засыпающей квартиры пронзил звук, который по степени отвратительности и мерзости может сравниться разве что со звуком бор машинки дантиста. Потому что это был звук электродрели.
Дррррррррррр… издевательски прозвучало в голове Катерины .
Что? Ремонтно-строительные работы в четверть двенадцатого? Когда все порядочные люди укладываются спать? Да что он себе позволяет, их новый сосед, этот спортинистый блондин… вернее, блондинистый спортсмен?
Тук-тук-тук…
Видимо, «спортсмен» все же взглянул на часы, одумался, и сменил электродрель на молоток…
Нет, он что, хочет пробить дырку в стене… чтобы ему было удобней общаться с соседями?
Туки-туки… тук-да-тук…
Думает, раз у него шикарная машина, так ему все позволено… тоже мне… дятел новорусский…
Тук-тук…
Ах, вот ты как, сосед… хозяин жизни, считаешь, на тебя управы не найдется?
Тук…
Этот утвердительный удар молотка стал последней каплей в чаше гнева Катерины. Не помня себя, крепко прижав одной рукой то, что она собралась отправить в увлекательное путешествие по мусоропроводу, девушка рывком открыла входную дверь и выскочила в подъезд.
Cейчааас… сейчас, блондин…
Билась в разгоряченных висках девушки злорадная мысль, пока она неистово давила на кнопку звонка.
Cейчас ты узнаешь, что тебе крупно не повезло с соседями; хочешь ты этого или нет, но тебе придется с ними считаться.
– Кто там? – из-за тяжелой металлической двери раздался приглушенный мужской голос.
– Это… это ваша соседка!
Голос ничего не ответил, лишь только издал какое-то неопределенное восклицание, напоминающее удивление. Затем послышался звук открываемого замка… cкрип двери и… и…
Журналы посыпались из рук Кати уже во второй раз.
– Что?!
Cлова замерли на ее пересохших губах.
Нет, все бы ничего… дверь открыл действительно молодой человек спортивного телосложения… Только вот была в его внешности одна странная деталь: он был не блондином, а брюнетом… И еще… их новый сосед оказался как две капли воды похожим на портреты, которые сейчас устилали холодный пол подъезда…
– Катя?
Господи… у него еще и голос такой же… низкий… бархатный… обволакивающий…
Ладно… проигрывать тоже надо уметь достойно. А она проиграла. Вот до чего доводит самолечение : у нее началось расстройство сознания, отягощенное зрительными и звуковыми галлюцинациями. Насмотрелась на фотографии и теперь видит перед собой вместо их нового соседа, своего старого знакомого, Андрея Жда…
Девушка не успела произнести про себя фамилию призрака, потому что ее потрясенное сознание сделало вдруг резкий стремительный вираж и ускользнуло куда-то прочь…
Так Катя Пушкарева упала в обморок второй раз в жизни…
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Ходит тута и интригует, и интригует, и...
